Купить морфий Белорецк

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Купить морфий Белорецк

Павел Ермолаев | ВКонтакте

Купить морфий Белорецк

Маргилан купить закладку Мета, метамфа

Сомбреро купить марихуану

Купить морфий Белорецк

Бесплатные пробники Каннабиса Темиртау

Портал Проза. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией. Ежедневная аудитория портала Проза. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей. Портал работает под эгидой Российского союза писателей. Дуэль Павел Белорецкий. I Часы агонии прошли. Настало долгожданное покойствие, хотя и бессильное; беспомощное даже. Минувшая ночь была первой, что я поспал. Всего лишь за двое суток, казалось, прошла вечность. Проснувшись, я пытался ощутить себя полной мерой в этой жизни, но в голове чёрной бездной ещё стояли отрывочные картины прошедшего. Вынырнуть из этой черни оказалось непросто. Сначала, помню — дуэль. Всё как теперь: поляна у мельницы. Семь утра. Стреляюсь со своим другом Степаном Бродманом. Он бледен. Волосы растрепались по его лицу. Руки дрожат. Да и у меня, признаюсь, тоже. Так глупо повздорили. Ну да что теперь… Чего он полез?! Туман, от которого даже здесь мне холодно. Взмыленные лошади, едва доставившие меня ко времени, исходя паром, всхрапывая, рыли копытами. Секундант мой — Сашка Криницкий, протягивает нам со Степаном открытый коффер с оружием. Какого чёрта?! Выстрелили по команде единовременно. Я упал, однако, Бродману я успел нанести смертельную рану. Дальше провал. Позже, помню — адская боль в груди; седовласый господин в пенсне, с бородкой клинышком. Осторожно манипулирует ослепительно блестящими инструментами. Но боль! Боль нестерпима. Где я? Кто эти люди рядом? Мне нет дела. Я хочу остаться один. Не дают. Делают укол. Разливается в теле тепло. Вроде полегче. Пытаюсь осмотреться. У господина вдруг вырастают рога. Кто-то смеётся за его спиной зловеще и, выпростав сухую ручонку, показывает мне кукиш. Или это всё морфий? Дальше снова провал. Возможно, последовал кризис. Я его помню только черной дырой в своём сознании. Душу точно на части рвало. И свет. Возникший коридор света стал затягивать. И душе, вроде, покойней стало. Но нет. Черная сила снова тянула назад. Снова мою душу терзает что-то. Не могу больше. Я приоткрыл глаза. Дневной свет разливался по небольшой комнате. Диван, на котором я лежал, располагался напротив незанавешенного окна. Стояло пасмурное, но спокойное ноябрьское утро, которое, казалось, вместе со мною только что очнулось от этого бреда. Снова закрываю глаза. И снова темнота. Кризис миновал, но от забытья я ещё не очнулся. Как же хотелось жить… Какой праздной и глупой показалась теперь мне моя жизнь. Офицер в отставке. Ни жены, ни занятия по душе. Опостылевшая беспечность. И вот руки. Я вспоминаю руки, за заботливость которых, можно было бы отдать всю такую жизнь. Кому они принадлежат? Не помню. Помню, тень склонилась надо мною, и на тело опустилось что-то мягкое. Стало теплее. Потом тень метнулась к изголовью и в рот полилась прохладная и очень вкусная вода. И опять руки. Погладили по волосам, по плечу. Тепло от них. Ответа нет, а может, и не дошел он до моего воспаленного сознания. И тут я хочу сказать 'спасибо', но никак не получается. Я просто притягиваю за руку тень и целую её в губы. Как приятно. Спать хочу. Пытаюсь дремать, но что-то не дает. Должно быть, стонал, потому что тень снова рядом. Как же от неё нежно пахнет. Не выдерживаю и снова тяну её за руку и целую её. На этот раз наш поцелуй продолжителен, сладок. На этот раз чувствую упавшие мне на лицо пряди. Я уже почти люблю эту тень. Я хочу быть с ней, и она рядом. Не знаю, сколько это длилось, но после, я впервые заснул. И вот сейчас только проснулся. Я снова открыл глаза. Та же комната. Круглый стол у высокого окна. Слева у стены большой шкап со стеклянными дверцами и низкое зелёное кресло. Справа ещё один стол поменьше, на котором стоит небольшой граммофон, развёрнутый ко мне рупором, как гигантским васильком. Здесь мне было тепло, уютно. Я попытался подняться. Отяжелевшее тело поддалось с трудом. Голова кружилась, но сознание было ясное. Я обнаружил, что раздет до пояса, а грудная клетка забинтована. Чуть ниже сердца, ближе к боку, проступило засохшее буро-жёлтое пятно. Но это меня не интересовало. Я не мог налюбоваться, осматриваясь вокруг себя. Даже в моей квартире на Конногвардейском бульваре не ощущалось столь явственно присутствие живой души. Это всё Тень, я знаю. II Так сидел я в тишине, размышляя. Но тут у меня возникла потребность посетить уборную. Я хотел уже было позвать кого-нибудь, как дверь отворилась и в комнату, с букетом нарциссов в вазе, в уличных брюках и в сюртуке вошёл молодой человек. Это неприятно пошатнуло мою идиллию, поскольку вот уж меньше всего, кого я ожидал увидеть, так это Алексея Бровина. Этого человека, в общем-то, я знал шапочно, но он никогда не импонировал мне за свои странности. Как бы это выразиться помягче? Он временами ведёт себя несколько… по-женски, что ли? Есть такой тип мужчин. Но в нашем с приятелями кругу, не принято сводить с такими знакомство. Мы — офицеры — презираем таких, и даже стреляться с ними не пользуется у нас почётом. И тем более странно было увидеть этого длинноволосого человека. Он же широко улыбнулся мне. Не рано Вам? Доброе утро. Бровин оставил вазу на столе и серьёзно ответил: - Вы у меня в квартире. Александр Криницкий, Ваш секундант, мой cousin. Он приехал ко мне второго дня с Вами и доктором с просьбой помочь Вам. Я был тронут отзывчивостью этого человека в таком, порой опасном, предприятии, но не мог пересилить себя и в знак благодарности подать ему руку. Алексей проводил меня и, вернувшись в комнату, я почему-то спросил: - А кто ещё был здесь со времени моей болезни? Юноша, поняв очевидно причину вопроса, смутился, но спокойно ответил: - Никого. Я почувствовал, что от злобы начинаю краснеть. Так милы мне были мои грёзы, моя заботливая Тень! Во что же это обернулось! Невозможно поверить. Именно, приняв Вас тут, я спасаю Ваше достоинство. Вы вели себя как… баба! Алексей побледнел, но ничего не сказал. Мне гадко! Где моя одежда, я желаю немедленно удалиться; и, если в Вас имеется хотя бы капля порядочности, Вы забудете, что я вообще был здесь. Алексей, молча подойдя к шкапу, вытащил чистое бельё и положив его на стол вышел из комнаты. III Прошло три дня, в течении которых, пока я окончательно поправился, никто из моих товарищей, к моей досаде, не навестил меня. За произошедший инцидент я оказался порицаем ими. Возможно и заслуженно. К ней-то наперво я и отправился в пятницу к ленчу. Анна Фромбельгская происходила из старинного голландского рода Фромбельгов. В России они жили со времён Павла, когда её предок прибыл на берега Невы и осел в Петербурге консулом. С тех пор и дед, и отец, и старший брат Анны были задействованы в консульстве. Фромбельгские были очень богаты. Анэт давно стала объектом расчётливых женихов. Признаюсь, и я не отказался бы от такой партии и её благоволением дорожу, тем более, что для общения она уже предпочла меня генералу Пальбову и молодому князю Лыкову. Анна была девушкой семнадцати лет. Высока, статна, остроумна и немного вольнодумна, но мне до этого была лишь та печаль, чтобы она не сменила своё расположение ко мне на Лыкова. Со дня на день я уже готовился предложить ей обручиться; отсутствие записки от неё в эти дни настораживало. Расплатившись с извозчиком, я поднялся к ней в гостевую залу, обставленную дорогой новомодной мебелью, держа в руках большой букет белых хризантем. Меня окружила атмосфера отличного вкуса и изысканного благородства. Девушка вышла ко мне, уже переодевшись к ленчу в салатного цвета платье. Её белокурые волосы были с изящной затейливостью уложены на затылке. Анна, обнажив белые зубы, пригласила к ручке, вытянув её для поцелуя. Не ожидала. Где, голубчик, пропадать изволили? Спасибо за цветы, Вы любезны. Я сразу заметил несколько вызывающий тон её и насторожился: - Я, знаете ли-с, приболел-с. Как Вы, Анэт? Она подошла к изразцовому трюмо, и взглянула на своё отражение в зеркале, поправив кокотку. Отчего же Вас небыло дома? Я смутился. При этих словах Анна звучно рассмеялась в кружевной веер. Ведь Вы у него были, не так ли? Услышав это, я подавил раздражение. Алексей Петрович cousin Криницкого, моего друга; мы общаемся, и он мне помог. Девушка сделала лукавый взгляд. Меня это возмутило, но, предчувствуя неладное, я постарался сохранять спокойствие. Однако, не несчастный ли Бродман виновен в недомогании Вашем, царствие ему? Я остолбенел. Не это ли обстоятельство Вас так впечатлило? Анна подняла глаза к массивной хрустальной люстре в виде звезды. Мне и моей семье не годиться иметь знакомства с людьми, имеющими проблемы с законом. Ведь дуэли запрещены, не правда ли? Я не причём здесь. Это была катастрофа. Увидимся как-нибудь. От Фромбельгских я вышел жестоко поверженный. Кто же ей донёс такие детали? Я долго не мог прийти в себя. Теперь я уже казнил себя за вспыльчивость. Недоразумение а иначе я эту дуэль уже не называл вышло совсем по пустяку. Для чего я вызвал его? Чёртова водка, я был во хмелю! Теперь по нелепости убит дорогой для многих человек. Он был большой любимчик в свете. Его имя у многих было на слуху и сверх того, он был моим другом и товарищем моих приятелей. Мне стало нехорошо. Я купил себе бутылку 'Боржоми' и, глотнув солёной воды, побежал домой, чтобы поскорее лечь в постель и укрыться одеялом с головой. IV Весь последующий день шёл дождь. Было холодно, и выходить из дома не хотелось. Войдя в зал ресторана, я сразу приметил за столиком нескольких знакомых и, подойдя к ним, поздоровался. Но что же я имел наблюдать? Один сразу поднялся и, не обращая на меня ни малейшего внимания, попрощавшись с сидящими за столом, удалился. Мрачно жующий Семён Быков — юноша грузный, с тяжёлым пронзительным взглядом под низким лбом и не по летам пышными усами, сорвав короткими толстыми пальцами с воротника салфетку, поднялся и подошёл ко мне. Я рассеянно глядел на него. Быков тяжело развернулся, и на ходу промокнув белоснежным платком взопревшую от волнующего негодования мясистую шею, пошёл к выходу. Такого начала я, всё же, не ожидал, но, быстро оценив ситуацию, примирившись, взял себя в руки. Он молча поднял от горячего на меня свои маленькие голубые глазки на вытянутом лице, поморщил тонкую ниточку губ. Григорий Арсенич! Я обернулся — Гордовский! Идите ко мне в курительную! Это был один из моих лучших друзей по юнкерскому училищу. Его тоже звали Григорий. Григорий Млихштейн. Юноша он был отчаянный, мот и кутила, заядлый любитель дамского общества. Ещё поручиком он вышел в отставку и принялся за беспечное прожигание жизни и денег, которых от отцовского наследства он получил немало. Однако, как человеку изменчивых настроений, Григорию вскоре стало докучать безделие, и он уже подыскивал вовсю момента, дабы переключиться и развеять находившее на него всё чаще мрачное расположение. Я прошёл в курительную. Он был один. Вальяжно устроившись на окне, Григорий смолил папиросу. Завидев меня, он тут же достал ещё одну и отдал её мне, дав прикурить. Я глубоко затянулся. И не такие шали рвали. Ты видел как поступил со мной Быков? Уж чать выпутает. Впервой что ли? Пока упирают на самоубийство; всё идёт гладко. А Быковых в твоей жизни будет ещё немало. Я выпустил кольцо дыма и потупил взор. В этот момент дверь открылась, и вошёл очень высокий и чрезвычайно не складный юноша в сером френче. Ты к кому ж меня свёз? Млихштейн угостил папиросой и его. Не съел же он тебя? Боится раскрытия дела. Но за Анну Ардальоновну я не беспокоюсь. У меня есть содовая. Кроме вас у меня никого, наверное. В волонтёры от скуки подались. Здесь мне скучно стало. Не можем мы к тебе. Собираться к утру надо. В действующую подались. Наверное, как никогда сейчас я нуждался в этих людях, но теперь и они покидали меня. V Втроём мы вышли из ресторана, и я направился к Вознесенскому проспекту. Домой не хотелось. Чувство жгучего одиночества охватило меня. Так стало себя жаль от сознания, что жизнь моя сломлена, и всего лишь недоразумением за какую-то неделю, даже меньше. Да и что это была за жизнь? Даже Млихштейн с Криницким в волонтёры подались. Сбежали от такой жизни. Может и нечем мне в ней дорожить-то? Одни друзья уедут завтра, другие отвернулись от меня. Репутация моя испорчена. Я убил хорошего человека по глупости, а, следовательно, и совесть моя осквернена. Даже последняя попытка начать новую жизнь женившись, оказалась раздавлена. Пересекая Исаакиевскую площадь, я остановился на мосту. На меня навалилось просто глобальное чувство ненужности, никчёмности. Мне захотелось просто упасть в эти мутные воды канала и покончить на том земное существование. Не было у меня ничего, что удержало бы в этом мире. Я огляделся. Прохожих не было. Я посмотрел вдаль и приготовился прыгнуть. Как вдруг… Невдалеке я разглядел угловой дом, который с Вознесенского уходил на Почтамтскую. До чего мне этот дом показался знакомым. Я, оставив свою попытку, неспеша пошёл к нему. Было холодно. С Невы подул ветер, вздымая мой расстёгнутый плащ-накидку. Скупая листва летела мне прямо в лицо. Дом приближался. А вот, и угловое высокое окно. Не зашторено. Свет горит приглушённо. Квартира Бровина. Какого чёрта! Дикое отчаяние захлестнуло меня. Мне снова вспомнилась горячка, заботливая Тень, тёплые руки. До меня никто ещё не дотрагивался с такою лаской, которая может идти только из сердца. Что я видел кроме продажных женщин! Кто хоть раз подарил мне чувство сознания моей необходимости? Он воскресил меня! Но ради чего этот человек, кем-то тоже оставленный, кем-то осмеянный, одинокий, ради чего он живёт? Слеза скатилась по моей щеке немедленно подхваченная промозглым ветром. Я оскорбил его попытку просто вернуть меня к жизни. Он сделал это от души, с любовью. Ничего не требуя взамен, он просто дарил мне счастье не быть на распутье жизни и смерти оставленным. А кто поможет ему? Кто развеет его тоскливую пустоту в сердце и в доме. Кто так же бескорыстно прикоснётся к его губам? Я почувствовал щемящую боль в душе. Нет, я должен, я пойду. Поднявшись по знакомой лестнице, я остановился перед искомой дверью. Она оказалась не заперта, и лучик тусклого света пробивался в щель. Потянув за ручку, я осторожно прошёл в тёмную переднюю. Свет шёл из комнаты напротив входа. Неторопливым шагом, я направился в этом направлении и протиснулся в приотворенную дверь. У окна, спиной ко мне сидел Алексей. Подле него одиноко горела свеча в медном шандале и, отбрасываемые от неё тени зловеще плясали. Голова Алексея чуть склонилась, точно он спал. Одна рука его, лежавшая на столе, чуть дрогнула, и тут… Мороз пробежал по моей коже. Я расслышал тихий всплеск воды, и бурая капля упала на его белую рубашку. Страшная догадка осенила меня. Я подбежал к столу и увидел глубокую чашку, наполненную водой, в которой была рука с перерезанными бритвой венами. Я смахнул со стола чашку. Поток красной воды хлынул на паркет. Юноша пошатнулся. Подхватив его, я отнёс на руках слабеющее тело к дивану и, оторвав рукав его сорочки, перетянул порезанное запястье. Не выдержав эмоционального напора, я разрыдался. Зачем ты это делаешь?! Алексей был ещё в сознании, но дыхание его было слабым. Он взглянул на меня потухающим взором и с усилием шевельнул посиневшими губами. Я не брошу тебя. Я схватился за голову — Боже, какой я идиот! Ты будешь жить, я рядом. И, сказав это, я крепко поцеловал его в губы. Кожа юноши была холодной. Я сел на пол и огляделся пытаясь взять себя в руки. Собрав с дивана покрывало, я стал укутывать Алексея, смотря на его подрагивающие веки. Но мы должны жить. Друг для друга. Мы останемся вместе. Вместо заключения Следствие по делу Степана Бродмана утряслось. Самоубийство — решено было единогласно. Бывшие приятели не подвели доносом. По протекции Анны Ардальоновны Фромбельгской и при поддержке консула Ардалиона Ферапонтовича Фромбельгского, на имя Гордовского Григория Арсеньтьевича и Бровина Алексея Петровича были получены визы в Голландскую республику, куда они и отъехали в начале декабря отринутые Петербургом. В Голландии они, скромно обосновавшись, через полгода сочетались законным браком по всем правилам голландского законодательства. Официально заключать однополые браки в Нидерландах стали с 1 апреля г. Совершенно согласен с Антоном. С удовольствием читаю ,ваши картины тог времени. Стиль,язык -здорово и красиво. Дэвид Висман Большое спасибо. Очень приятно. Павел Белорецкий На это произведение написано 5 рецензий , здесь отображается последняя, остальные - в полном списке. Написать рецензию Написать личное сообщение Другие произведения автора Павел Белорецкий.

Купить Гера Рассказово

Купить морфий Белорецк

Спиды по закладке