Купить экстази (МДМА) закладкой Мальдивы
Купить экстази (МДМА) закладкой Мальдивы______________
Наши контакты (Telegram):
>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<
_______________
ВНИМАНИЕ !!! ВАЖНО !!!
В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!
Чтобы телеграм открылся он у вас должен быть установлен!
_______________
Валь Ди Фасса купить VHQ Cocaine 98% Colombia
Вы в опасности: полицейские могут подбросить наркотики любому человеку в любом месте. The Village рассказывает шесть реальных историй из пяти городов. Каждый рассказ — это свидетельство преступления. Фотографии: Анастасия Пожидаева , Виктор Юльев. В такси. Сначала требовали тысяч рублей, но я сторговалась на В гостях у друзей на «Киевской» все пили пиво, но моего любимого шампанского не было, так что я решила обойтись без алкоголя. В час ночи вызвала такси и поехала домой. На Новом Арбате цепочкой стояли полицейские машины: кого-то останавливали, но мы проехали мимо. Потом таксист пропустил нужный поворот — пришлось развернуться и ехать еще раз по тому же маршруту. Я не особо переживала: ну остановят, так остановят — в первый раз, что ли. Останавливают Новинский бульвар, Я выхожу из машины с рюкзаком Louis Vuitton — может быть, как раз рюкзак намекнул им, что у меня есть деньги. Шмонают, ничего не находят, но один из полицейских вдруг кладет что-то в карман моей куртки. Я видела по телевизору программы о плохих копах: там говорили, что нужно сразу кричать. Только я ору «Помогите, подкидывают», как на полуслове меня бьют в челюсть, заламывают руки — и в наручники. Они еще, суки, бьют в такое место, где не остается синяков и не бывает переломов — друзья мне сказали, такое есть. Пока мы идем к машине, они спрашивают, что у меня в кармане. Намекают, что там что-то в фольге, потом — что внутри белый порошок. Я могла рискнуть и поехать в отделение, но вдруг мне подложат еще что-то? Что, если они заставят меня взять этот пакет и на нем появятся отпечатки? Я так испугалась, что думала только о том, как выбраться. Еще сильнее боялась, что обо всем сейчас узнают родители. Сначала менты потребовали тысяч рублей, но я сторговалась на тысяч. Айфон в ремонте, с собой у меня только нокиа-раскладушка без сохраненных номеров. Помню телефон мамы, но ей звонить нельзя. Парню тоже не хочу, но других вариантов вообще нет. Кое-как вспомнила его номер, набираю — не отвечает. На второй раз дозваниваюсь, говорю, что попала в беду и сижу в полицейской машине у пересечения с Новинским бульваром, нужно срочно тысяч. Ему ехать из Митина на Новый Арбат, еще и денег столько нет — нужно посреди ночи их где-то найти. Все это время, пока мы ждали в машине, мусора обсуждали, что он не приедет, что надо везти меня в отделение, что я шлюха, мразь и сяду в тюрьму. Я теперь узнала, что значит фраза «ломай меня полностью». Они называли меня наркоманкой — я предлагала посветить в глаза, ведь у меня были абсолютно нормальные зрачки. Говорили, что синяки под глазами от наркотиков, хотя они врожденные. Я по натуре жуткая плакса, но в их машине так и не расплакалась, держалась изо всех сил, а мент сказал: «Ты просто под амфетамином». Я еще раз спросила, зачем они это делают. А кто не волнуется, когда его обыскивает полиция? Я выросла в интеллигентной семье, в историческом центре. Самое бунтарское, что сделала в жизни, — выбрала творческую профессию против желания родителей. Полицейский обыск точно не часть моей повседневной программы. Спустя пару часов приехал молодой человек с другом. У него не было всей суммы, и он попросил у ментов еще 15 минут — умолял, даже заплакал. Никогда не видела его таким. Перед тем как меня отпустить, один из ментов вытащил из моего кармана маленький черный сверток, похожий на бумажку. На секунду я подумала, что там вообще ничего не было, может, это был просто развод? Подошла к парню — он ударил меня по лицу, и это был единственный раз, когда он поднял на меня руку. Он был на нервах, не верил, что могут подкинуть. А я просто беспомощно плакала. После этой ситуации мы разошлись и не общались три месяца: ему было стыдно перед друзьями, которые считали, что его девушка наркоманка. Я ведь замуж за него собиралась, говорила, что хочу детей, а тут — сижу в полицейской машине, в наручниках. Сейчас, год спустя, мы снова вместе. Он поверил, а я панически боюсь вызывать такси по ночам. В полицейском участке. Брат каждый день плакал, мама была в шоке: в это время у нее обнаружили рак. Чтобы оплатить адвоката, я взял кредит и буду отдавать его до года. Я никогда не употреблял наркотики, но знаком с ними с самого детства. В 12 лет первый раз увидел труп от передоза в нашей парадной. Помню, приехали полицейские и забрали у погибшего деньги и телефон, а за самим телом пришли только спустя восемь часов. В нашем доме на первом этаже была нехорошая квартира — туда постоянно ходили колоться. Мама все время писала заявления, но никто ничего не делал. Однажды выхожу в подъезд, а земля в цветах вся расковыряна: там закладки искали. В другой раз увидел, как наркоманы колются между этажами. Говорю: «Пошли отсюда» — в ответ они начали бычить. Ну я и вылил прямо на них ведро горячей воды. Я их и ногами бил. Они для меня существа, твари. Я повернул голову в сторону водительского сиденья, и мне тут же прилетел кулак в лицо. Очки разбились, осколок попал в глаз — его вытащат только спустя сутки. Нас с другом выволокли из машины и скрутили. Спрашиваю: «Вы кто такие? Подумал, что у нас хотят украсть тачку, ведь нападавшие были в обычной одежде. Еще несколько минут назад мы с другом ехали с работы, но тут позвонил Голубев, общий знакомый, и попросил подвезти. К машине он подошел с какими-то людьми, они резко затолкали его в салон и напали на нас. Один из них меня душил, а второй бил по яйцам. Руки связали ремнем, но тот порвался. Только потом они сказали, что из полиции. Друга тоже били, порвали куртку и зажали наручники до крови. Нас упаковали в другую машину и повезли в отделение й отдел полиции Невского района Санкт-Петербурга. Конечно, было страшно. Я не понимал, в чем я виноват и почему меня унижают. Если они делают такое на улице, то в участке меня вообще убьют. Даже сейчас я вам рассказываю, и у меня ладошки потеют. Все время стараюсь забыть тот день. Меня пытали: били руками, ногами, палкой, дали разряд электрошокера в ногу, тушили сигареты в нос это подтверждают медицинские документы в распоряжении The Village. При этом постоянно называли какие-то фамилии, чтобы я подтвердил, что знаю их как наркоторговцев. Когда я четко сказал, что отвечаю только за себя, один из ментов — низкий такой, со злыми глазами и пухленькими щечками — вышел из кабинета, затем вернулся, сел близко на одно колено и говорит: «Запомни мою фамилию — Морозов. И положил мне в карман гашиш. Наказание зависит от массы вещества, которое нашли у человека, — это будет значительный, крупный или особо крупный размер. Социолог и программист Алексей Кнорре на основе криминальной статистики составил графики — по одной оси количество осужденных, по другой — вес наркотика. Оказалось, что при задержании наркопотребители почему-то чаще всего имеют при себе именно столько марихуаны и гашиша, сколько минимально необходимо, чтобы против них возбудили уголовное дело. По героину расклад еще более красочный: на графике даже есть второй пик количества осужденных — прямо там, где находится порог крупного размера. Это значит, что полицейские подбрасывают нужную массу порошка просто на глаз. Такие искусственные пики нельзя объяснить ничем, кроме как манипуляциями со стороны силовиков. Социолог Кнорре пояснил The Village, что нужные полицейским размеры из Уголовного кодекса не сходятся с весом, который популярен в том же даркнете ранее мы делали с ним подробное интервью. Дата-отдел «Новой газеты» на основании исследования Кнорре оценил количество фальсифицированных дел по наркотикам в 40 тысяч за десять лет. При этом СМИ известно только о случаях за пять лет, когда силовики обвинялись бы по делам о подбросах — это посчитала социолог Анастасия Косачева из петербургской ВШЭ. Любопытно, что до суда чаще всего доходят только те кейсы, расследование которых передают в другое ведомство. Это доказывает, что полицейские не сажают «своих». Читать полное исследование Алексея кнорре о наркополитике в россии. После пяти часов издевательств единственная мысль, которая осталась, — уйти из отдела живым. Слава богу, они мне палку в жопу не засунули, хотя мне кажется, что могли и это сделать. Увели на досмотр. Полицейские, не смущаясь, спрашивали понятых, как здоровье папы, как семья, хотя не должны были их знать. Меня только спросили, есть ли с собой что-то запрещенное, и я прямо сказал: «Да, есть, вот здесь, мне Морозов положил». В протоколе же написали: «У меня ничего нет», а следом, что я передумал и якобы «где-то нашел гашиш». На ночь посадили в каталажку камеру предварительного заключения. Причем менты специально выключили кондиционер, чтобы там было нечем дышать. Ушибы, синяки и ссадины на теле Алексея, которые остались после пыток. Я провел ночь в отделе. Адвокат пришел только в десять утра и сразу направился в кабинет Морозова. Адвокат отвечает: «То есть вы подкинули наркотики и еще хотите денег? Еду и кофе для нас выбили у него из рук, менты пообещали, что мы «ни жрать, ни ссать не будем». Нас отпустили через сутки из-за формальности: следователь не имел права допрашивать в ночное время. Из отдела меня сразу же повезли к травматологу и наконец вытащили стекло из глаза. Я упал в обморок. Следующие 26 дней провел в больнице. У меня были отбиты почки, сотрясение мозга и ожоги на ногах, я частично потерял зрение в левом глазу, а мой член был похож на один большой синяк. Оказалось, что меня подставил тот самый знакомый, Голубев. Когда-то мы работали вместе, периодически общались: он управляемый и мягкий человек. Я не думаю, что он виноват. Его просто заставили показать на меня пальцем. Из материалов дела: «Голубева просили сдать наркоторговца, однако назвать тому было некого. Следующие полгода я жил в страхе. Шло следствие. Экспертиза показала, что я чуть ли не героин употребляю Шепелин считает, что экспертизу сфальсифицировали в отделе. Менты звонили даже моей маме, говорили про меня гадости. Брат каждый день плакал, мама была в шоке: в это же время у нее обнаружили рак. Конечно, я офигел, когда на этих полицейских завели уголовное дело. Я тогда ехал в машине и просто по радио услышал об обысках в м отделе. Это был уже сентябрь года. Самое потрясное, меня позвали на опознание, и оно происходило не за стеклом, а в тесной комнате. Я просто стоял перед людьми, которые били меня и унижали, и смотрел им в глаза. Казалось, что в любой момент кто-то из них схватит ручку и воткнет мне ее в шею. Потом на суде родственники ментов говорили, что от меня «говном воняет», что я поступил неправильно, потому что у них семья, дети. Слушайте, ну вы проявите уважение ко мне, к человеку, который от вашего сына или мужа получил увечья. В итоге суд назначил мне компенсацию тысяч рублей. Только я не увидел деньги до сих пор, потому что менты обжаловали приговор. Другу вообще ничего не назначили — будто его там просто не было. Я ходил и к психологу, и к неврологу, но даже сейчас боюсь всех людей в полицейской форме. У меня нет к ним никакого доверия. Мне страшно, даже когда меня останавливают дэпээсники. Скоро у брата родится сын, и я стану дядей. Мне очень страшно за него и за всю нашу семью. От редакции: Из четырех полицейских, которые избивали Алексея Шепелина, только двое получили реальные сроки. Суд признал заместителя начальника го отдела полиции Санкт-Петербурга Артема Морозова виновным в превышении должностных полномочий с применением насилия. Ему назначили четыре года колонии общего режима. В суде Морозов заявил , что Шепелин сам прижег себя окурком, чтобы оговорить полицейского. Виновными в подбросе наркотиков их не признали. Суд признал заместителя начальника го отдела полиции Санкт-Петербурга Артема Морозова виновными в превышении должностных полномочий с применением насилия. В суде Морозов заявил , что Шепелин сам прижег себя окурком, чтоб оговорить полицейского. На остановке. Пачка сигарет, внутри пакетик с порошком. В тот день я был в ботинках с железным носом, поэтому рассказал ментам о хорошей русской марке одежды. Добрый полицейский интересовался обувью, а злой сказал, что «этими ботами мне расколют башку и я буду валяться как кусок мяса». На трамвайной остановке подошел миловидный парень остановка «Хладокомбинат» на улице Стасова, Краснодар. Меня часто узнают на улице, я привык. Парень начал загонять какую-то шляпу про работу в маркетинговом агентстве и параллельно достал две пачки сигарет из кармана. Стал прикуривать и вдруг уронил все на асфальт. Он попросил подержать другую пачку. Я взял. Меня тут же окружила компания парней в черной одежде. Они не показали никаких документов, просто сразу заявили, что я наркоман и барыжу. Я подумал, что это какая-то гопота, они постоянно бычили. Хотел позвонить в полицию или друзьям, но телефон сказали убрать. Попытался сбежать, но тут меня заломили и потащили в отдел за углом. Было больно. По дороге я повторял, что не наркоман и готов хоть прямо сейчас нассать в баночку. Завели в маленький кабинет и сказали высыпать все из карманов, начали снимать на видео. Они знали, что в пачке сигарет, которую мне дал подержать тот парень, был пакетик с наркотиками. Еще там были свернутые 5 тысяч рублей, а сигарет не было. У меня был шок, я просто вытащил все из пачки прямо перед камерой — на деньгах и пакетике остались мои отпечатки пальцев. Я так испугался, что даже не сказал, что это не мое. Среди них было двое добрых полицейских и двое злых. Я пытался с ними разговаривать как с друзьями — казалось, это выход. Основной мотив полицейских — желание заработать на жертве обмана. Причем выгоду может представлять не только взятка, но и выполнение плана. При общении с полицейскими стоит сохранять спокойствие и быть подчеркнуто вежливыми, стараясь никого не оскорблять. При осмотре все свои вещи, включая паспорт и телефон, стоит показывать из рук, не передавая их сотрудникам полиции. Если у вас обнаружили незнакомый пакетик, ни в коем случае не прикасайтесь к нему, чтобы не оставить отпечатки. Читать инструкцию дальше. Причем выгоду может представлять не только взятка, но и выполнение план. Если у вас обнаружили незнакомый пакетик, — ни в коем случае не прикасайтесь к нему, чтобы не оставить отпечатки. Потом они велели мне раздеться догола и продолжили снимать. Телефон забрали, включили авиарежим и поставили на зарядку. Они давали пощечины и били по шее. Когда поняли, что я не употребляю и не продаю, начали намекать, что я должен дать денег. Угрожали, что выложат в интернет видео, где я голый и где достаю наркотики. Заставили ввести пароль от айфона и зашли в «Сбербанк онлайн». А я тогда не хранил деньги на картах, только дома наличными, поэтому они не смогли ничего перевести. Тогда я сказал, что дома у меня есть 10 тысяч рублей. Такая сумма их не устроила: «Сколько? Но я готов простить тебе эти деньги, если ты возьмешь на себя вину моего кента, который убил человека. Прям щас». А потом я разыграл тупую историю: сказал, что якобы смертельно болен, и показал таблетки — на самом деле это были витамины для печени. Может, они поверили, а может, поняли, что с меня нечего взять, но в итоге просто отпустили. Один из чуваков долго вел меня по коридорам во внутренний двор участка. Было очень страшно, меня трясло. Я не верил, что все закончилось. Ехать домой было нельзя, ведь там гораздо большая сумма, чем я сказал, и они могли поехать за мной. Было три часа ночи, я вызвал такси. Те же самые полицейские вышли из здания и пошли к машине. Из нее вышел тот же самый чувак, который дал мне подержать сигареты. Вместе они снова пошли к остановке, на которой меня приняли. Моему парню предложили сразу во всем признаться, потому что иначе «твоя девочка уедет на десять лет». Оперативник Алексей наливает мне очень сладкий чай, дает печенье и говорит: «Если бы вы только знали, как мне жалко людей, которых приходится сажать». Чудеснейший фильм! Там как раз ваша ситуация». И пересказывает завязку: мальчик играет в компьютер, звонок в дверь — ему посылка. Расписывается, забирает, и тут же влетает ФБР и этого мальчика вяжет. Чтобы вытащить сына, его отцу придется внедриться в банду. Сколько у вас молодежи в офисе? Уверен, человек 15 можно будет взять по этому делу», — решает Алексей. Старший следователь потом любезно пояснил мне, что это ошибка оперативников — они слишком рано зашли: «Нужно было подождать, пока вы вскроете конверт и ширнетесь». Я посмотрела этот фильм. Начало там такое: мальчик по скайпу договаривается, чтобы друг прислал ему крупную партию наркотиков, — ни фига себе «моя ситуация». На самом деле было так: в семь вечера 10 июня года мне стучат в дверь. Открываю, стоит девушка с сумкой для документов. Я снова встречу ее потом, в кабинете того самого оперативника Алексея — она тоже полицейская, которую просто нарядили в форму Почты России. Девушка протягивает крафтовый конверт на имя хозяина квартиры, которую мы снимаем. Я сразу позвонила своему парню Славе. Через полчаса он возвращается с тренировки, а с ним еще два каких-то мужика. Злюсь, что он не предупредил о гостях, ведь я в одной футболке и босиком. Но один из мужиков вдруг сильно хватает меня и выдергивает на лестничную клетку — к стене, «ноги на ширине плеч», так же и Славу рядом. Естественно, у меня в голове сразу соединилось, что это из-за нежданного письма. Я закричала, что отдам его сама, потому что из русских сериалов я только это запомнила: если сразу отдать то, что ищут, тебя отпустят. Но мужчина сказал заткнуться и ждать, когда придет следователь. Они начали давить: якобы прослушивали мой телефон и поняли, что Слава идет домой. Ему предложили сразу во всем признаться, потому что иначе «твоя девочка уедет на десять лет». Слава сказал, что вообще не понимает, о чем речь и кто они такие. Тогда оперативники отвели меня в дальнюю часть коридора: «Советуем тебе просто сейчас сказать, что ты заказала для личного употребления. Объем там небольшой — все поверят». Любые наркотики — это совершенно не мое. Когда брат поступал в военную академию, все его родственники должны были быть кристально чисты. У меня это закрепилось в голове. Я знаю, насколько для семьи важна моя непричастность к любым преступлениям. Мы с парнем из Южно-Сахалинска, в Петербурге в этой квартире жили всего полгода: возвращались домой из путешествия по Европе, но в итоге остались жить насовсем. Я работаю в рекламе, Слава — в IT-поддержке. Обыск в квартире проводили в тот же день, сразу после доставки конверта в многоэтажке на Кондратьевском проспекте, 62, корпус 1. Нам сказали, что формально мы пока просто свидетели, но все равно не разрешили звонить даже адвокату, мол, еще рано. Я отдала нетронутый конверт, потом изъяли ноутбуки, телефоны, паспорта и банковские карты. Нас отпустили и затем еще три недели вызывали на очные ставки и допросы. Везде я была без адвоката — я ведь до последнего думала, что как свидетель помогаю правоохранительным органам раскрыть ужасное преступление. Ко всей электронике попросили дать пароли. Ну я и дала, мне же нечего скрывать! Только потом на «Медузе» прочитала, что вообще не обязана это делать. А еще изъяли кухонные весы и пыльный ноутбук из шкафа — эти предметы были в квартире до нас. Оказалось, что на весах были следы того же вещества, что и в злополучном конверте — смесь MDMA и кетамина. В экспертизе написано, что отпечатки пальцев на них не искали — только остатки наркотиков. В ноутбуке же не было жесткого диска. Мы со Славой всегда думали, что это вещи прошлых жильцов или хозяина — того самого Романа Ефимова по документам квартира записана на Любовь Ефимову, предположительно, мать Романа. Каждого следователя и оперативника я спрашивала, почему у них нет вопросов к хозяину, на имя которого и принесли письмо, почему у нас, а не у него изъяли телефон, ноутбук, почему не у него проводят обыск? Ответ был одинаковый: «Он взрослый человек и такими вещами явно не интересуется». На очных ставках Роман постоянно путался в показаниях, соврал о том, что до нас там жили только две семьи, хотя нам рассказывал про некоего парня, который очень много курил. В остальном он был каменно спокойным. Весы и ноутбук Роман просто не помнит. У него до сих пор такой же статус свидетеля. Несколько раз во время разговора к нам вдруг заходил оперативник Вячеслав, начинал перебивать, а следователь Гордеева Елена Сергеевна, — прим. Этих двух оперативников я вижу теперь почти каждую неделю на беседах в участке проспект Обуховской Обороны, 21, корпус 2. Леша ведет себя безумно мило, наливает мне чай. Я хорошо запомнила его кабинет: два рабочих стола — за одним из них сидит моя почтальонка, — небольшая софа, журнальный столик, а вся стена заклеена постами и мемасиками про следователей вроде «Никто не замечает, что я делаю, пока я не перестану это делать» или цитат якобы Жеглова: «Проверяющие должны быть признаны пособниками в совершении преступлений, потому что отвлекают следователя от раскрытия этих преступлений». Они все время придумывали разные способы, как на нас надавить. Например, Андрей Борисович Саенко, начальник следствия. Без проблем — ведь мы с парнем ни в чем не виноваты, но сказала, что хочу предупредить об этом адвоката. Андрей Борисович осекся и передумал. В другой раз Слава вслух сказал: «Все, накрылся отпуск» — он собирался 11 июня вылететь в Таиланд, на мальчишник к своему другу. Показал билеты. Андрей Борисович тогда сразу взбодрился, приказал вернуть нам паспорта и карты и даже дал свой личный телефон, чтобы мы позвонили, когда приедем в терминал. Потом за вечер он звонил еще дважды — просто напомнить, что Славе пора в аэропорт. Конечно, мы никуда не поехали. Через неделю оперативник Алексей признался, что стоило нам появиться в аэропорту — они бы задержали нас за попытку побега. С тех пор я дважды сдавала анализы на наркотики: сразу после задержания и на прошлой неделе сама — все чистые. Из квартиры мы съехали, жить там после такого тяжело и страшно. Мы до сих пор свидетели, даже после всех угроз оперативников — они пообещали скоро вызвать на очередной допрос. Я боюсь, что нас там же сделают подозреваемыми и арестуют. На работе мне предоставили адвоката для галочки, и одновременно начальство попросило уволиться по собственному желанию. Но я их не виню, наоборот, благодарна своим ребятам за поддержку. В последний рабочий день они все принесли желтых уточек для ванны и поставили на своих столах. В подъезде. Мое имя опорочили. У меня нет денег бороться дальше. Я идеально помню тот день. Утром 24 ноября года мы с зятем ехали с фермы. Он еще зашел в магазин, а я — сразу домой улица Строителей, 9, поселок Солнечный, Сургут. В подъезде стояли четверо молодых людей в совершенно обычной одежде. Они почему-то спросили, живут ли в доме нерусские, кроме меня. Потом спросили, есть ли что-то запрещенное, и сразу же обыскали. У меня, конечно, ничего не было. Заломили мне руки, надели наручники и посадили в машину. Я растерялся: что со мной ничего не может случиться, ведь я ничего не делал? В машине полицейские били по почкам. Они откуда-то знали фамилии мои знакомых и просили, чтобы я оговорил их как торговцев наркотиками. Тогда же я почувствовал, что в боковой карман моей куртки уже что-то положили. Они полчаса возили меня по поселку, после чего мы приехали в какой-то другой двор. Завели в дом, на лестничную клетку между вторым и третьим этажом и стали звонить во все двери, искать понятых. Думаю, мы приехали в этот дом, чтобы понятыми были не мои соседи. В итоге из моего кармана вытащили два свертка с чем-то круглым и темным — я такого вещества в жизни не видел. Потом меня повезли сдавать анализы крови и мочи, которые позже показали, что наркотики я не принимал. Уже в отделе полицейские мне советовали признаться, что наркотики мои, чтобы получить меньший срок. А как я могу так сказать, если они не мои? Я же в таком случае совершаю преступление и вру. Потом меня снова просили, чтобы я показал пальцем на знакомых и сказал, что они наркоманы. Полицейские все время путали меня и в целом общались грубо, не по-людски. Дома были сын и жена. Наверное, только поэтому они больше ничего не подкинули, когда проводили в квартире обыск. После этого полицейские затихли: наркотики мне подбросили в сентябре, а допрашивать по делу начали только в середине января. Все это время я постоянно звонил следователю и спрашивал: «Когда? А они написали, якобы я сказал, что постоянно курю с года. И главное, у всех оперативников были абсолютно разные показания: как будто они задерживали не меня, а каких-то других людей. Я приехал в Сургут 30 лет назад по комсомольской путевке из Азербайджана. С тех пор тут и живу. Никаких претензий со стороны местных жителей ко мне никогда не было. Я жил своей жизнью. Сперва работал на стройке, потом на заводе, а дальше занимался мелким бизнесом: то кафешки, то магазины, то овощи-фрукты. Подъезд, где Фидаила поджидали полицейские, чтобы затем подбросить ему наркотики. Я думаю, что меня заказал бывший сосед по ферме. Он крупный бизнесмен со связями, и за несколько месяцев до подброса мы с ним поссорились. Он думал, что я у него ворую электричество, и написал заявление в полицию. Дело, конечно, закрыли, но он пообещал, что накажет меня. За наркотики мне дали два года условно, хотя у них не было доказательств. По экспертизам я чист, а на пакетиках не обнаружили моих отпечатков пальцев. При этом судья считает, что я частично признал вину, хотя ничего я не признавал. Как думаете, смогу я найти Сергея Удальцова или Максима Шевченко, они помогут мне? Я не знаю, куда идти. Хочу приехать в Москву и встать в пикет. Хочу отменить приговор. Не я должен был стоять на суде, а полицейские. Они стригут нас, как барашков, и доят, как коров. Они кайфуют, а я мучаюсь. Если я виноват — сажайте меня навсегда. Если не виноват — пусть сядут виновные. Из-за этой судимости дочку два раза не приняли на работу в банк. Я люблю свою дочку больше, чем кого-либо. Мне стыдно перед ней. Не было никаких доказательств вины. Я был уверен, что меня отпустят, а судья прочитала: «Лоскутов продолжит заниматься преступной деятельностью, будет давить на свидетелей и скроется». В году полиция снова захотела со мной пообщаться — по поводу «Монстрации» придуманное Лоскутовым шествие с абсурдными плакатами, проводится уже 15 лет. Из-за него меня уже и задерживали, и штрафовали. Майор звонил в мой вуз, на работу, даже моим родственникам: жена брата работала в ГАИ — так они и на нее давили. Помню, майор сказал: «Мы понимаем, чего хотят нацисты, какие у них требования, кто у них главный, а кто вы такие — мы не понимаем». Я ответил: «Мы художники, и у нас все мирно». Скоро майор позвонил снова: «Артем, давай ко мне. Есть срочная беседа, через час приезжай». Возможно, я ответил более дерзко, чем он рассчитывал. В его картине мира я должен был тут же прибежать. В итоге он сказал: «Хорошо, мы придем к тебе на учебу с собакой и задержим». Меня взяли по пути из университета. Засунули в машину, отвезли во двор метрах в между домами 6 и 6а на проспекте Дзержинского. Я успел сказать подруге: «Звони 02, говори, что какие-то неизвестные люди меня похищают». Спустя час они привели своих знакомых понятых: я видел еще много дел, где эти же люди рассказывают, что просто шли мимо. Начали личный досмотр: я отдал им сумку, которая открывается очень легко и быстро. Мент почему-то возился с ней полминуты, а когда закончил, то поверх своих вещей я увидел траву. Я ее не трогал — просто сразу сказал им, что очень расстроен таким развитием событий. Я-то думал, они будут искать экстремизм в моем блоге или что-то подобное, а они тупо подбросили наркотики. Спустя пять дней мои адвокаты принесли на суд пачку поручительств за меня от разных депутатов, соседей, начальства на работе и так далее. Все писали, какой я классный. А эшники принесли 20 страниц распечаток блога, где зеленым маркером обвели самое страшное: где-то призывы выходить на митинги, где-то шутка про мента, а где-то просто безобидные фотографии с выставок. У следователя не было никакого сочувствия: она сказала моей маме, что после ареста разрешит свидания, только если та уговорит меня сознаться в преступлении. Знакомые ломанулись на пикеты, клеить наклейки и наносить трафареты. На суде был полный зал прессы — не как у Голунова, конечно, но для Новосибирска это был нонсенс. Люди на улице кричали лозунги. Заседание длилось часов пять. Я был уверен, что меня отпустят, но судья прочитала: «Лоскутов продолжит заниматься преступной деятельностью, будет давить на свидетелей и скроется». Меня отправили в СИЗО — тогда и стало страшно, что я могу уехать надолго. Поднялся большой шум. Надя Толоконникова выходила на пикет в Москве. Также пикеты прошли в Мурманске и Новосибирске, где вдобавок провели два митинга. В маленьких городах устроили «Монстрации», в Питере ребята объявили голодовку около Смольного. Сокамерники говорили: «Да тебя сейчас выпустят, мы видели тебя по телику! У нас грабеж, обещают семь лет, можно нам тоже общественную кампанию организовать? Миллиона хватит? Митинги в защиту Артема Лоскутова, год. Спустя три недели меня действительно выпустили под подписку о невыезде — все благодаря общественной реакции. Следствие и суд растянулись еще на девять месяцев. Моих отпечатков на пакетике не оказалось. На руках и срезах ногтей не было следов употребления. Наркологическая экспертиза подтвердила, что я чист. Показания ментов были липовые: они говорили, что якобы какая-то девушка передала мне сверток у них на глазах, но задержали они меня. Хотя, по их логике, она сбытчик — а это гораздо серьезнее. Суд признал меня виновным. Все мои показания якобы были направлены на то, чтобы избежать наказания, а вот показания ментов достоверны. Выписали штраф 20 тысяч рублей. Меня просто захотели наказать. Некоторые люди просто могут сажать других людей, и как только ты не нравишься такому человеку — ты сразу уезжаешь. С моим характером и деятельностью я бы рано или поздно попал в тюрьму. Недавно мне не дали визу в Америку, потому что я сидел за хранение наркотиков. Безусловно, в году эта история сильно ударила по голове. Тогда я осознал уровень нашей несвободы. Чтобы состряпать дело, ментам не нужно ничего доказывать: «Приобрел в неустановленном месте, хотел сбыть в неустановленном месте». По закону приготовление к сбыту наказывается точно так же, как и совершенное преступление. Да им от тебя и признание не нужно. Зачем признание? Отрицает — значит, намерен уйти от ответственности. Есть показания ментов — оснований не доверять нет. Через несколько лет одному из моих полицейских, Борникову Алексей Борников, в прошлом капитан полиции. Оказалось, что он вместе с бандой других полицейских регулярно подбрасывал наркотики, в том числе героин. Я думаю, любого мента есть за что взять за жопу. И они сами, и их начальники знают, за что именно. За все эти годы со мной связались несколько человек, которым подбросили наркотики эти же опера с этими же понятыми. Я даже ходил на их суды: один парень, Павел, все равно уехал за подброшенный ими героин на восемь лет. От редакции: Павла Кузнецова задержали через полтора месяца после Лоскутова те же оперативники Борников и Лазарев, с тем же понятым Тольским. Удивительно, но этот понятой, как выяснил The Village, потом тоже был осужден на четыре года за сбыт героина. От редакции: Павла Кузнецова задержали через полтора месяца после Лоскутова, — те же оперативники Борников и Лазарев, с тем же понятым Тольским. Удивительно, но этот понятой, как выяснил The Village, потом тоже был осужден — на четыре года, за сбыт героина. Фотографии: обложка, 7, 8, 9, 10, 11, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23 — Виктор Юльев, 1, 2, 3, 4, 5, 6, 24, 29 — Анастасия Пожидаева, 12 — Институт проблем правоприменения, 13, 14, 15, 16 — предоставлено Алексеем Шепелиным, 25, 26, 27, 28 — предоставлено Фидаилом Фаталиевым, 30, 31, 32, 33 — предоставлено Артемом Лоскутовым. Инстаграм flagseverywhere о случайно встреченных флагах России. Истории 6 августа Редактор Кирилл Руков. Санкт-Петербург Алексей Шепелин 33 года, программист Гашиш без упаковки в кармане штанов. Наркотики в России подбрасывают очень часто. Вот как доказать это математически Наказание зависит от массы вещества, которое нашли у человека, — это будет значительный, крупный или особо крупный размер. Развернуть Скрыть. Что делать, если вам подбрасывают наркотики? Сургут Фидаил Фаталиев 51 год, бизнесмен 31 грамм гашиша в кармане куртки. Новосибирск Артем Лоскутов 32 года, художник 11 граммов марихуаны в рюкзаке. Сюжет Истории. Событие Наркотики полицейское насилие пытки Монстрация. Новое и лучшее. IT ближе, чем вы думаете: директор EPAM о том, что на самом деле нужно, чтобы работать в информационных технологиях. Куратор Сергей Хачатуров — про антивыставку «Низкий старт» и библейские мотивы в экспозиции. Burrito Family — мексиканское семейное кафе с американским уклоном. Первая полоса. Выходные в Нижнем. В закладки. Новое в Нижнем. Открытия весны: новый «Уголек», «Почтовый» и кофейня в «Нижполиграфе». Производственный процесс: как в Нижнем шьют свадебные платья для невест со всего мира. Как снимался тот самый ролик «Быть, а не казаться» к летию Нижнего. Волонтеры «Том Сойер Феста» из разных городов — про обмен опытом, сложности взаимодействия с властью и красоту Нижнего. Электросамокаты в Нижнем Новгороде — за, против и что с этим делать. Стофунтовая тыква, свой укроп и прозвище «агрономичка»: как живут и о чем мечтают молодые дачники из Нижнего. Гид The Village. Где отдыхать в Нижнем Новгороде у воды? Обзор редакции часть первая. Как это работает. Инстаграм нижегородского кризисного центра для женщин. Личный опыт. Я не выбрасываю мусор. Развал на Горького, «Кладовка» и еще семь проверенных мест. Лето на дворе: как создать идеальное пространство для отдыха на свой вкус. Маршруты по Нижнему. Почему после вакцины болеют? Принуждать к прививке законно? Кому нельзя колоть «Спутник V» и ходить в бар? Гид по обязательной вакцинации. Подпишитесь на рассылку.
Мальдивы Купить анаша, план, гаш, Гашиш, Бошки, Каннабис, Марихуана, ханка, лирика
Влера Ешка, круглые, диски купить
Мальдивы Купить анаша, план, гаш, Гашиш, Бошки, Каннабис, Марихуана, ханка, лирика
Закладки экстази (МДМА) Кутаиси
Закладки экстази (МДМА) Остров Хвар