Купить План Сычёвка

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

О «Тинькофф Мобайл» в Сычёвке, Смоленская область: цена и отзывы клиентов

Купить План Сычёвка

Москва ЗАО купить MDMA Pills - GREEN

Сначала по-прежнему Бутырки. Здесь я встретил праздник Троицы. В огромной камере, наполненной московским хулиганьем, я молился о ниспослании Святого Духа. И несмотря на все свое недостоинство, чувствовал Его в своем сердце. Я знал, что в этот день в Лавре, в патриарших покоях, открывается Собор русской православной Церкви, который должен избрать нового Патриарха. Я молился и о Соборе и о будущем Патриархе Пимене, хотя я отчетливо сознавал, что этот Собор, покорный Куроедову, представляет собой кощунственную пародию на Собор и будущий Патриарх — мнимый Патриарх, не избранный, а назначенный Куроедовым. Наиболее близкая аналогия — это Игнатий, избранный патриархом по приказу Самозванца, которого впоследствии отвергла наша Церковь. Но хотя и отвергнутый и лишенный сана посмертно, все же в тот период, когда он стоял во главе церкви, от него не откалывались и не порывали с ним евхаристического общения, памятуя, что недостоинство Первосвятителя покрывается и восполняется верой Церкви, которая имеет Другого Первосвященника, Назаретского Плотника, Сына Божия Единородного. А пока я молился, чтобы на нового Патриарха и на послушных ему епископов не пал грех хулы на Святого Духа. Видимо, нечто подобное думает и Патриарх Пимен. Недаром же он окружил себя такой охраной, как никогда и никакой другой Патриарх. Затем, через несколько дней, опять переезд. Ночной переезд в тюрьму на Красную Пресню. Все то же. Воронок, выкрашенный в радужные цвета. Тюрьма ночью: сестры, врачи, блатные и, наконец, камера под утро. Камера, в которой буквально нечем дышать. Утром ведут к корпусному. Здесь с интересом рассматривают мое дело. Дествительно определяют. Это местные аристократы. Просторная, большая камера. Публика приличная. Завмаг, попавший за какую-то фантастическую растрату он был директором универмага , два бывших офицера, парень, попавший в тюрьму при демобилизации из армии за одну озорную мальчишескую проделку: спрятали Хороший парень, наполовину осетин, наполовину русский. Этот сразу подружился со мной. Вообще настроение было хорошее. Относились ребята ко мне хорошо. Каждый месяц свидание, передачи. В августе должна. Жена, которая смотрела на меня и рыдала так, как рыдают по покойнике. Но ведь я еще не умер'. А она улыбалась своей милой детской улыбкой. И снова, и снова рыдала. И наконец, этап. В Смоленскую область. Опять две тюрьмы: Смоленская и Вяземская. И вот у цели: Сычевка. Это старинный, старинный русский городок. Он имеет свой герб. Привожу его здесь. Потом перевели к блатным. Видимо, думали наказать. Среди блатных я как рыба в воде. Для администрации лагеря это была полная неожиданность. Так как с тех пор прошло уже 10 лет и многое потускнело в памяти, привожу мои сообщения, сделанные несколько лет назад, когда все пережитое было свежее в памяти. Однако несколько спасают размеры здания. Построенное еще при Екатерине II, здание имеет просторные, высокие камеры, поэтому особой духоты нет. Зато тюрьма на Матросской Тишине — настоящий ад. В крохотных камерах ютятся по 20—30 человек. Иной раз приходится по два метра на человека. Духота невероятная. В таких условиях. Камеры кишат паразитами: блохами, клопами, иногда и вшами. Допроситься доктора невозможно: он ходит по камерам раз в 2—3 недели. Практически медицинская помощь оказывается лишь тяжелобольным. Надзиратели невероятно грубят: матерщина буквально не сходит у них с языка. За любое нарушение режима виновного выволакивают в коридор и избивают. В камерах атмосфера террора: хозяйничают блатные с садистскими наклонностями, избивают заключенных. Администрация это все знает и не только не препятствует, но даже поощряет это. Начальник тюрьмы майор Иванов сам отличается необыкновенной грубостью. Несколько лучше обстоит дело в тюрьме на Красной Пресне: там надзирательский состав более культурный и особых грубостей себе не позволяет. Однако санитарные условия нисколько не лучше. В крохотных камерах ютится бесконечное количество людей. Особенно страшную картину представляет собой тюрьма в летние месяцы, во время жары. Полуголые люди, облитые вонючим потом, с обалделыми глазами, находятся в полуобморочном состоянии. Дым от махорки еще более отравляет атмосферу. Это буквально ад. Примерно такая же обстановка в тюрьме в Ростове-на-Дону и в Армавирской тюрьме, где я провел 10 месяцев в гг. Там в летние месяцы люди все время падают в обмороки. Их выволакивают в коридор, обливают холодной водой и вновь втискивают в камеру. В городе Сочи тюрьмы нет. Подследственные содержатся в Армавирской тюрьме, однако периодически их возят для допросов в Сочи, где они содержатся в камере предварительного заключения КПЗ при милиции. Здесь в камере размером 18— 19 метров зачастую помещается по 15 человек, которые лежат, скорчившись на помосте. Вытянуть ноги не представляется возможным. Никаких прогулок не полагается. В углу стоит грязная параша: в таком положении люди находятся по 3—4 недели. Милиционеры бесстыдно обкрадывают арестантов. Когда им приносят передачи тем, кто имеет в Сочи родственников , милиционеры половину присваивают себе. И все это творится в фешенебельном курорте, куда толпами стекаются иностранцы. И наконец слегка коснусь обстановки в исправительно-трудовых лагерях и психиатрических больницах для заключенных. С по год я содержался в лагере для уголовников ст. Все заключенные работают по 8 часов. Выходные дни фактически бывают лишь раз в три—четыре недели. Я состоял в бригаде, которая сколачивала ящики. Разводить костер категорически запрещается: опасаются пожара. Категорически запрещается также заходить греться в отапливаемые цеха. Питание: утром — каша 5—6 ложек. В обед - суп из сушеной картошки, иногда щи. Второе: снова каша или картошка. Вечером — каша 5—6 ложек. Для здоровых молодых парней, занятых работой на свежем воздухе, такая норма означает постоянный голод. Среди лагерных офицеров есть приличные люди, которые гуманно относятся к заключенным таков майор Петров и старший лейтенант Иван Иванович - учитель по профессии, к сожалению, не помню его фамилии , — рад помянуть их добрым словом. Однако они практически бессильны. Тон задает начальник режима майор Микшаков — садист и грубиян. Он лично на вахте избивает заключенных. Кроме того, фактически он пытает людей, используя в качестве орудия пытки наручники. Наручники надеваются на кисти рук и завинчиваются так, что заключенный ощущает невероятную физическую боль. В таком положении заключенный остается около часа. Об этом он сам неоднократно рассказывал перед строем заключенных на разводе. При этом надо сказать, что Микшаков еще не самый худший из работников ГУЛага. У него хорошее качество: он не трус и не формалист. Он не любит людям портить жизнь и обычно подписывает заключенным по выходе из лагеря хорошие характеристики. Тогда как другие работники ГУЛага, перестраховываясь, дают людям плохие характеристики, из-за. Медицинское обслуживание в лагере фактически отсутствует. Имеется амбулатория, при которой — каморка с двумя койками число заключенных колеблется от до Главный врач Василий Иванович Ермаков — грубый, абсолютно невежественный человек — цинично заявляет, что на преступников он не желает тратить ценные медикаменты. Острие ржавого гвоздя прорвало пеньковую подошву лагерного сапога и глубоко вонзилось в тело. Я попросил сделать противостолбнячную прививку. Ермаков сделать ее отказался, заявив, что это дело сестры. Медицинская сестра пришла лишь через два дня и сделала мне прививку тогда, когда в этом уже не было смысла. Кроме того, хочу указать на недопустимость того, что лиц, осужденных по ст. Я от этого нисколько не страдал и не могу пожаловаться на плохое отношение ко мне товарищей по узам: наоборот, они относились ко мне с такой любовью, которой я не заслуживаю. Но не всегда так бывает. Например, кандидат математических наук Бурмистрович участник Демократического движения , будучи в лагере, подвергался со стороны уголовников гнусным издевательствам и даже побоям на почве антисемитизма. Так было и во многих других случаях. Рядом с Сычевским лагерем находится психиатрическая больница для заключенных. Сам я там не был, но порядки в этой больнице мне хорошо известны, так как около наших ребят работали в качестве санитаров в больнице и не только. Больница располагается в помещении бывшей каторжной тюрьмы, построенной при Екатерине II. Характерно, что во время немецкой оккупации в период — гг. В больнице имеется 14 отделений, и там находится постоянно около больных, которые поступают сюда из различных тюрем и лагерей. Самые ужасные отделения бессрочников:. Он поступил сюда в мае года из Владимирской тюрьмы. В 7-м и м отделениях лежат по 12—15 человек в палате. На всех приходится одна пара тапочек. Больные целыми днями вынуждены лежать в кроватях. Книг им не выдают, и радио в палате не проведено. Избиение больных — самое обычное дело, так как в санитары берут уголовников с садистскими наклонностями. Привожу реплики трех санитаров, которые я сам слышал. Стоишь целый день в коридоре. Смотришь, идет дурак так. Дурака одного лупил'. Санитар Иван Федорович, 40 лет, сейчас проживает в Москве. Я сейчас первого попавшегося дурака — хвать по шее: пол мой'. Хочешь закурить — 20 щелбанов щелчков по носу или 20 горячих ремнем ременной пряжкой '. Об этой процедуре я слышал еще по крайней мере от 10 человек. Администрация и врачи обо всем этом знают и решительно никаких мер не принимают. Впрочем, сами они действуют с еще большей жестокостью. За малейшее непослушание больных привязывают к койкам на целые сутки. Часто в виде наказания впрыскивают больным лекарства, от которых они мучаются целыми сутками. В ноябре года один психически больной человек совершил ночью побег из больницы. Когда его задержали на станции и привели обратно в больницу, его избивал лично главный врач Ламич вместе с тремя дюжими санитарами. После этого избиения беглец получил на всю жизнь тяжелую инвалидность. Ни для кого не секрет, что в этой больнице содержатся совершенно здоровые люди. Причем ваш врач я. Пока вы не отречетесь от своего прошлого, вы отсюда не выйдете'. Лагерные этапы — это величайшее мучение. В купе вагона втискивают по 30—40 человек. Людям, изнемогающим от жажды, не дают пить. Я не только не допустил никаких преувеличений, но не сказал многого по недостатку времени и из соображений пристойности, щадя стыдливость слушателей'. Анатолий Левитин-Краснов. Положение верующих в СССР', ее. Водка — этот злой гений России — никогда еще не праздновала такого полного, такого совершенного триумфа, как в наши дни. Широк русский парень и в пьянке. И в пьяном виде — великодушные порывы. И в то же время — пьяное безобразие. Митя Карамазов живет в каждом русском парне. А Митя Карамазов в советской интерпретации — Сергей Есенин. Но это относится только к немногочисленному кружку эстетствующей молодежи. Где им всем четырем до Есенина! Где до Есенина официальному поэту Маяковскому! Сами Пушкин и Лермонтов — старые русские любимцы — должны уступить первое место Есенину. Заговорите с любым молодым шофером, слесарем, токарем, деревенским парнем. И он вам будет читать наизусть Есенина, — а если вы ему скажете какое-либо стихотворение Есенина, которого он не знает, он все бросит, обо всем на свете забудет и начнет списывать это стихотворение и заучивать его наизусть. Почему так? Да потому, что Есенин — он сам. Тот же пьяный разгул и пьяные слезы. Тот же великодушный порыв и то же безобразие. Если бы он мог писать стихи, написал бы то же самое. Помню в лагере одного парня. Володя Трохимчук. Сидел за хулиганство. Хороший был парень. Писал стихи и повести и мне показывал. Ко мне относился, как к отцу родному. И со всяким готов был поделиться последним куском хлеба. Интересовался религией. Освобождался — имел самые широкие планы: писать, учиться, познако-. Приехал в деревню. Пошел на могилу умершей без него бабушки. Обнял больного отца. А тут пришли ребята, выпили; кто-то предложил идти разбивать ларек с водкой. Как можно отказаться от такого заманчивого предложения? Пошли, разбили, — попался, все принял рыцарски на себя, — получил пять лет лагерей. На воле пробыл два дня, у себя дома — один день. Демократические альтернативы'. Пять бригадиров сменились в нашей бригаде. И когда меня в конце срока взяли на этап, я нашел в карманах пайки хлеба. Между тем шла лагерная жизнь. Как это ни кажется дико и странно, я ее люблю. Простая жизнь без всяких излишеств, строгие правила, мало отвлекающих моментов, — можно сосредоточиться на молитве и на размышлениях. Можно на досуге все обдумать. А подумать было о чем. На воле происходило много интересного. И, между прочим, открылись двери для эмигрантов. Я стал получать письма от. Уехали мои друзья Титовы. Получил от Елены Васильевны, впоследствии столь драматически окончившей свою жизнь в эмиграции, прощальное письмо. Получил прощальное письмо и от своей крестницы Юлии Вишневской. И вдруг передо мной также встал призрак эмиграции, и чем дальше, тем он принимал все более и более ясные очертания. Надо быть там, где полезнее. Жизнь покажет, что лучше и полезнее для дела'. Здесь ты уже сделал, что мог. Было время, когда о Церкви писал ты один. Сейчас появилось много людей, которые пишут о Церкви. И в дальнейшем их будет еще больше. Демократический самиздат тоже в тебе не нуждается. Сейчас нужны серьезные исторические и теоретические работы. Этот аргумент был решающий. Я помню, как в осенний день года принял решение об эмиграции. В воздухе веяло весной. Светило солнце. Чуть-чуть подтаивал снег. Между тем КГБ и здесь не оставило меня в покое. В это время, летом года, из лагеря должен был освободиться некто Геннадий Снимщиков. Человек со странной судьбой. Как и я, наполовину еврей. Мать у него была еврейка, отец русский. Отец, кажется, погиб на войне. Мать, по его словам, убили бандиты в Ташкенте во время эвакуации. Он работал в Управлении по экспорту в Министерстве внешней торговли. Попался, видимо, за взятки, которые брал с иностранных дельцов. Летом года должен был выходить на волю. Не было у него ничего: даже приличной пары брюк. С женой, от которой у него якобы был сын, он в разводе. Но тем не менее положение у него ужасное. Негде человеку голову приклонить. Пожалел его. Дай ему рублей 15 и приюти на 2—3 дня'. Но моя жена и ее сестра, как и их племянник Глеб Якунин, — люди особенные. Жил он у них полгода. Одели они его с иголочки. Как раз в это время вышел на волю, приняв такое предложение, Илья Габай. Это было 20 декабря года. В этот день не подвезли материала дерева для ящиков , поэтому мы на кухне чистили картошку. И вдруг сенсационное сообщение. Ко мне приехала жена. Вне всякой очереди. И дают ей со мной суточное свидание. Хочешь ли освободиться к Новому году? И начал говорить на другие темы. На другой день я написал следующее письмо:. Предложи ему немедленно покинуть наш дом. Я ведь просил тебя приютить его на два-три дня. Делать ему у нас нечего. Письмо, видимо, внимательно изучалось соответствующими органами. До жены оно дошло лишь через месяц. Письмо, стало быть, стало ему известно. Снимщиков постоянно заходил к моим и пытался их шантажировать. О том, чтобы отдавать долг, даже не думал, хотя дела его к этому времени поправились и деньги у него были. Однажды Люда Кушева хотела потребовать, чтобы он отдал долг моим и привлекла для этого дела одного из наших ребят, славящегося не только громкой фамилией Каплан, но и очень крепкими кулаками сейчас он в Америке. Когда Каплан стал наседать на жулика, тот было струсил и обещал отдать деньги, но мои жена и ее сестра сразу пожалели беднягу, и так он и не отдал им ни копейки. Как-то раз пришел Генка и тогда, когда я уже жил в Москве. К счастью, ни жены, ни свояченицы дома не было. Я вышел к нему в сопровождении всех квартирных жильцов на лестничную площадку. Вон отсюда, мерзавец! Как жаль, что мягкий, скромный, вежливый Илья Габай не мог так говорить. Может быть, он был бы жив до сих пор. Ни в коем случае'. Он пошел за Микшаковым. Другой раз во время шмона у меня отобрали маленькое Евангелие. Иван Иванович по профессии учитель — командир корпуса — меня вызвал. Опять тот же спор. К вечеру меня вызвали на вахту. Там собрался весь командный состав во главе с опером и начальником режима. Стали меня спрашивать о Евангелии. Я отвечал так же, как и раньше. После этого Микшаков, щеголяя эрудицией, спросил:. Тут пустился в рассуждение оперуполномоченный, который рассказал, что у родителей его жены, к которым он ездил в гости, весь угол увешан иконами. Через несколько дней Иван Иванович мне торжественно вернул мое Евангелие. После этого никто меня уже по этому вопросу не беспокоил. Однажды мой приятель — дневальный переплетал мою книжечку, так как переплет растрепался. Тот прошел мимо. Все эти эпизоды очень характерны: они показывают, что антирелигиозная идеология глубоко не проникла, не проникла глубоко и человеконенавистническая идеология коммунизма. Русские люди так и остались русскими людьми, простыми, хорошими, добрыми, и, когда их не натравливают, всегда остаются людьми. И наконец в марте, на масленицу, неожиданно меня вызвали на этап. Опять все, как было два года назад. Поездка в Вязьму. Остановка в местной тюрьме. Путь в Москву. Хороший полувесенний день, какие бывают на первой неделе Великого поста. Их очень любил и очень хорошо о них пишет в одном из своих писем Н. Поездка на воронке. Везут на Красную Пресню. Выгрузили двух человек. Значит в Бутырки. Выгрузили несколько человек. Меня не вызывают. Я морщусь: Матросская Тишина. Противная тюрьма. Опять нет. Остаюсь в воронке один. Стало быть, Лефортово. Я в единственном числе. Никаких надзирателей, хамья, матерящихся баб. Впечатление больницы. Тюремные процедуры. Ведут наверх. В камере четверо. Проворовавшиеся хозяйственники. Сюда сажают таких, у которых миллионные растраты. Действительно, кажется, люди, связанные с золотом. Со мной очень любезны. Подают обед. Я говорю одному из моих новых товарищей, что сейчас, в Великом посту, я не ем ничего мясного. Он говорит об этом раздатчице, хорошей, простой русской бабе. Она положила мне каши до верха. И так было весь Великий пост уже в другой камере. Словом, прекрасная, прекрасная тюрьма. Всем, кто здесь сидит, дают не меньше 15 лет. А во дворе башня с высокой трубой. Здесь сжигают трупы тех, кого расстреливают в подвалах. Я здесь сидел 2 месяца. Приехал сюда в качестве свидетеля по делу Якира—Красина. Одновременно со мной привезли из лагеря и Буковского. Вечером меня перевели в другую камеру. Здесь сидели мы вдвоем. Вместе со мной молодой симпатичный русский парень с громкой фамилией: Саврасов. Я запомнил его по созвучию с художником, к которому он, разумеется, никакого отношения не имел. Витя Саврасов - колоритный тип, — очень характерный, московский. Из интеллигентной семьи, но образования не получил. Отца убили на фронте. Мать также рано умерла. Окончив семилетку, сразу пошел по воровской линии. С 16 лет по тюрьмам и лагерям. Среди московской шпаны. Маленький эпизод из его рассказов: как-то ночью около чьего-то подъезда нападает на него какой-то парень, начинается драка в темноте. Долг в карты — долг чести'. Где-то нахватались литературных выражений. Проиграл другой парень. Кто он и почему дрался — так и осталось неизвестным. Но вот моего напарника осенила гениальная идея. Заняться спекуляцией золотом. На эту идею натолкнул один из его товарищей. У него знакомство на Колыме. И вот каждый месяц начинаются поездки на Колыму. Там за бесценок можно у старателей купить золотишко. Потом в Москве его сбывают через специалистов иностранцам. Но вот им пришла в голову мысль самим сбывать золото иностранцам. Тут же попались. Это уже серьезно: фарцовщики. Оба попали в Лефортово. Виктор стал моим товарищем по камере. Когда сталкиваюсь с молодежью, во мне сразу пробуждается учитель. И я читал ему часами лекции о литературе, о христианстве, о политике. Однажды гуляли с ним во дворике. Стал говорить громко. Вдруг заметил, что из открытого окна меня внимательно слушает один из следователей молодой капитан. Я осекся. Но он мне сделал знак продолжать. В лекции ничего политического не было, и к моему делу ника-. Между тем дело шло своим чередом. Со мной разговаривал и вел протоколы один из следователей в полковничьем чине, который, казалось, особенно в моих показаниях заинтересован не был. Да и речь шла в общем о деталях, которые не имели никакого особого значения. Привет вам от Виктора Красина'. Но его позиции я не сочувствую мне уже было известно, что Якир и Красин капитулировали. После паузы: — Я не согласен с вами. Если бы люди не меняли своих убеждений, то все Павлы оставались бы Савлами. Вы подменили проблему. Вместо фактов стали говорить о мотивах. Очная ставка с Виктором так и не последовала. Однажды, когда следователь Виктора вошел вновь в комнату, я спросил:. Видимо, понял, что во мне он не найдет сторонника позиции Виктора, а свидание с моим крестным сыном и давним товарищем, который сидел с ним в тюрьме еще за 23 года до этого, когда он был мальчиком, может плохо с его точки зрения подействовать на Красина. Еще запомнилась мне Пасха в Лефортове. Рядом там церковь Петра и Павла. Слышал пасхальный благовест. Всю ночь не спал. Мысленно присутствовал как всегда делал на Пасху в тюрьме и лагерях на Светлой заутрене и литургии. Ходил по камере. Надзирательница меня не укладывала. Действительно, в это время богослужение уже окончилось. Но я не лег. Разбудил Витю Саврасова. Похристосовался с ним, и мы, сев за стол, разговелись. Накануне была передача. В тюремное окно пробивалось пасхальное утро. Все еще слышался звон. Последняя тюремная Пасха. Вскоре после Пасхи вернулся в лагерь. До освобождения оставалось 10 дней. А пока что я вернулся-. Прибыл с вяземским этапом поздно ночью. Обнялись с дневальным. Тут же улегся на койку, а утром уже резал шинку. Между тем начальник режима и другие чины проходили мимо меня с каменными лицами. Инстинктивно почувствовал, что-то происходит. Через несколько дней к нам на производство пришел Кутузов, начальник КВЧ. Человек довольно безобидный. К тому же собиравшийся уходить на пенсию. Я стоял в столярной мастерской у окна, задумавшись. Тронув меня за плечо,. Только вечером я узнал, в чем дело. Оказывается, мне собирались дать второй срок уже по й статье за агитацию в лагере. Микшаков подобрал свидетелей. И лишь накануне пришло распоряжение: дело прекратить, меня освободить. Позже мне все стало понятно: как раз в это время судили в лагере ныне покойного Андрея Амальрика. Дело приняло масштабы мирового скандала. Об этом писали газеты всего мира. В этих условиях начальство решило не затевать еще одного лагерного дела. С детства я любил этот праздник. И так близок был моему сердцу возносящийся в видимом образе к Своему Отцу Господь. Мысленно я опять присутствовал на праздничной литургии. Последняя лагерная литургия. Расцеловался с ребятами товарищами по бригаде. Молча прошел мимо придурков: нарядчика и коменданта грешный человек, не любил я их. Прошел мимо Микшакова и других офицеров, которые стояли с каменными лицами. С Иваном Ивановичем — симпатягой — я простился у него в канцелярии. Как будто окончен мой лагерный путь. Как писал Тютчев о Папе Пие IX: говоря о папской тиаре, он заканчивает стихотворение: А ты, ее носитель неповинный, Господь тебя спаси и отрезви. Молись Ему, чтобы твои седины Не осквернились бы в крови. И последнее свидание перед отправкой на этап. За что она так меня любит? Ведь, честное слово, не за что! Самые ужасные отделения бессрочников: 7-е и е, где находятся в основном люди, попавшие сюда за свои религиозные и политические убеждения. Картина была бы неполной, если бы я не упомянул еще о том, как перевозят заключенных. Таковы факты, которых я сам был свидетелем. Писал я и о русской молодежи, которую мне пришлось встретить в лагере. Ни коммунизм, ни капитализм. Так что же? У многих вакуум заполняется довольно просто. Старое русское средство: топить отчаяние в водке. Но и здесь сказывается особенность русской души. Я бы сузил', — говорит у Достоевского Митя Карамазов. Таков русский парень. Русский парень без прикрас'. Удивительно, как меня любили ребята, и я ведь не делал для этого решительно ничего. Почему это? Не знаю. С детства я привык изображать себя в виде парламента. Разные фракции, и между ними диалог. Покинуть родину? Ведь она не поедет. Я принял самое важное для меня в жизни решение. В ближайшее свидание я известил о своем ре-. Спросил, поедет ли она со мной. На другой день я написал следующее письмо: Дорогая Лидочка! Я обдумал все, о чем мы говорили. Отвечаю по пунктам: 1. Сидеть я буду до конца срока. Никому никаких заявлений подавать не буду. Геннадию скажи, чтобы он думал о своих делах и в чужие дела не вмешивался. Твой Толя. Сычевка, Было у меня в это время несколько столкновений с начальством и на религиозной почве. Это же религиозная пропаганда'. Таким образом, из этого спора я вышел победителем. Так и есть. Меня высаживают здесь. Это тюрьма. Как тут не умилиться! Прекрасная, прекрасная тюрьма! Такие эпизоды почти ежедневно. Видимо, просто заинтересовался лекцией. Надеюсь, вы его увидите в ближайшие дни. Каким был, таким и остался. Однажды, когда следователь Виктора вошел вновь в комнату, я спросил: — Ну, как же очная ставка? Он сухо ответил: — Пока я не считаю нужным делать ставку. Решено тебя освободить'. И вышел на волю. С детства я верю в мистику чисел. Начался мой лагерный путь. Впрочем, действительно ли окончен? Особенно в наш век. Особенно человек с таким беспокойным характером, как я. Левитин-Краснов Анатолий Эммануилович псевд. Левитин-Краснов А. Родной простор : Демократ. В августе должна - - была рассматриваться моя кассационная жалоба. В таких условиях - - люди проводят по 5—6 месяцев. Тогда как другие работники ГУЛага, перестраховываясь, дают людям плохие характеристики, из-за - - чего они попадают под особый надзор милиции иначе говоря, получают ссылку. Сам я там не был, но порядки в этой больнице мне хорошо известны, так как около наших ребят работали в качестве санитаров в больнице и не только - - подробно рассказывали мне о тамошних порядках, но и часто передавали мне письма от заключенных больных, а им передавали мои письма. Смотришь, идет дурак так - - обычно называют больных санитары , — хвать ему по морде'. Освобождался — имел самые широкие планы: писать, учиться, познако- - - миться со священниками. Я стал получать письма от - - уезжающих. В ближайшее свидание я известил о своем ре- - - шении жену. Это тюрьма - - особая, политическая. В лекции ничего политического не было, и к моему делу ника- - - кого отношения он не имел. Это решение мы обжалуем в суде.