Купить Кокаин через телеграмм в Зеленодольске

__________________________

Проверенный магазин!

Гарантии и Отзывы!

__________________________

Наши контакты (Telegram):

НАПИСАТЬ НАШЕМУ ОПЕРАТОРУ ▼

>>>🔥✅(ЖМИ СЮДА)✅🔥<<<

__________________________

ВНИМАНИЕ!

⛔ В телеграм переходить по ссылке что выше! В поиске фейки!

__________________________

ВАЖНО!

⛔ Используйте ВПН, если ссылка не открывается или получите сообщение от оператора о блокировке страницы, то это лечится просто - используйте VPN.

__________________________

Anacondaz: новый альбом и концерт в Казани — интервью - Инде

После майского концерта в Казани шеф-редактор «Инде» Александр Шакиров поговорил с фронтменами группы Артемом Хоревым и Сергеем Карамушкиным — разумеется, о хорошем. Артем: Всегда страшно из-за неопределенности: ты не знаешь, что дальше, у тебя нет уверенности в себе, у тебя нет опыта или ярких и успешных примеров. У нас в большинстве своем почему-то не принято пробовать что-то новое. Для многих переезд в другой город — это из ряда вон выходящее. Как будто ты бросаешь все и у тебя только один шанс; нет понимания, что ты всегда можешь вернуться, можешь уехать в третий город или поменять страну. Наверное, мы все еще живем в постсоветское время, где невозможно было сказать: «Займусь-ка я фрилансом» или «Пойду полгодика поизучаю себя, займусь йогой, посмотрю на природу». У нас вообще так не принято. У нас система работает по-другому: ты оканчиваешь школу, сразу же должен идти в институт, а после института сразу работать. Мы не задумываемся, что можно посмотреть мир, понять, чем ты хочешь заниматься, и только потом поступать в институт, если тебе нужно. Сергей: Если мы говорим о страхе, то тут зависит от конкретной ситуации: виной всему могут быть личные качества человека или, если рассматривать какие-то глобальные вещи, гражданская безответственность, гражданская незрелость, которая есть в нашем обществе. В принципе не бывает таких ситуаций, когда ты не можешь что-то поменять. Вернее, не бывает таких ситуаций, когда нужно сдаваться и ничего не делать. Даже при смертельном заболевании нужно бороться до конца, хотя это дело каждого. Артем: Ну да, смотря чего боятся. И это вопрос личной свободы, свободы мысли. Мы живем в очень закрепощенном обществе, где как будто бы культивируются традиционные ценности — как будто бы, на самом деле это не так. Да, уже есть несколько поколений совершенно других людей, но есть и поколения наших родителей, воспитанных в советское время. И наша власть абсолютно не отражает современность и совершенно не коррелирует с будущим. И получается, мы живем в постсоветском обществе, где новые ценности еще не прижились, и главная из них — это свобода личности. В совке человеческая жизнь стоила чуть дороже собачьего говна, и мы от этого понимания недалеко ушли. Я про глобальные вещи, например, про изменение нашего отношения друг к другу. Сергей: Хотя все же потихоньку оно меняется: благодаря интернету границы исчезают — не физические, а границы умов, границы обмена информацией. Общество взрослеет и зреет. Артем: Ну и отношение старшего поколения меняется: когда они видят, что их ребенок-блогер в 20 лет заработал больше, чем они за всю свою жизнь инженерами, они интуитивно догадываются, что мир изменился, что работают другие схемы, и начинают это принимать. У меня есть личная история, связанная с Anacondaz: в те времена, когда динозавры еще ходили по белому свету, а доллар был дешевле 40 рублей, я начинал работать в пиаре и повесил над своим рабочим столом в офисе листочек в рамке с текстом Артема из песни «Член» — последняя строчка была: «А ты скажи как есть и пошло все на.. Какую главную революцию для себя вы произвели? Помимо того, что вы бросили свои работы и занялись музыкой. Артем: Понимаешь, для нас это не было революцией, мы шли к этому постепенно. Все было не так критично, как может показаться. Да, мы бросили работы и ушли в никуда, но процесс уже шел — альбомы были, концерты какие-то. Дорога была непонятная, но дорога была. Сергей: Для меня это была почти революция: я уходил с работы, на которой, совершенно точно, работал бы до сих пор, если бы не музыка. Я думаю о других вещах…. Артем: Ну это тоже не революция. Рождение ребенка — это суперкрутой экспириенс, который меняет представление о многих вещах. Очень рекомендую всем попробовать. Рождение ребенка — это маленькое доступное чудо. Артем: Твои дела и твои проблемы уходят на второй план. Тот образ жизни меняется. Ты начинаешь новую жизнь, которая тяжело многим дается. Потому что она, бл.. С детьми нелегко. Ты меняешь привычки, твое отношение к каким-то вещам невольно меняется. Сейчас мне очень тяжело смотреть на истории, когда болеют дети и им собирают деньги, — я физически ощущаю боль, раньше такого не было. И ты чувствуешь ответственность: тебе казалось, что ты, по большому счету, не знаешь, что делать со своей жизнью, кто бы что ни говорил, — а тут тебе еще нужно создать условия для реализации и взросления другого человека. И сделать правильный выбор для него и для себя тоже очень сложно. Такой мейнстримовый теперь вопрос: кто герой нашего времени? Чем он занимается, о чем он мечтает? Артем: Герой нашего времени — это персонаж, который максимально отражает дух нашего времени, в таком же смысле ты спрашиваешь? Потому что Печорин главный герой романа Лермонтова «Герой нашего времени». Человек, который занимается интеллектуальным трудом. Он отошел от схемы, не зарабатывает миллионы, но, в принципе, свободен в своей жизни. На примере Беларуси это видно — когда их прижали, айтишники ушли из страны, ведь они могут работать в другом месте. Ему не нужно бояться, что его уволят, потому что он в рот е.. И не только айтишник — человек, занятый творческим интеллектуальным трудом вне физического пространства. Артем: Музыканты к этой категории не относятся, потому что мы плоть и кровь этой страны и этого языка. Мы не можем просто взять и уехать. Если мы уедем в другую страну, то пойдем работать кто во что горазд. Мы связаны с языком и культурой, в которой мы выросли и в которой живем. Для нас вариант переезда равносилен полной смене жизни. Я вас не очень загрузил? Так и думал, что надо спросить, сколько людей уже позвонили на номер из названия альбома…. Сергей: Много-много, больше 50 тысяч звонков. Не сравнить со стримами, конечно, но все равно мы такой цифры не ожидали. Многие фанаты, а не случайные слушатели, даже не пытались звонить, думая, что это какая-то шутка. Раз уж мы про это заговорили: я и до того, как готовился к нашему разговору, смотрел и читал много ваших интервью, и вот наконец сформулировал: некоторые ваши интервью можно сравнить с тем, как если бы у Виктора Пелевина спрашивали про скидки в «Пятерочке». Я сделал вывод, даже на собственной подготовке к интервью, что у Anacondaz настолько всеобъемлющие тексты, что сразу и непонятно, о чем с ними говорить. Может, поэтому все эти вопросы про номер телефона и так далее? Артем: Или, может, потому что всем по.. Большинство журналистов очень поверхностно готовятся к интервью. Сергей: Я думаю, что дело не только в этом. Тем действительно много, и на эти темы еще нужно уметь разговаривать. Я, например, не представляю, что бы я — те мысли, которые у меня есть, — смог нормально оформить в доступную фразу. Мне, чтобы выразить мысль, нужно сесть и написать длиннющее сообщение. И я не представляю, что мы пойдем на какой-то подкаст и полноценно обменяемся мнениями с ведущим по поводу какого-то вопроса. Это сложно. Артем: И опять же, у нас сейчас основная часть интервью была приурочена к выходу альбома, поэтому большая часть вопросов связана с альбомами и концертами. Сергей: Я бы не сказал, что интервьюеры не готовятся: очень часто люди, с которыми мы общаемся, погружены в наш материал. Да, нет ничего такого четкого, о чем с нами можно поговорить. Вот если бы у нас был христианский рок, то можно было бы целое интервью говорить. Сергей: Я не чувствую в себе силы оратора — я писатор. Я живу в мире текста, я говорить не умею, я могу писать. Сергей: Мне было бы неинтересно писать роман о современной России. А если вернуться к Пелевину: все его последние книги — я сейчас ни в коем случае не сравниваю — очень ситуативные, прямо сиюминутные. Фишки последних трех-четырех его романов через десять лет будут вообще непонятны. Эти книги состоят из отсылок к тому, что популярно именно сейчас. Например, появился карикатурный фем-активизм — над фем-активизмом нельзя смеяться, но над карикатурным можно, — и он шутит над этим. Этот кек через десять лет как и слово «кек» просто не выкупят. Поэтому писать о современности не имеет смысла — кэш все помнит. Если понадобится поднять информацию о духе времени, это и так будет в интернете. Сохранять на бумаге смысла нет. А писал бы я… мысли есть… Кстати, мы сейчас находимся в процессе переговоров — возможно, у нас будет книжечка, но будет она не автобиографическая и не художественная. Скорее такой интерактив. Вообще, каждый, кто пишет стихи, подумывает написать прозу. Мы можем говорить, что за более чем десять лет у Anacondaz сформировался свой культурный код: условно, не читая и не смотря чего-то, ты не поймешь, о чем ваши песни? Артем: Думаю, что те, кто с нами одного возраста, одного социального происхождения, конечно, поймут больше, чем младшие ребята. Но группа так не живет: аудитория очень разная. Иногда я смотрю в зал на людей на концертах и думаю: «Ты вообще что здесь, бл.. Как ты сюда попал? Артем: Нет, я не внешний вид оцениваю, а поведение. На концертах бывают настолько разные люди — видимо, каждый что-то находит. Сергей: Раньше наша вселенная работала иначе, чем сейчас. Что такое вселенная Anacondaz как и вселенная любого другого артиста — это поэтические образы и отсылки к современной массовой поп-культуре. Если ты вставляешь такие маячки, то человека, которому это тоже близко, который мыслит такими же категориями, это привлекает, и он радуется: «О, этот чувак со мной на одной волне». Сейчас, я обратил внимание, и это уже не только на нашем примере, работает по-другому: люди обожают декодинг, многие занимаются декодингом самостоятельно, другие используют сервисы для этого — вроде сайтов, где публикуются тексты и разъяснения к ним. Для многих это классный экспириенс: какой-нибудь умный рэпер выкладывает песню с непонятными отсылками, а люди заходят на такой сайт и, возможно, узнают о каких-то книгах, фильмах, а потом читают или смотрят их. Артем: Плюс наша вселенная, назовем так, — она же тоже не стоит на месте. Мы тоже стараемся быть up to date — и новости, и фильмы, и книги, которые могут быть новыми для других. Или выходит так, что мы сейчас читаем и смотрим одно и то же \\\\\\\\\\\\\\\[со слушателями\\\\\\\\\\\\\\\] — иногда, ссылаясь на это, ты попадаешь в них. Артем: И вселенная любого артиста — это история динамическая, она меняется, развивается, соответствует какому-то времени. Есть вдумчивые слушатели, а есть люди, в том числе и среди нашей аудитории, которые просто слушают песенки. Плюс или минус большинства наших песенок в том, что ты можешь их просто слушать и не пытаться декодировать: ну да, песня «Дубак» про холод. Пускай песня «Дубак» будет про холод — она прекрасно слушается и так. Не каждый старается искать смысл — просто нравится песня. Или нравится басист в группе, для некоторых этого достаточно. Как думаете, история с жалобой в прокуратуру на обложку вашего альбома «Мои дети не будут скучать» с Родиной-матерью — это про глупость или про лицемерие? Артем: По сути — это нормально работающие гражданские инструменты: людей действительно задело изображение Родины-матери в таком контексте, они имеют право пожаловаться, мы имеем право объяснить \\\\\\\\\\\\\\\[свою позицию\\\\\\\\\\\\\\\]. Если это доходит до суда, то суд должен решить конфликт — это абсолютно нормальная гражданская процедура. Меня, например, не коробит изображение свастики, а кого-то сильно коробит — как мы разграничим, на что позволено жаловаться, а на что нельзя? Должен быть инструмент, с помощью которого можно повлиять на то, что идет вразрез с принципами людей. Вопрос в реализации: чтобы разные странные организации не просто жаловались — чтобы те, на кого жалуются, могли ответить и настоящий суд рассмотрел спор по существу, а не потому, что это путинская организация пожаловалась, суд подмахнул, и все запретили. Сергей: Тот факт, что дело не дошло до прокуратуры, подтверждает: реакция людей была таковой, что те, кто жалуется, поели говна, скажем так. Их застебали, что они не шарят. У нас была похожая история: мы выступали в Нижневартовске на каком-то городском мероприятии, и один нижневартовский паблик высказался очень негативно о нашем выступлении: «кого вы позвали? К чему это привело: все шарящие люди устроили негативный фон в отношении паблика, и паблик в итоге подписался на нас. Артем: В итоге мы дружим! Реально, зайди в подписки Anacondaz — их не так много, — и там будет паблик «Такой Вартовск». Они получили такой трафик и столько комментариев, сколько не было на тысячи постов вместе взятых. Сергей: Думаю, что из-за негативного фона в комментариях они поняли, что промахнулись со своей критикой. Артем: Так часто бывает: мероприятие проходит прекрасно, публика довольна, а жалобы пишут люди, которые не были на концерте и далеки от этого. Появляется шум в новостях, как сейчас интервью записано в начале мая. Для меня это выглядит как паразитирование: кто знает, что это за Лига Там рулит дочка Мизулиной сенатора Совета Федерации, экс-депутата Госдумы, соавтора проекта о реестре запрещенных сайтов и закона об оскорблении чувств верующих, выступавшей за ограничение прав женщин на аборты и одной из инициаторов декриминализации семейных побоев. Очередная ненужная организация, которая наверняка получает деньги из бюджета. Им нужно оправдать свое существование, и они таким образом пытаются попасть в новости. Когда в контексте обложки я сказал, что такой инструмент — это нормально, я говорил про здоровую ситуацию: если человека действительно что-то оскорбило, он должен иметь возможность решить этот вопрос. Но когда ненужные и непонятные, никому не известные организации отменяют концерты, лезут и запрещают артиста, этого я не понимаю: не нравится — не слушайте. У Моргенштерна нет запрещенных песен, по законодательству действует маркировка по возрасту, и взрослые люди решают, идти на концерт или не идти, отпускать своих детей на концерт или не отпускать. Мне нах.. Когда такое происходит, решение этой проблемы — не быть всем нам безразличными? Как в вашем примере: слушатели Anacondaz посчитали, что на группу гонят несправедливо, поэтому они пришли в комментарии и объяснили. Артем: Просто тут была платформа, все происходило в инстаграме. А если отменяется концерт — по непонятной причине, непонятно кто отменяет. Кому ты будешь объяснять? Сергей: Ситуации бывают разные: процентов 90 всей несправедливой дичи с отменой концертов происходит по нескольким причинам, совершенно неочевидным: это либо инициаторы на местах — общественные организации, которым нужно оправдать свое существование, либо промоутеры, организаторы или площадка ссут — прикрываясь тем, будто им сказали сверху, пытаются закрыть рисковые для них концерты. Артем: Потому что он медийный, оппозиционный артист, он говорит вещи, которые, по мнению местных чиновников, говорить нельзя. И они видят в этом отличный способ выслужиться, показать высшему руководству, какие они молодцы и борются с инакомыслием. У нас же служат не закону, а руководству. Если в городе N пытаются сорвать чей-то концерт, делают это не для того, чтобы восстановить глобальную справедливость, и не для того, чтобы защитить детишек — в этом нет никакого смысла, дети и так знают эти песни. Опять же: на концерте Нойза процентов 80 — старше 18 лет. Все \\\\\\\\\\\\\\\[отмена концертов\\\\\\\\\\\\\\\] делается исключительно в своих целях, никакого идеологического подтекста. Поэтому бесит: эти организации нах.. Такое внимание минует Anacondaz потому, что ваши тексты слишком сложны для этих товарищей? Артем: Просто мы не настолько медийные. Про нас, возможно, не напишут все СМИ. Заметь: скандалы происходят только с очень известными людьми. Есть артисты менее известные, которые говорят более жесткие вещи. Поэтому бегают за Мэрилином Мэнсоном, а не за артистом из группы Architects. Думаю, речь не столько о жесткости, сколько об опасности для, как это называют, системы. Когда я впервые услышал Anacondaz лет девять назад, подумал: только бы они не превратились в «Ляписа Трубецкого»…. Сергей: А я бы хотел превратиться музыкально в «Ляписа» времен «Евпатории», а физически — в красивого подтянутого мужика времен «Капитала». Я про то, чтобы Anacondaz не ушли от музыки к политике и лозунгам, как вышло с «Ляписом Трубецким». Артем: В новом «Ляписе» с «Капиталом» еще была музыка. В проекте «Брутто» не было музыки, только простые посылы в лоб. В «Брутто» никому не стоит превращаться, хотя песня «Родны край» музыкально она больше похожа на «Ляписа» мне очень нравится. Вообще интересно наблюдать за трансформацией артистов. У меня было ощущение, что «Ляпис Трубецкой» в какой-то момент стал самой большой рок-группой на постсоветском пространстве — они чесали страшно и собирали огромные площадки. Потом они внезапно свернулись, и вышел на авансцену «Ленинград». У вас есть понимание, как избежать самоповторов и оставаться интересными прежде всего самим себе? Сергей: Мы отталкиваемся от творчества, у нас мало манифестов. Формула такая: ребята, если вы хотите существовать и каждые полтора года выпускать альбом, то где-то на пять песен один манифест. Не больше! А самоповторы… я не знаю, кстати, может, мы повторяемся? Семь альбомов — я уже не помню все песни. Давай сделаем песню «Восемь миллиардов людей», как тебе? Артем: Уже набралось? Сергей: «Восемь миллиардов людей» про то, что они каждый день создают проблемы. Такого же вроде не было? В гугле такого нет. Фото: Юлия Рванцева. Любовь и другие светлые штуки. Интервью фронтмена группы «Казускома» Артема Ляховского. Инде Интернет-журнал о жизни в Казани и городах республики Татарстан. Ка з ань Интернет-журнал о жизни в городах Республики Татарстан Новости города. Что происходит. Как жить. Search: close. Group 2. Новости города. Если в городе N пытаются сорвать чей-то концерт. Anacondaz в интервью «Инде». Как думаете, почему многим из нас страшно менять что-то в своей жизни? И что остается — ждать? Сергей: Получается, наоборот — не ждать. Артем: Ты ничего не дождешься, если будешь ждать. Сергей: Даже на примере переезда в другой город — чего ждать? Артем: Оно не поменяется, если ничего не делать. Я думаю о других вещах… Артем: Вот я тоже. Сергей: Тебе проще — у тебя ребенок родился. Артем: Пиз.. Сергей: Проще ответить на вопрос! Артем, а как твое восприятие мира изменилось? Я сейчас смотрю на Сергея, который был айтишником… Сергей: Да, я работал в айти, но я не герой нашего времени. Так и думал, что надо спросить, сколько людей уже позвонили на номер из названия альбома… Артем: Кстати, мы давно не проверяли. Артем: Ты слишком хорошего о нас мнения. Артем : Можно было бы за Бога затереть. Артем: И читать это. Сергей: Потом перечитывать и плакать. Сергей, если бы ты писал роман о современной России, какой бы там был сюжет? Артем: Но это совсем не одно и то же. Сергей: Если бы я писал, то о современной параллельной Вселенной. Сергей: Любая творческая вселенная перестала быть элитным клубом для знающих. Сергей: Я не помню Сергей: Лучше и не скажешь: они пришли и объяснили. Артем: Или действительно им сказали сверху. Сергей: Думаю, что таких практически нет. Почему на Нойза это так часто направлено? Сергей: Думаю, все проще: не опасность, а охват новости. Когда я впервые услышал Anacondaz лет девять назад, подумал: только бы они не превратились в «Ляписа Трубецкого»… Артем: В какого — времен «Евпатории» или времен «Капитала»? Читайте также: Любовь и другие светлые штуки. Споты для фрирайда, маршруты для круизинга, пренебрежение к пенни-бордам в Instagram: чем живёт казанское сообщество лонгбордистов. Сайт может содержать контент, не предназначенный для лиц младше 18 лет. Публикация материалов возможна только с согласия редакции. О проекте. Соглашения и правила. Интернет-журнал о жизни в Казани и городах республики Татарстан. Пишите нам: hello inde.

Купить Кокаин через телеграмм в Зеленодольске

Опочка купить Марихуана [Girl Scout Cookies]

Магадан купить закладку Euro HQ Hash (ЧЕРНЫЙ)

Купить Кокаин через телеграмм в Зеленодольске

4u отзывы

Алапаевск купить Кокаин MQ