Нашумевший процесс Егора Бычкова поставил эту проблему в центр общественного внимания. Поможет ли движение снизу, вызывающее много опасений в профессиональном сообществе и надежды в широких массах, помочь в решении наболевших вопросов? Лет десять назад, когда я не столько собирал, сколько он сам на меня валился — материал для антинаркотического романа «Чума», на «Апрашке» у аптеки близ Апраксина двора , практически не таясь, торговали героином. Сейчас этого давно уже нет, но в ту пору с противоположного берега Садовой можно было наблюдать, как «пушеры» скучают на солнцепеке, как к ним подходят изнемогающие клиенты, как они переговариваются, а потом отходят в ближайшую подворотню…. Для особо же нетерпеливых имелось нечто вроде рюмочных — квартира, где тут же и «вмазывали», не отходя от кассы. Не обладая никаким опытом наружного наблюдения, я без труда отследил одну такую «точку» в знаменитом доме Лидваля с роскошным проходным двором от Фонтанки. И мне было очень трудно представить, чтобы повторение моего подвига оказалось не по силам какому-то милиционеру в штатском…. Тогда же из первых рук я узнал, что в центре города, в государственном «детоксе» от слова «детоксикация» , где «переламываются» решившие завязать наркоманы, по вечерам медперсонал куда-то исчезает, а торговцы «герычем» спокойно разгуливают по палатам. В рассказе, возможно, было горькое преувеличение, но все-таки я верю. Если какая-то группа готова убивать тех, кто станет на ее пути, преградить ей дорогу решатся лишь очень немногие герои. Люди же, поступающие в медицинский институт, готовились к тому, чтобы лечить, а не погибать. И если власть оставит их без защиты, финал предугадать нетрудно. А потом мне выпала удача познакомиться и даже немножко поработать с блестящим молодым наркологом Григорием Львовичем Ревзиным, питомцем института Бехтерева, где он воспринял теорию коморбидной патологии, гласящую, что среди алкоголиков и наркоманов очень высок процент людей с нарушениями эмоциональной сферы, использующих алкоголь, героин и другие средства от всех скорбей в качестве «адаптогена», чтобы заглушить преследующую их беспричинную тоску хотя причина у тоски всегда есть — чувство нашей мизерности в огромном равнодушном мироздании , раздражительность и другие столь же милые переживания, в большом количестве очень трудно переносимые. Львович, как за глаза почтительно называли его подчиненные, возглавлял частный реабилитационный центр, и если к кому-то можно применить слова «самоотверженный работник», «энтузиаст», то это был он. После двенадцатичасового рабочего дня, когда все едва ворочали языком, этот красавец с черкесским лицом неизменно излучал оптимизм, остроумие и обаяние. Мне подобная неиссякаемость была совершенно не под силу, но в чем мы полностью сходились: чтобы отнять один «кайф», нужно дать взамен другой. По моему убеждению, человек не может смотреть на жизнь трезвыми глазами: в ней слишком много скучного и ужасного, человеку необходимы воодушевляющие фантазии, которыми в благополучные времена людей обеспечивает национальная культура. И потому во времена кризисные, когда доверие к прекрасным выдумкам падает, люди, лишенные вдохновляющих целей, начинают «добивать до нормы» психоактивными препаратами. Именно поэтому детоксикация — всего лишь самый первый и самый простой этап. Главные испытания начинаются тогда, когда яд уже выведен из организма, а все факторы, толкнувшие молодого человека к наркотикам, исключая разве что соблазн новизны, только усилились: отовсюду выгнали, всем, включая самых близких, осточертел бесчисленными обманами, а то и кражами… Чтобы выбраться из такой трясины, нужна очень сильная воля, но ее-то и убивает постнаркотическая депрессия. Потому-то в самый первый, самый тяжелый период «завязавшему» необходимо пребывание в некоей поддерживающей реабилитационной зоне, где ему оказывается и медикаментозная, борющаяся с первичной патологией, если таковая очень часто имеется, и психотерапевтическая поддержка, где он не ощущал бы безнадежного одиночества, а видел примеры успешного исцеления — и где у него потихоньку-полегоньку восстанавливалась бы воодушевляющая картина мира и своего позитивного образа в нем. Красивый образ мира и себя самого — главные воодушевляющие силы, позволяющие нам преодолевать неудачи, обиды, утраты. Религия, конечно, была бы еще более сильным средством, но пробудить искреннюю глубокую веру — не знаю, кому это по силам. Лично я в этой работе всегда уповал на привычные мне художественные средства, а Львович — на какие-то увлекательные дела. Отличный горнолыжник, он вывозил свою братию на Хибины, где даже и я «прикололся» к горным лыжам красивый и здоровый кайф вместо убийственного и мерзостного , а киснущих вчерашних «торчков» было вообще не узнать — веселые, румяные…. Тогда-то я и понял, что это такое — обилие детоксов при нехватке реабилитационных центров: это сто автомобильных кузовов и десяток колес к ним. Однажды Львович повез свою команду на летнюю турбазу, и эти орлы по разгильдяйству сожгли там сауну, и он, как истинный рыцарь, не стал требовать деньги с несчастных родителей, а продал машину и расплатился. Тогда же я понял, какая это чепуха — десять процентов эффективности годичных ремиссий , тридцать процентов, восемьдесят процентов… Если брать на лечение только юнцов с легким насморком, любая больница сможет похвастаться стопроцентным излечиванием, а если только старцев после третьего инфаркта, статистика окажется заметно похуже. Если принимать в реабилитационный центр одних студентов с отличными жизненными перспективами, из хороших семей, с двухнедельным стажем зависимости, с минимальной дозой «торбой» — статистика будет довольно оптимистической. Если же брать безработных двоечников из семей потомственных алкоголиков, для кого и до наркотиков был один путь — в грузчики при вещевом рынке, а после пятилетней деградации вообще разрушивших в себе все от мозга до печени, — и статистика сильно подсядет. Среди пациентов Львовича было и ядро, проводившее в центре целые дни, и периферия из тех, кто уже возвращался в нормальную жизнь, но время от времени приходил за поддержкой — словесной или таблеточной у многих, повторяю, нужно было гасить первичные расстройства, толкавшие их к страшным «адаптогенам» , а кое-кто вообще появлялся раз в несколько месяцев — и в какую рубрику их следовало отнести? Здоровых или больных? Любые точные цифры здесь были бы демагогией для профанов, но отличная работа центра была видна невооруженным глазом. К чести нашего города, Львович был скоро замечен и назначен главным по подростковой наркомании не помню, как в точности называлась его должность. Зато помню, с какой гордостью и предвкушением будущих свершений он показывал мне новое помещение реабилитационного центра на Садовой…. Эта встреча запомнилась особенно хорошо, потому что была последней: вскоре он был убит в собственном подъезде, забит насмерть стальными прутьями. Уж не знаю, кому он стал поперек дороги, но отомстить за него оказалось некому: как обычно, никого не нашли. Остались юная жена и только что родившийся сын, который не будет помнить отца. И когда мне позвонил университетский приятель, спрашивая, что ему делать: в его подъезде расположилась «точка», клиенты бредут день и ночь, на лестнице валяются шприцы, а участковый не реагирует, — я очень серьезно сказал ему, что если он хочет жаловаться повыше, то это должно быть только коллективное письмо со многими подписями, чтобы он не выглядел главным активистом, после устранения которого снова начнется спокойная жизнь. Он подумал-подумал — и писать никуда не стал. Проблема ясна? Реабилитационные центры необходимо не только создавать, обеспечивать увлеченными своим делом профессионалами, но и защищать. И вот с защитой дело обстоит, боюсь, и сейчас неважно. Хотя дело Егора Бычкова закончилось сравнительно благополучно благодаря защите общественного мнения. Напомню, если кто забыл: молодого человека из Нижнего Тагила приговорили к условному сроку за то, что он пытался избавлять от наркотической зависимости принудительным образом. И мне случилось поприсутствовать на дискуссии, на которой московские, петербургские и уральские участники могли видеть друг друга на мониторе. Участвовали в дискуссии наркологи, «общественники» и даже один священник. На Урале, засучив рукава, царил знаменитый Евгений Ройзман — седеющий красавец, чем-то напомнивший мне незабвенного Львовича. Бычков выглядел гораздо скромнее, однако и он без тени сомнения повторял, что наркомания не болезнь, а распущенность, и если государство не справляется, то борьбу должно взять на себя общество. С ним соглашался и священник: не нужно-де отцеживать комаров придираться к мелким огрехам , а нужно поддержать благой порыв. Наркологи со своей стороны задавали бестактные вопросы насчет того, какое образование имеет Бычков, чтобы столь уверенно судить о вопросах подобной сложности, и вообще, используются ли в его учреждении еще какие-то методы кроме ограничений в передвижении. Детальных разъяснений лично я не услышал, но в сущности ответ был ясен и так: если наркомания не более чем распущенность, то и лечить наркоманов не от чего. Надо просто лишить их доступа к наркотикам — ведь если бы они оказались на необитаемом острове, они же прекратили бы колоться?.. Вот и не нужно поддаваться на их уловки: наркоманы только того и хотят, чтобы вызвать жалость к себе, допусти к ним психотерапевта — он через два часа для них за бутылкой побежит. Против настойчивого напоминания, что любой гражданин может быть подвергнут принуждению к чему бы то ни было только в рамках закона, впрямую никто не возражал, однако интереса к этой теме тоже не обнаруживал. А «простой народ», не скованный ответственностью, в интернете практически целиком стоял на стороне Бычкова — Ройзмана. Зато если бы кто-то нарушил хоть один пункт Уголовного кодекса, но дорогого мне человека не спас а то бы еще и ухудшил его состояние , мои симпатии наверняка сместились бы в сторону закона. В этом и заключается главное мое сомнение. Разумеется, всякий наркоман, губящий своих близких, вызывает такое отвращение, что желание заключить его под стражу, исключить всякое подобие его хотя бы самого мизерного оправдания а привлечение медицинского аспекта уже начинает это оправдание напоминать — это отвращение настолько естественно и огромно, что профессионалы, которым открыты все эти ужасы, не могут не испытывать ровно тех же чувств. И если они при этом все-таки отказываются признать наркоманию чистой распущенностью, которую, как и всякую распущенность, следует побеждать исключительно строгостью, — остается заключить, что они это делают намеренно. Такой вот всемирный заговор врачей-вредителей. При этом врачи постоянно конкурируют друг с другом, спорят о методах, однако главную тайну — что речь идет о совершенно здоровых развратниках, — эту тайну они дружно держат под замком. Хотя и о границах между психической нормой и патологией тоже препираются веками были времена, когда человека могли заключить в сумасшедший дом за мотовство, за ростовщичество…. А вот их оппоненты не знают сомнений. Таково свойство всех народных движений — уверенность, что все мировые трагические вопросы решаются просто, стоит приложить решимость и волю. Всякие же профессора, наводящие тень на ясный день, либо запуганы, либо подкуплены. Дубина народной войны умеет гвоздить только без сложностей и правил. И если бы такая дубина поднялась против наркотической чумы, я бы первый увидел в этом радостный знак, что народ еще жив. Если бы антинаркотическое партизанское движение действительно сумело продемонстрировать миру хоть один город без наркотиков — я бы первый голосовал за то, чтобы командиру этого партизанского отряда поставили памятник на центральной площади. Но если город останется при наркотиках, а партизаны сумеют оградить от них только территорию своего реабилитационного учреждения — этот подвиг на памятник уже не потянет. Разве что на бюст. Да и то не на площади, а только в вестибюле наркологического диспансера. И это — защита медиков — уже без шуток, было бы серьезным успехом. Львович так и стоит у меня перед глазами…. Всякое дело по-настоящему можно узнать только изнутри, но, насколько я могу судить издали, Евгений Ройзман человек мужественный. А если он решается оказывать давление не только на потребителей, но и на наркоторговцев, то он самый настоящий герой. Однако героем был и Чапаев, и мы знаем, скольких хлопот стоило командованию подчинить его дисциплине регулярной армии — что полностью, впрочем, так и не удалось. Несмотря на все усилия всех Фурмановых, борьба с «партизанщиной» до конца Гражданской войны оставалась для командования серьезной головной болью. И это нормально: народные вожди не были бы вождями, если бы готовы были передоверить свою миссию какой угодно вышестоящей инстанции. Вот и Чапаев был убежден, что в красных штабах царят пьянство и всяческая распущенность, граничащая с изменой пролетарскому делу. Поэтому будет очень нелегко ввести «партизан» в берега чисто охранных, силовых функций — они наверняка пожелают не только защищать реабилитационные центры, но и лечить — тем более что они отказываются видеть в наркомании медицинский аспект, в существенности которого, по-моему, не сомневается никто из профессионалов. Так что многие доктора явно не захотят брать на себя роль Фурмановых от наркологии: уж очень много мороки эта роль сулит. И тем не менее сегодняшним медикам, боюсь, не справиться с наркотической чумой без того героического начала, которым проникнуты «партизаны». Остается надеяться, что хотя бы отдельные реабилитационные центры найдут формы плодотворного сотрудничества с «народными дружинами», а их успех соблазнит новых и новых. Все это пока что только грезы, но Львович, я уверен, нашел бы общий язык с любыми партизанами: он тоже любил рискованную игру. Не на выживание, а на спасение чужих жизней, как это и подобает врачу. Теперь понятно, почему по вечерам исчезал медицинский персонал? Делаем честную журналистику вместе с вами. Каждый день мы рассказываем вам о происходящем в России и мире. Наши журналисты не боятся добывать правду, чтобы показывать ее вам. В стране, где власти постоянно хотят что-то запретить, в том числе - запретить говорить правду, должны быть издания, которые продолжают заниматься настоящей журналистикой. Ваша поддержка поможет нам, «Новой газете», и дальше быть таким изданием. Сделайте свой вклад в независимость журналистики в России прямо сейчас. Банковская карта Сбербанк. Онлайн Альфа. Клик Яндекс. Ваше имя. Нажимая кнопку «Стать соучастником», я принимаю условия и подтверждаю свое гражданство РФ. Третья волна. Более 13 тысяч заболевших в день. Спецвыпуск некрологов. Для тех, кто еще не привился. Ирина Тумакова - день назад. Галина Мурсалиева - 3 часа назад. Анастасия Егорова - день назад. Ирина Лукьянова - 4 часа назад. Владимир Мозговой - 4 часа назад. Леонид Гозман - 2 часа назад. Борис Вишневский - 3 часа назад. Ирина Тумакова - 50 минут назад. Ян Шенкман - 43 минуты назад. Не буду делать прививку и готов к санкциям. Ольга Мусафирова - день назад. Мария Епифанова - 2 часа назад. Юрий Сафронов - 2 дня назад. Геннадий Габриэлян - день назад. Алексей Тарасов - 5 часов назад. Анна Артемьева, Юрий Йорский - 7 часов назад. Виктория Одиссонова - 19 часов назад. Физраствор - 7 часов назад. Алексей Поликовский - день назад. Дмитрий Быков - 2 дня назад. Ян Шенкман - день назад. Надежда Юрова, Риза Хасанов - день назад. Настоящие цифры пандемии и вакцинации по регионам России от дата-отдела «Новой газеты». Спасти независимое издание может только наша поддержка. Slide 1 of 6. Яна Троянова: «Рабы — они, мы — свободные люди» Как народная актриса училась жить — путь от инфантилизма к ответственности за себя и страну. Лариса Малюкова. Приставы у остова Почему адлерский пенсионер застрелил судебных приставов, пришедших сносить гараж, в котором он прожил больше 50 лет. И почему эта трагедия может повториться. Надежда Исаева. Завалить антителами Почему «ЭпиВакКорону» не стоит называть вакциной? Объясняет молекулярный биолог Константин Северинов. Ирина Тумакова. Двойка за «тройки» О Сталине и репрессиях теперь нельзя писать даже в школьных сочинениях. За это выпускника не допустили до ЕГЭ. Ирина Лукьянова. Исследование «Новой». Артем Щенников, Катя Бонч-Осмоловская. Репортаж из Поморья, где у людей отнимают небо. Татьяна Брицкая. Евгений Ямбург - день назад. В архив выпусков «Новой газеты». Вы можете просто закрыть это окно и вернуться к чтению статьи. А можете — поддержать газету небольшим пожертвованием, чтобы мы и дальше могли писать о том, о чем другие боятся и подумать. Выбор за вами! К сожалению, браузер, которым вы пользуетесь, устарел и не позволяет корректно отображать сайт. Пожалуйста, установите любой из современных браузеров, например: Google Chrome Firefox Opera.

Купить Герыч Михайловск

Hydra купить кокс Щучье

Братислава купить героин

Аркалык купить метамфетамин