Купить Гарсон Кузнецк

🔥Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 5 лет.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

______________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>НАПИСАТЬ ОПЕРАТОРУ В ТЕЛЕГРАМ (ЖМИ СЮДА)<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

_______________

ВНИМАНИЕ! ВАЖНО!🔥🔥🔥

В Телеграм переходить только по ССЫЛКЕ что ВЫШЕ, в поиске НАС НЕТ там только фейки !!!

_______________

Купить Гарсон Кузнецк

Колесные диски Renault в Кузнецке - Купить новые и БУ литые, штампованные, кованые диски

Купить Гарсон Кузнецк

Сунжа закладки

Как купить Бошек через интернет Усть-Каменогорск

Купить Гарсон Кузнецк

Закладки в Дальнереченске

Иногда даже кажется, что иностранец тут не сможет всей полноты смыслов считать. Понятно, что интерес к России сейчас есть, от нее чего-то ждут, — и я, наверное, самый понятный из того, что сейчас есть. Я же делаю очень простые, максимально честные вещи. Да, это приправлено неким колоритом, но мне не кажется, что я делаю что-то «русское». Я и воспитан на разной культуре. Я подростком читал и The Face, и i-D, смотрел MTV, и вообще я причисляю себя к поколению, которое уже мало чем отличается от наших ровесников в Европе. Например, когда мы делали первые шаги, показы, мне прежде всего хотелось показать то, чем я тогда восхищался. Это была компания молодых ребят-скейтеров — мне было интересно понять, что у них в голове, что определяет их поведение, и, разумеется, тут возникал вопрос самоидентификации: кто мы в этой стране? Что нас отличает от наших ровесников где-то еще? Все в целом одинаково, но какие-то небольшие отличия есть. И они как раз в контексте. В языке, в передачах, которые мы смотрим по телевизору, в манере общения наших родителей. Только в этом. Соответственно, мы делали обычные классические вещи — толстовки, спортивную одежду — и немного приправляли их элементами из прошлого, из х, некой ностальгией. Мы не хотели искать русскую идентичность — мы хотели говорить на глобальном языке со своим акцентом. Не только саму одежду, но и целую большую историю вокруг нее: шоу, музыка, которая на этих шоу играет, люди и так далее. Я потому ею и занялся — совершенно вслепую, надо сказать, никогда серьезно моде не учился. И, естественно, сначала я стал делать самые простые и понятные вещи, то, во что бы хотелось одеваться мне или моим друзьям. В чем главная проблема русской моды? Если ты хочешь делать какую-то одежду, ты неизбежно сталкиваешься с тем, что приходится ткань где-то заказывать. Либо дешевую из Турции, либо дорогую из Италии. Понятно, что в люксовом сегменте это не проблема абсолютно, но вот если ты делаешь что-то массовое… В итоге русские дизайнеры просто едут в Китай и делают все там. Потому что тут сырья нет. Хотя, конечно, сейчас ситуация получше по сравнению с тем, что было пять лет назад. Когда мы начинали, совсем мало чего происходило. Те предприятия, что существовали, были ориентированы в основном на пошив очень странной одежды для вещевых рынков. И, конечно, когда ты приходил к ним с просьбой сшить небольшую партию своих вещей, им это было просто неинтересно. Но сначала появились мы, потом другие — и фабрики уже начали идти на какие-то уступки. Потому в последние три-четыре года и начали появляться у нас маленькие бренды. В этом смысле я считаю, что свою миссию выполнил и в году своей коллекцией показал: ребята, можно делать так. У нас же все было абсолютно на коленке — и при этом существовал определенный выхлоп. Молодой человек смотрит на это и понимает: если он так может, почему бы мне не попробовать? Так что я в какой-то момент это дело бросил. Думаю, ну ладно, поиграли в моду — и хватит, будем другими вещами заниматься. Сейчас я первый раз в жизни работаю профессионально, так, как должно. Пытаюсь успеть к сезону, вписаться в календарь; выставляю коллекцию в шоу-румах в Париже и так далее. Моя линия — это маленький независимый бренд, больших денег CDG туда не вливают, так что мы пытаемся работать как полагается и окупаться на своих прибылях. Мне сейчас интересно на все это смотреть со стороны бизнеса: как устроены поставки, как то устроено, как это. При этом нас всего-то четверо — я и три человека в офисе в Париже. Я, в общем, и не знал, что он — это он, просто рассказывал, что у нас есть свой бренд и так далее. Он попросил скинуть ему адрес сайта. Я скинул. Через несколько дней приходит ответное письмо: мол, очень понравилось, я бы хотел закупить вашу коллекцию для магазина Dover Street Market в Лондоне. А у нас на тот момент уже не было вообще никакой одежды — все, что отшили, продали. Тогда мы сделали некий специальный микс из трех коллекций и с дикими проблемами доставили его в Лондон. Продавалось все хорошо, и когда сезон закончился, они сказали — давайте еще. Я сказал: ребята, «еще» не будет, потому что денег нет, где и как шить — непонятно, если хотите помочь — может быть, что-нибудь получится. Они взяли тайм-аут. И через год, когда я уже решил больше не заниматься одеждой, приходит письмо: мы все решили, приезжайте в Париж. Я приехал, встретился с Адрианом и Рэй, и мы начали делать. Ну я сейчас себя в ней ощущаю таким маленьким человеком — что-то пробую, смотрю, как это работает. Сейчас закончился первый сезон продаж, первая коллекция на удивление хорошо разошлась. Лучше всего, конечно, покупают в популярных магазинах вроде Dover Street Market или Opening Ceremony, ну или через интернет. И следующую коллекцию, которая сейчас начинает продаваться, мы уже сделали, учтя опыт предыдущей: что лучше идет, что хуже, чего больше нужно, чего меньше. Когда ты раньше делал показы в спортзалах и на стадионе, брал в качестве моделей каких-то удмуртских студентов — это со стороны выглядело отчасти как такой фак-офф в адрес глянцевой фэшн-индустрии. Со стадионом вообще получилось случайно: мы хотели арендовать скейт-парк, а не получалось, и мой приятель Коля Сапрыкин буквально в последний момент говорит — вот можно стадион арендовать за те же деньги. Ну давайте. Пафос в это мы никакой не вкладывали. Тогда было ощущение, что нас несут какие-то силы, которые мы не понимаем: появился стадион, появился Николай Воронов, который выступил на афтепати в «Солянке», куда пришло какое-то рекордное количество человек. Мы не верили, что все это с нами происходит. Наткнулись на один, который располагался в бывшей церкви, и сразу поняли: это максимальное, стопроцентное попадание, тем более что и в самой коллекции мы немного играли с этой темой, со шрифтами славянскими. Ну и вообще — называлась коллекция «Растем и развиваемся», а тут как раз получалось, что одновременно и духовный рост подразумевается, и физический. В этом тоже было очень много везения и случайности. Так выглядит последняя весенне-летняя коллекция бренда Gosha Rubchinsky. Но у тебя, кажется, очень специфическое понимание красоты. Модельер создает платье, которое само по себе является проявлением красоты. Я делаю утилитарные вещи, которые становятся красотой в определенном контексте. Я ощущаю себя создателем именно всей оболочки, истории, которая стоит за непосредственно товаром. Для меня красота — это не вещь сама по себе, но вещь, надетая на правильного мальчика и снятая в правильном месте с правильного ракурса. Я знаю, что многие начинают придумывать, отталкиваясь от ткани. Я скорее мыслю эмоцией. Вот я познакомился с ребятами, сходил на какой-то концерт, поехал куда-то кататься — и эти впечатления дают историю, картинку в голове. Когда я на них смотрю, мне кажется, что это такая романтизация брутального; на твоих фотографиях и видео вроде бы такие типичные пацаны, которых на улицах лучше избегать, но при этом они выглядят так, что в этом появляется какая-то нежность, тонкость. Я стараюсь делать вещи, близкие к документальным. Я не придумываю то, чего нет. Это реальные люди, реальные вещи. Всех, кого я фотографирую, я знаю лично. Это то, что меня привлекает, то, что мне кажется сильным. Я это показываю. Никакой специальной брутальности я не ищу. Просто мое представление о красоте — оно вот такое. Коллекция «Империя зла» была почти полностью вдохновлена группой «ВКонтакте», которая называлась «Я сарт мне пох…». Ее придумали мои приятели-скейтеры просто как прикол — и в то время вся наша компания сидела там. Это был чистый стеб. Всех интересовали картинки из блэк-метала х, всякий такой трэшак. Вот я попытался все это визуализировать с помощью одежды. Тогда мне казалось максимально правдивым говорить так. Сейчас изменились ребята, изменился я. Сейчас правда другая. Многие продолжают жить в Советском Союзе — а границы открыты, интернет позволяет делать любые вещи». Что-то изменилось? Молодых людей в определенном возрасте интересуют одни и те же вещи, просто проявляются эти интересы по-разному. Если пять лет назад ты мог себя проявить, создав, условно, гаражную рок-группу, то сейчас проще создать группу в «ВКонтакте». Вот в этом и отличие. И поэтому сейчас люди меньше сил тратят на самовыражение — и мне, честно говоря, сейчас менее интересно жить. Но базовые вещи те же. Мне вообще всегда нравилось аутсайдерство — когда люди, объединенные общим интересом, собираются в небольшие группы, как будто делятся друг с другом тайным, интимным знанием. Я и сам в подростковом возрасте таким был. Мы с друзьями собирались по выходным в дешевых кафе, пили чай, проводили время за обсуждением музыки «Мумий Тролля» или книжек Берроуза, битников; я очень от этого кайфовал. Я потому в этих скейтбордистов пять лет назад и влюбился — я увидел в них себя самого. Насколько тебе вообще важен контекст? У них совсем другие проблемы, чем у Ульяны Сергеенко или у Юдашкина, а у них, в свою очередь, совсем другие, чем у меня или у ребят-граффитчиков, которые делают субкультурную одежду для своей компании. Я не знаю, что такое русская мода. Мне кажется, что давно уже нет этих рамок. Многие почему-то продолжают жить в Советском Союзе — а границы-то открыты, интернет позволяет делать любые вещи. Мы живем в другом времени. Неужели она не отражается на том, что ты делаешь? Но это не происходит специально. Мне вот понравилось, как Гребенщиков в интервью Собчак сказал — рыба ведь не замечает воды, для меня русским быть естественно. Я реагирую на социально-политические моменты, но не пытаюсь их целенаправленно использовать в творчестве. Ситуация, в которую я попал со своими друзьями на каком-нибудь концерте, намного больше влияет на мое видение мира и на то, что я делаю. Тренд на социальное, мода на политику кажутся мне немного пошлыми. Есть куда больше интересных вещей, которыми можно вдохновляться. Меня интересует все живое и настоящее, я пытаюсь ловить жизнь во всем, и это сложно, потому что интересного сейчас в культуре происходит мало. Скажем, в году абсолютно из небытия снова возник Burzum со своим новым, очень искренним, чистым и сильным альбомом, меня это зацепило — и мы использовали его шрифт в коллекции. Полтора года назад я фотографировал Гребенщикова для «Афиши», он тогда дал первый раз послушать песни с нового альбома, меня это зацепило — и оттуда возникли футболки с надписью «Архангельск». Это все вот так работает. И я стараюсь свое время тратить на интересные вещи, искать их. Меня другое удивляет. Я на днях ходил на концерт Бликсы Баргельда. Человеку за пятьдесят, он какими-то совсем малыми средствами держит огромную аудиторию, поразительно. И я не понимаю — почему людям это неинтересно? Я не видел ни одного «модного» музыканта, в кавычках модного, который сейчас в медиа на слуху. Почему они не пришли? И они про себя снимают видео. Я видел какие-то урывки — мне кажется, это гениально. Для меня это намного талантливее, чем фильмы молодых российских режиссеров. У Вас отключён JavaScript. Для нормальной работы сайта включите Javascript в Вашем браузере! Сам дизайнер говорит, что если судить по тегам в инстаграме, его одежду носят и чернокожие нью-йоркские рэперы, и японские хипстеры. Александр Горбачев. Проекты «Афиши» Afisha. Подпишитесь на рассылку «Афиши Daily» Подписаться. Мобильная версия Нашли ошибку? Нажимая кнопку «Подписаться», вы соглашаетесь c Правилами рассылок. Пользовательское соглашение.

Камбарка купить закладку Героин РОЗНИЦА (999 VHQ) Афганистан

Купить Гарсон Кузнецк

Отзывы про МДМА Нефтеюганске