Купить Экстази, скорость Облучье телеграм бот

__________________________________

__________________________________

📍 Добро Пожаловать в Проверенный шоп.

📍 Отзывы и Гарантии! Работаем с 2021 года.

__________________________________

✅ ️Наши контакты (Telegram):✅ ️

>>>🔥🔥🔥(ЖМИ СЮДА)🔥🔥🔥<<<

✅ ️ ▲ ✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ️✅ ▲ ✅ ️

__________________________________

⛔ ВНИМАНИЕ! ⛔

📍 ИСПОЛЬЗУЙТЕ ВПН (VPN), ЕСЛИ ССЫЛКА НЕ ОТКРЫВАЕТСЯ!

📍 В Телеграм переходить только по ссылке что выше! В поиске тг фейки!

__________________________________

Купить Экстази, скорость Облучье телеграм бот

В сериале есть сцена, где показан экипаж Юрия Яковлева и Владимира Балахонова, а потому они оба слишком отчетливо видят массу нелепостей, которых не было. Сегодня — ровно 35 лет со дня катастрофы, мнения о причинах и последствиях которой до сих расходятся. Нет единства и у восьми ликвидаторов, с которыми мы поговорили накануне даты, и всё же кое-что общее в их рассказах есть: все истории слишком сильно контрастируют с популярными фильмами, статьями и книгами о Чернобыле, словно мы говорим о разных событиях. И вот пример. Из двух экипажей это шесть человек сразу после аварии выжили все, к настоящему моменту здравствуют трое. Версию о практически мгновенной гибели первых пилотов я, кстати, слышал от других ликвидаторов. В массовой культуре чернобыльская катастрофа представлена с таким надрывом, что я настраивался на сложные, эмоциональные разговоры, полные досады и разочарования. И странное спокойствие ликвидаторов стало для меня главной загадкой, ответ на которую я искал потом в расшифровках интервью. И кажется, нашел. Канву событий вы хорошо знаете: в ночь на 26 апреля года в по киевскому времени на четвертом блоке Чернобыльской АЭС произошел тепловой взрыв, полностью разрушивший реактор. Но мгновенный выброс радиоактивных веществ оказался не главной проблемой. Пожар, подпитываемый энергией ядерного деления, продолжал выносить «грязь» из опасной зоны, плюс сохранялась угроза нового, более мощного взрыва и прожига основания реактора. Это привело бы к беспрецедентному загрязнению подземных вод и рек Припяти и Днепра. Первой задачей стало подавить это горение. Припятские пожарные, приехавшие на место через минуты после взрыва, оказались в числе первых жертв — по официальным данным, в течение нескольких недель умерли шесть человек, включая Валерия Игнатенко — одного из героев книги Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва» и сериала HBO. Стало ясно, что приближаться к горящему реактору нельзя, а значит, тушить нужно с воздуха. Так на сцене появились вертолетчики, которые первыми увидели взорвавшийся реактор. Это же была суббота, сослуживцы находились дома, а я в тот день дежурил, и когда часов в десять вечера 26 апреля объявили тревогу, сразу занял место в вертолете. Поначалу скомандовали перелететь в Борисполь, а на подлете нас подвернули на Чернигов. Но в нормальных условиях вертолетчики не летают ночью на большие расстояния только учебные полки , а тогда еще началась гроза, ливень, и в такой обстановке летать нам не разрешалось. Тогда стало ясно, что всё это неспроста. Наш командир, Юрий Яковлев, ответил: «Закрой его, чтоб он нам на нервы не действовал». Полтора часа в такой зоне — стопроцентная смерть. В непосредственной близости от реактора доходило до нескольких тысяч рентген в час — тут уже счет идет на минуты. Первым заданием стала киносъемка очага взрыва: вертолетчики взяли съемочную бригаду и сделали четыре виража над реактором, впервые увидев его вблизи. Кстати, съемку пришлось делать повторно, потому что первая пленка оказалась полностью засвечена мощным излучением. Днем 27 апреля экипаж Яковлева, Балахонова и Телегина координировал эвакуацию жителей Припяти: искали места концентрации людей и докладывали диспетчерам, а те передавали сведения водителям автобусов. Их бесконечные вереницы заставили пилотов осознать масштаб происшествия даже больше, чем вид реактора. А потом был приказ: приступить к ликвидации. Вот только что такое ликвидация, тогда никто не понимал. Мы же никогда не занимались таким, — продолжает Владимир Балахонов. Каждый же боялся. Каждый хотел доложить поскорее. Кроме того, горячий воздух имел низкую плотность, поэтому вертолет провалился над реактором в воздушную яму. Вытянули его с трудом, но мешки сбросить успели. Потом пришло понимание, что бросать в реактор по мешку смысла нет: облучение высокое, а результат почти нулевой. И тогда придумали технологию, которая потом и стала основной: мешки грузили в парашют по 12 штук пробовали по 15 — не выдерживает и цепляли к внешней подвеске. Несколько мешков брали в вертолет, еще шесть — на балочные держатели вместо бомб. Впрочем, без проблем не обошлось. После первого сброса на недостаточной высоте салон вертолета забросало пылью. При другом сбросе выпали не все мешки, и трос фала , на котором они висели, пошел под хвостовой винт — опять спасла быстрая реакция экипажа. Коллеги Юрия Яковлева и Александра Серебрякова, командира второго экипажа, говорят, что именно эти пристрелочные полеты, которые взяли на себя лётчики с опытом, во многом определили успех той первой фазы глушения пожара. Три дня, с 27 по 29 апреля, работали практически без перерыва: на сон ушло лишь девять часов, так что события вспоминаются как в омуте. Юрий Яковлев, командир, отвечает, мол, сейчас сбросим и уйдем, а там мат-перемат. Сколько именно радиации получили члены экипажа — не знает никто. Предельной дозой считались 25 Р, в медкартах записали 32—34 Р, на деле же, говорят пилоты, было более Р — а это уже ранняя стадия лучевой болезни. Как думаете, что вас спасло? А потом поняли, что на нас дует этой радиоактивной пылью. Ветер шел из Киева, ну и мы стали заходить по ветру. Груз пораньше бросаешь, а потом резко в сторону. Вот это, наверное, сильно помогло. Тут нужно объяснить один момент. Радиационное поражение бывает двух видов: от внешней радиации в основном от гамма-излучения с высокой проникающей способностью и от внутренней, когда радиоактивные частицы попадают в организм, накапливаются в щитовидной железе йод , в костях стронций , в мышцах и тканях цезий и так далее. Внешняя радиация опасна сразу, но внутренняя более коварна — небольшая частица может облучать организм изнутри днями, месяцами и даже годами. Поэтому заход по ветру хоть и был против авиационных правил, возможно, спас экипажу жизнь. История ликвидаторов — она и про мужество, и про здравый смысл. Оба награждены орденами Красной Звезды. А вот Героя никому из пилотов не дали, хотя одному из командиров экипажей надо было. Александр Галанов, ярославец, хотел стать психологом и даже поступил в университет на любимую специальность, но в шлейфе устиновской реформы загремел на два года на срочную армейскую службу. Накануне событий его часть находилась в Овруче, в 90 километрах от Чернобыля, а сам Александр с другими солдатами был еще ближе к станции, в селе Полесское, помогал колхозникам. А за нами приехал взводный, сказал, что объявлено военное положение, и забрал в часть. А вскоре, 29 апреля, связиста Александра Галанова перебросили в зону в 30 километрах от станции для обеспечения работы радиорелейной станции: аналога мобильных телефонов того времени. Ну, она же не пахнет. Как говорили тогда: украинцы — крепкая нация, по хрену нам радиация, — смеется он. Но тут ведь как посмотреть: куда ты от этой радиации убежишь? Ну, 30 километров, ну, 90 километров? И если внешне смотреть, никакого подвига не было: погода хорошая, солнышко светит, постояли в поле с нашей станцией, поработали. Просто было это подсознательно ощущение, что ходишь и дышишь радиацией — как же его забудешь? В те годы Александр был готов к разным сценариям: накануне Чернобыля его и еще несколько сослуживцев должны были отправить в Афганистан, но не сложилось — СССР уже готовился к выводу войск. Была на очереди Ангола, и она даже интриговала, все-таки Африка. А по факту полем битвы стал Чернобыль. В году у него по чистой случайности на УЗИ обнаружили быстрорастущую опухоль в почке: успели удалить. Быстрая диагностика спасла Александру жизнь, и он считает, что УЗИ внутренних органов нужно включить в план ежегодной диспансеризации для всех — это лучшая помощь онкологам. Их привозили, они отрабатывали, их увозили. А мы всё там сидели. То же самое по льготам: у солдата зарплата — 7 рублей, отсюда и ничтожная компенсация. В общем, отношение было такое: если можно не платить, не платили. Саркофаг, или объект «Укрытие», — бетонное сооружение вокруг эпицентра взрыва, которое строили до середины осени года. Позже, к году, конструкцию поместят еще в одну оболочку, напоминающую ангар, — объект «Укрытие-2». Саркофаги частично задерживают прямое излучение, но главное — предотвращают выбросы продуктов распада и пыли из реактора. Уфимец Сергей Смагин в тот год работал мотористом пескосмесительного агрегата СМ-4, то есть был специалистом по приготовлению бетона. В мае нас готовили, были какие-то собрания, туда-сюда, а 3 июня мы вылетели и уже 4 июня были на станции. Были ребята, кто отказывался. Не знаю: воспитан я так. Я же понимал, что им нужны такие специалисты, а больше, кроме как у нас в МГДУ, таких нигде нет. В Чернобыле Сергей работал на смесительной машине СМ, которая готовила раствор цемента, свинца и керамзита для строительства саркофага. Раствор забирали цементовозы — на линии работали сразу машин. Агрегат Сергея находился в метрах от станции, а когда работы не было, он и его коллеги отправлялись в одно из помещений самой АЭС. Там всё было отделано свинцом, поэтому фонило меньше, чем на улице. Я уж цифры не помню, но она была в пять раз выше, чем в других местах. Мы хорошо отдыхали, потом ехали на станцию, делали свою работу. Но были, конечно, тревожные моменты. Собираемся ехать со смены, автобус померили — от него радиация. Забраковали автобус. Второй подогнали, померили — тоже забраковали. Третий — то же самое. Источник излучения на колесах. А когда на следующий день ехали, те три автобуса уже стояли на кладбище техники. Но как-то приезжаем в лагерь со станции, а нам говорят: «Собирайтесь, ребята, домой». Мы: «Как домой? У меня по итогу было около 12 рентген облучения. Один из нашей колонны приехал и через месяц-два уже умер. А я вот каждый год прохожу комиссию, мне невролог говорит: «Первый раз ликвидатора вижу, чтобы здоровье такое было» тьфу-тьфу-тьфу! Перед самым закрытием саркофага в конце лета года на первый план вышла другая проблема. После взрыва крышу третьего энергоблока, смежного с четвертым, засыпали радиоактивные обломки графита, остатки тепловыделяющих сборок и циркониевых трубок. Ими были усыпаны и лестницы вентиляционной трубы, которая, как маяк, возвышалась над разрушенной станцией. Фоны достигали тысяч рентген в час, то есть смертельную дозу человек получал за 10—15 минут, а где-то и быстрее. Чистить крышу станции пытались роботами, но идея не сработала — механизмы были громоздкими и трудными в управлении, поэтому не везде могли подобраться. А главное, мощная радиация выводила из строя электронику. Тяжелые куски графита не удалось очистить и другими дистанционными методами, например гидромониторами. И тогда стало ясно, что кому-то придется лезть на крышу станции, чтобы собрать обломки и сбросить их в реактор до закрытия саркофага. Челябинец Леонид Текслер в году работал прокатчиком на Челябинском металлургическом комбинате, но по военной специальности был старшим химиком радиационной и химической разведки. Но уже через неделю было понятно, что взрыв реактора — это катастрофа. Поэтому летом, когда челябинцев с разных предприятий отправляли в Чернобыль, Леонид Текслер уже понимал, что ехать придется. Ему было около сорока лет, его сыну, будущему губернатору Челябинской области Алексею Текслеру, — тринадцать. А потом всё: самолёт — и в Чернобыль. Но вряд ли можно подготовиться к работе, которую Леониду Текслеру пришлось выполнять на станции. Человечество просто не сталкивалось с необходимостью перетаскивать куски атомного реактора, которые излучали так, что лес в нескольких километрах от станции порыжел, а потом зачах. Выпускали нас иногда на 30 секунд, иногда — до 10 минут, если позволяли фоны. Их определяли дозиметристы, а затем офицер давал конкретное задание: добежать до такого-то места, допустим, за 10 секунд, или залезть по лестнице, потом работать 30 секунд, потом назад. Всё было максимально четко, и никто не отлынивал — сачков не было. Часть реактора уже была закрыта, но через проемы со стеклами мы видели место взрыва. Для защиты от радиации надевали тяжелые костюмы массой до 30 килограммов из просвинцованной ткани и металлических щитков. Не создавали ли они помех? И нас, шесть человек, послали аккуратно его разобрать. Это уже была серьезная работа — не просто что-то там скидывать. И возможно, за эту работу мы потом и получили ордена Мужества. За этим строго следили. Конечно, разные случаи были: помню, из Питера небольшая команда за сутки получила предельную дозу, а кто-то — за десять суток. Я вот отработал 26 дней, до конца сентября. А был там парень с Украины, так он говорил: «У меня дома дела, надо вернуться, дайте мне работать каждый день, чтобы побыстрее набрать 25 рентген». Призванные на сборы жили в палаточных лагерях, и настроение, по словам Леонида Текслера, было боевым. Потому что две недели в такой обстановке — большая нагрузка для психики. Но мы были молодые, азартные, и страха как такового не чувствовали. Думаю, основная масса ликвидаторов не боялась. Плюс скучать там некогда было — мы помимо работы на станции несли дежурства, а по вечерам известные артисты устраивали концерты: я, например, видел Микаэла Таривердиева. В отличие от первых, хаотичных дней к осени года положение было военным: зона отчуждения радиусом 30 километров вокруг станции была оцеплена, введен пропускной режим. Так что охрана была нужна. А караул несли солдаты-срочники, мальчишки по 20 лет. Вот интересно, как у них судьба сложилась? Ведь ладно мы, люди взрослые. А им-то каково? Я замечаю, что, возможно, психологически сложнее было как раз людям среднего возраста, семейным и с профессией. Не было мысли отказаться? Смотришь и думаешь: «Вдруг себя увидишь», — говорит он. Вряд ли я попал в такие фильмы. Есть такое клише: мол, главное — это информация. В радиоактивных зонах оно звучит особенно остро, потому что воспринять излучение напрямую человек не способен. На дозиметристов тут буквально молятся. Он отмечает, что радиоактивные изотопы распределяются не ровным слоем, а ложатся пятнами, поэтому в одном месте может быть чисто, а в ста метрах — смертельное излучение. Некоторые думают, что опасность убывает с расстоянием от реактора, но это верно лишь для прямого излучения, что же до радиоактивных осадков — они распределяются прихотливо, в зависимости от погоды. После чернобыльской катастрофы помимо самой станции наиболее зараженные зоны находились на территории Белоруссии, более чем в сотне километров от АЭС. Принимали препараты йода. Йод, кстати, прочно ассоциируется с последствиями радиационных катастроф, но почему именно он? У изотопа йод небольшой период полураспада — 8 дней, поэтому основную опасность он представляет в первые месяцы, но главное — наш организм не отличает стабильный йод от изотопа. При дефиците йода радиоактивный аналог накапливается в щитовидной железе, провоцируя рак. Впоследствии на первый план выходят другие изотопы, включая стронций и цезий с периодом полураспада порядка 30 лет: оба также биологически опасны и являются причинами длительного заражения сред. Мой традиционный вопрос про страх: как ощущалась опасность? В армии Сергей служил в полку РХБЗ, получив позже звание офицера, а в гражданской жизни был специалистом по ихтиологии и гидробиологии в Тюменском госуниверситете, поэтому у него свой взгляд — смесь лихости и осведомленности. Но рядовой состав, конечно, был напуган, потому что неопределённость оставляла место фантазиям Кто-то просил, чтобы его комиссовали или заменили. Кстати, герои материала говорят, что индивидуальных дозиметров, которые бы учитывали накопленные дозы радиации, у них не было. Иногда выдавали приборы, но показания их сильно расходились, и доверия не было. А предельные 25 рентген определялись если не на глазок, то по косвенным признакам. А после катастрофы с могильников разошлось много машин, а этого категорически нельзя было допускать. Но достижений, конечно, было больше: главное, что всё преодолели. Виктор Погудин сейчас живет в Новосибирске, а в году служил в вертолетных войсках на Украине, под Бердичевом. Летать над реактором он начал 4 мая года, и его основной задачей было возить специалистов, которые измеряли радиационные фоны. Он вспоминает самое сложное задание:. Защиты у нас не было фактически никакой. Да, клали свинцовые листы, но академики сказали — это фольга, толку от нее нет. Плюс температура была под 80 градусов, как в бане. У академиков были дозиметры японские, все они пищали, трещали, а мы продолжали висеть. Главный среди ученых нам потом сказал: «Ну что, получили мы радиацию на всю оставшуюся жизнь, но долг выполнили». После этого академики уехали, а мы остались работать. После вылета из зоны реактора они включались, но уже с отставанием по времени. Кого-то тошнило, у кого-то голова болела, грудная клетка — где слабое место, там и сказывалось. Но ведь случаи разные бывали. Когда громыхнул Чернобыль, со стороны аэродрома в Бродах подняли пару вертолетов химической разведки, а ветер был как раз в ту сторону. Они сделали замеры, передали диспетчеру, и как уровень облучения стал ясен, их сразу же вернули на базу, а оттуда — в Москву. Но в течение года они все погибли. И так бывало. В году Вениамин Мартюшов возглавлял лабораторию опытной научно-исследовательской станции на «Маяке» — организации, созданной для ликвидации последствий радиационной аварии года. Чернобыльская командировка была предопределена, да он и не боялся: говорит, чувство опасности оставил еще при изучении восточно-уральского радиоактивного следа. Он рассказывает:. Очевидный ответ: те, кто по крыше реактора бегали. Они получали бешеные дозы, хотя и кратковременно. А потом выяснилось, что среди пострадавших много милиционеров: они стояли у дороги, палочками махали, а когда идет машина, за ней пыль поднимается. Постовые дышали ей, курили, ели здесь же, а маски не надевали — они же крутые. Вениамин Мартюшов был на местах чернобыльской аварии несколько раз: сначала осенью го, а затем — в году. И разница была колоссальной. Поэтому в первые недели был опасен йод, который убивал щитовидку. И конечно, была сильная гамма-радиация. Мы там делали фотографии, а они получались мутными, потому что пленка засвечивалась излучением. Но на второй год приехали — уже благодать. Конечно, изотопы накапливаются в почве и растениях, но внешнего облучения уже было меньше. Если в первый год мы жили в 40 километрах от станции в Демидове, то на второй — уже в Чернобыле, и одежду не выбрасывали, а стирали. Вблизи АЭС Вениамин Мартюшов и его команда отбирали пробы почвы и растительности, отстреливали животных и птиц, готовили образцы для исследования на Урале. Он рассказал об интересных зависимостях, которые помогают бороться и с радиофобиями. В растениях будет уже 10 единиц, в семенах — одна, в корове, которая их съест, — 0,1, в ее молоке — 0, Каждый биологический рубеж снижает концентрацию изотопов на порядок. Или вот взять рыбу: та, что ест придонный корм, где концентрируются долгоживущие радионуклиды, будет заражена сильнее, чем хищная рыба, которая на нее охотится. Он подчеркивает, что в случае с радиацией опасность представляют сильные разовые дозы, тогда как к малому воздействию организм может адаптироваться. А что же водка — действительно выводит радионуклиды? Но водка ничего не связывает и не выводит. А вот питание в местах радиационного заражения очень важно, чтобы организм получал все необходимые компоненты. Допустим, если будет дефицит кальция, будет лучше усваиваться стронций И вообще радиация обычно бьет по органам, которые и так были ослаблены, поэтому здоровый человек переносит ее легче. В конце разговора я спрашиваю, как вертолетчики, летавшие над реактором в первые дни, справились с дозой более рентген пусть и не подтвержденной официально? Впрочем, спасти удалось не всех, и в числе первых жертв — 31 сотрудник АЭС и пожарные, получившие максимальные дозы облучения и погибшие в течение весны — лета года. После тщательных обследований многих отправили в санатории, а потом были ежегодные медкомиссии. За работу в зоне отчуждения зарплата начислялась по кратному тарифу. В первые годы после аварии многие ликвидаторы получили квартиры и награды, плюс — многочисленные льготы. Но в последнее время льготы стали снимать, а само сочетание «ликвидатор последствий аварии на Чернобыльской АЭС» стало забываться: стронций, осевший в костях, оказался более живучим. На протяжении всех интервью я не мог избавиться от чувства, которое возникает, когда ожидания не совпадают с реальностью. Я читал, например, «Чернобыльскую молитву» Светланы Алексиевич — произведение надрывное и безысходное. Оно произвело на меня впечатление, и чего-то подобного я ждал от воспоминаний ликвидаторов. Я пересмотрел сериал «Чернобыль» HBO и тоже отметил расхождения с рассказами ликвидаторов. Дело даже не в драматизме картины, скорее, в ней слишком высок градус истеричности персонажей и их кровожадности. Посадят сразу, и всё, — сетует Владимир Балахонов. Мне и в статью хотелось добавить драмы, а ее как раз не было. Все ликвидаторы видят события тех лет и свою роль в них без трагизма, скорее, в конструктивном ключе. Но почему? Отчасти потому, что это было давно. Отчасти потому, что так воспитаны. Отчасти потому, что вернулись. И вернулись благодаря не только везению, но и собственному здравому смыслу. Они смотрят на всё без лишних эмоций, потому что такое отношение спасло их в те годы. Впрочем, пусть их спокойствие не будет обманчивым. Во многих рассказах чувствуются попытки обосновать самому себе причины, почему в те дни года ты отправился туда, где, возможно, ждет мучительная смерть. Если не сейчас — то через годы. Но кому-то нужно было зайти в зону. Кто-то должен был рискнуть собой, чтобы не рисковали собой другие. И что именно движет человеком при подобном выборе — вопрос до сих открытый. А вот как выглядит Чернобыльская АЭС сейчас. А вот репортаж из заброшенной лаборатории , где ученые-зэки изучали влияние радиации на живые существа. Отправьте свою новость в редакцию, расскажите о проблеме или подкиньте тему для публикации. Сюда же загружайте ваше видео и фото. Коллаж: Полина Авдошина, wikipedia. Сцена из сериала «Чернобыль»: вертолет, подлетевший близко к реактору, падает из-за мгновенной гибели пилотов. Настоящие пилоты называют это чушью. Над реактором действительно погиб вертолет, но полгода спустя и по другой, более прозаичной причине Скриншот: сериал «Чернобыль», HBO. Инфографика: Полина Авдошина. Парк в центре Припяти должен был открыться 1 мая года — не хватило недели. Эти машинки так и не дождались детей Фото: Андрей Шевченко. Памятник пожарным с надписью «Тем, кто спасал мир» Фото: Андрей Шевченко. Владимир Балахонов вспоминает: — Наш полк стоял близ города Александрия. Владимир Балахонов в году на месте правого пилота Фото: личный архив Владимира Балахонова. Командир экипажа Юрий Яковлев: многие сослуживцы считают, что именно его разумный подход позволил быстро наладить работу Фото: личный архив Юрия Яковлева. Если уже народ так страдает, что его впервые с войны эвакуируют, то мы должны всё сделать. Припять так и осталась в году. Это был довольно прогрессивный город с очень молодым населением: средний возраст — 26 лет Фото: Андрей Шевченко. Вертолёт поднимает груз без приземления Фото: архив организации «Чернобылец». Мешки нагребли, но как именно кидать их в реактор, оставалось неясным. Кадр из сериала «Чернобыль»: Валерий Легасов наблюдает, как вертолет тащит к реактору мешки с песком, упакованные в парашют Скриншот: сериал «Чернобыль», HBO. Окрестности Чернобыльской АЭС сегодня: на переднем плане виден машинный зал пятого энергоблока. Юрий Яковлев в наши дни Фото: личный архив Юрия Яковлева. Александр Галанов во время присяги Фото: личный архив Александра Галанова. Потому что как оно аукнется — хрен его знает. Ребята все молодые, детей нет» Александр Галанов, психолог в году — солдат срочной службы, связист. Александр с сослуживцами на пункте дозиметрического контроля Фото: личный архив Александра Галанова. И конечно, одна из версий появления опухоли — последствия Чернобыля. Сожаление у Галанова вызывает и отношение к солдатам. Кладбище противогазов в Припяти Фото: Вероника Свизева. Объект «Укрытие-2», или «Новый безопасный конфайнмент». Сергей Смагин поехал в Чернобыль без колебаний и не жалеет до сих пор Фото: личный архив Сергея Смагина. Тревожное, подавленное? Добежать за 10 секунд Перед самым закрытием саркофага в конце лета года на первый план вышла другая проблема. Полина Авдошина. Леонид Текслер с супругой Фото: личный архив Леонида Текслера. Тем не менее опасность ионизирующего излучения он представлял вполне отчетливо. Заброшенный детский сад Фото: Андрей Шевченко. Радиоактивные осколки убирали в основном лопатами Фото: архив организации «Чернобылец». На станции он проработал 26 суток. Я удивляюсь: при столь опасной работе — срок изрядный. Современная Припять: жителей здесь нет, но есть граффити их силуэтов, а с недавних пор — ещё и туристы Фото: Андрей Шевченко. По зараженной территории разведчики перемещались на военной технике Фото: личный архив Сергея Гашева. Но не хватало техники, оборудования, обмундирования» Сергей Гашев, командир взвода радициационной разведки. Из других проблем того времени Сергей Гашев отмечает и хаос первых дней. Еще один призрак Припяти: радиолокационная станция «Дуга» для обнаружения баллистических ракет. Он вспоминает самое сложное задание: — Из Ленинградского института ядерной физики приезжала группа ученых, которые проводили спектральную съемку, для чего требовалось висеть над реактором на высоте в сотню метров 11 минут. Виктор Погудин: его экипаж возил в том числе ученых, измерявших уровень радиации над реактором Фото: личный архив Виктора Погудина. Над активной зоной реактора Виктор Погудин летал 13 дней, пока не набрал дозу 22 рентгена. Нет, это не физическая усталость. Это от радиации» Виктор Погудин, пилот вертолета. Виктор считает, что ему всё же повезло. Почему больше всего пострадали милиционеры В году Вениамин Мартюшов возглавлял лабораторию опытной научно-исследовательской станции на «Маяке» — организации, созданной для ликвидации последствий радиационной аварии года. Вениамин Мартюшов справа с коллегой в зоне, покинутой жителями Фото: личный архив Вениамина Мартюшова. Ученые и специалисты с «Маяка»: их опыт очень пригодился в Чернобыле Фото: личный архив Вениамина Мартюшова. Как государство отнеслось к ликвидаторам? Поначалу — хорошо. Все герои отмечают многочисленные обследования в клиниках. Владимир Балахонов в наши дни Фото: личный архив Владимира Балахонова. Но говорит без досады. Просто констатирует факт. Больше похоже на войну На протяжении всех интервью я не мог избавиться от чувства, которое возникает, когда ожидания не совпадают с реальностью. По словам вертолетчиков, в сериале искажен образ министра Бориса Щербины. Не дай бог, но случись нечто подобное сейчас, как справится с этим наше поколение? Колесо обозрения Припяти, которое так и не было запущено Фото: Андрей Шевченко. По теме Умер бывший директор Чернобыльской АЭС Брюханов, который руководил ей во время катастрофы 13 октября , ЛАЙК 7. СМЕХ 0. ГНЕВ 0. Комментарии 53 Гость 21 Мая в ВКонтакте Телеграм Дзен. Увидели опечатку? Новости СМИ2. Написать в редакцию. Новости компаний. Комментарии

Купить Экстази, скорость Облучье телеграм бот