Куда сползает режим Лукашенко?

Павлюк БЫКОВСКИЙ, политический обозреватель

Очередная волна репрессий, прокатившаяся по Беларуси, заставляет размышлять, происходят ли на наших глазах качественные изменения режима Александра Лукашенко. И если да, то куда идет процесс.

Белорусские политологи Виктор Чернов и Владимир Ровдо в свое время классифицировали режим Лукашенко как «авторитаризм с элементами султанизма». Султанизм — это режим неограниченной личной власти, пренебрегающий политическими институтами, лишенный государственной идеологии, исключающий участие населения в реальной политической жизни.

В 2020 году даже до протестов против фальсификации итогов президентских выборов, а тем более в процессе их жесткого подавления режим Лукашенко стал приобретать элементы военного. Центры принятия решений возглавили представители силового блока (собственно армия в этом не участвует, рулит КГБ), а персоналистский режим избавился даже от формальных атрибутов демократии. Право на мирный протест фактически перестало существовать.

Султанизм? Полицейское государство? Российский протекторат?

Можно рассуждать о том, каких черт больше у сегодняшнего режима. Доминирует ли волюнтаризм архаичного султана при всего лишь совещательной функции придворных — или же центр силы перешел к многоголовой тайной полиции, которая вертит этим султаном при соблюдении видимости полного подчинения ему? Не превратился ли этот белорусский султанат в российский протекторат? Свидетельствует ли уровень репрессий о превращении авторитарного режима в тоталитарный?

Лишь на последний вопрос ответить легко — не свидетельствует, по крайней мере классического тоталитаризма в Беларуси нет, как нет нигде в современном мире, кроме Северной Кореи. Лукашенко не смог изобрести государственную идеологию, а без нее механизм самопорабощения общества «ради общего блага» не запустился: идеологи остаются фикцией, население держится в подчинении с помощью силового блока и не имеет иллюзии, что участвует в управлении государством.

Только государственная пропаганда рисует образ народной власти в Беларуси, в то время как даже лоялисты представляют себе не столько народную, сколько сильную власть, которая действует в патерналистской парадигме: «папа лучше знает, что нужно чаду». В тучные годы вера поддерживалась ростом благосостояния, когда же «белорусское экономическое чудо» кануло в Лету, сошла на нет и социальная ориентированность режима.

Классические тоталитарные режимы мобилизуют население. В итоге все участвуют в порабощении друг друга «ради великой цели», и даже «великий вождь» во всем этом — лишь первый среди массы несвободных людей. Напротив, авторитаризм старается не выпускать из рук монополию на насилие.

В этом плане творчество масс не приветствуется, и величие вождя здесь не верифицируется с помощью некой общей для всех доктрины. Авторитарному лидеру требуется пассивная поддержка большинства населения, которая на практике мало отличима от молчаливого согласия подчиняться, в то время как тоталитарному лидеру нужна активная поддержка, молчаливого согласия недостаточно.

Авторитаризм с примесью тоталитарных практик

Многие исследователи проводят черту между авторитарным и тоталитарным режимами по степени контроля личной жизни населения, подавления политических прав и свобод. В этом разрезе диагноз выглядит однозначным — авторитаризм, хотя тоталитарные практики вторжения спецслужб в личную жизнь в Беларуси и присутствуют.

Некоторые исследователи характерной особенностью тоталитарных режимов считают массовые репрессии и убеждены, что авторитарные режимы прибегают к такому инструменту в исключительных случаях. Тут важно оговориться, что в этом контексте имеется в виду не число жертв репрессий — речь о том, что караются не определенные лица за определенные действия, а социальные группы по признаку национальности, расы, конфессии, профессии и т.д., и не за конкретные поступки, а по факту своего существования.

При массовых репрессиях нарушается принцип индивидуализации, и это кажется простым критерием. Между тем превентивные аресты инакомыслящих, преследование представителей «нетрадиционных» конфессий, отложенная месть за участие в давних акциях протеста, а также стремление силовиков сфабриковать предотвращение той или иной угрозы для правящего режима — все это может путать карты при попытке четко классифицировать тип политических репрессий в Беларуси. Найти какой-то один валидный показатель весьма проблематично.

Мы наблюдаем незавершившийся процесс и можем только гадать, например, почему КГБ недавно задержал лидеров и активистов независимых профсоюзов, в то время как этого не случилось в отношении оставшихся в Беларуси лидеров и активистов оппозиционных партий. При том что и первые, и вторые практически прекратили свою деятельность после вала репрессий 2021 года.

Репрессии — дорогое удовольствие

Между тем констатация наличия или отсутствия массовых репрессий в Беларуси имеет практическое значение в плане прогнозирования развития ситуации.

Очевидно, что маховик репрессий раскручен и пока его не думают останавливать. Отказ же от индивидуализации репрессий, если он действительно произошел, может оставить более глубокий след, чем привычная для жителей Беларуси борьба Лукашенко с инакомыслием и искоренение потенциальной конкуренции на политической сцене.

Массовые репрессии имеют своей целью трансформацию общества к некоему заданному образцу, а не просто создание атмосферы страха. Режим Лукашенко не имеет настоящей идеологии, образа будущего. Как в большинстве персоналистских авторитарных режимов, руководитель озабочен исключительно удержанием власти сегодня, явно или неявно находясь в парадигме осажденного лагеря: «Только бы нам ночь простоять да день продержаться».

Вполне возможно, что наблюдаемый ныне процесс репрессий не меняет сущности режима Лукашенко. Но репрессии сами по себе затратны, а в условиях широких санкций ресурсная база режима ограниченна, что ставит под вопрос функцию его выживаемости.

Все зависит от Москвы?

Широко распространен нарратив о том, что Россия финансирует режим Лукашенко. На практике мы видим доступ Беларуси в российское экономическое пространство и реструктуризацию прежних долгов — живых денег из Кремля белорусский режим не видит и в основном существует на самофинансировании.

Беларусь является союзником России, налицо явные уступки по части суверенитета в совместных интеграционных образованиях, согласие предоставить плацдарм для агрессии против Украины.

Но все это вряд ли является свидетельством превращения Беларуси в добровольный протекторат, а тем более российской оккупации. Да, страна находится в российской зоне влияния, однако по ряду направлений можно говорить о созависимых отношениях, а не о собственно подчинении Беларуси России.

Если это так, то и Беларусь, и, в частности, режим Лукашенко предоставлены собственной судьбе, на которую Россия может влиять, но которой не может управлять. Это значит, что режим может пережить любой исход войны России в Украине, но вот выжить без трансформации политической системы ему проблематично.