Кто
whfiiuutcswОбычная двухкомнатная квартира, не съёмная, во всём видна женская рука. «Я сейчас приду». — Говорит Павел Алексеевич. Какая глупая и идиотская чехарда. Меня куда-то ведут, но куда и зачем? Я сажусь на узкий диванчик напротив телевизора. Павел входит в коротком шелковом халате.
— Раздевайся! — приказывает он.
Семь вечера. «Я могу идти?» — спрашиваю я.
— Пока нет. — Павел, развалившись в кресле, пьет виски. — Наполни ванну и жди меня.
Ванна неожиданно большая для скромной двухкомнатной квартирки. Я включаю воду и звоню дочке: «Ленуська! У нас сабантуй на работе. Буду поздно».
Я лежу в ванне в облаке душистой пены. Странный тип, этот новый хозяин. И кто он, тот мальчишка или этот, назовем для простоты — Павел. Или кто-то третий, а эти двое просто пешки? С Господином было проще. Был секс, часто запредельно развратный, но ничего, кроме секса. Никто не лез мне в душу, со мной не играли в потёмках. Меня провоцируют и даже не хотят подсказать, на что.
— Не утони! — обнаженная женщина садится ко мне в ванну.
Она жгуче красивая, у нее восточный разрез глаз. Она обнимает меня и ласкает «губкой». «Ты улетишь к звездам». — Она дышит порывисто и нежно.
В три часа ночи уже одетая, в прихожей, я не выдерживаю: «Что дальше?»
— Тебя найдут. — Павел, зевая, держит за талию свою брюнетку. — Не волнуйся.
Кажется, на днях в метро ...
я видела следовательшу Эльзу. Эльза была седая, неряшливая и, по-моему, пьяная. Она крепко держалась за поручень и тупо смотрела в одну точку. Наверное, я обозналась.
Лето, жарко, вентилятор вяло пытается разогнать духоту. Я одна дома. Ленуська поехала в молодежный лагерь под Рузу. Там ей хорошо, там водохранилище. «Надо принять холодный душ». — Лениво думаю я.
Уже почти два месяца, как меня не беспокоят. Я по-прежнему в неведении, кому меня продали. Я начинаю думать, что, возможно, это было последнее танго и мне просто не сообщили, что я свободна. Встретить бы мужчину, который возьмет меня такой, как я есть, и расставит все точки над i.
Звонок в дверь. Я запахиваю халатик и открываю.
— Из ЖЭКа. — На парне синяя форменная роба. — Профилактика водопровода.
— Проходите. — В подъезде я мельком видела объявление. — Туалет и ванная вон там.
Я пью на кухне ледяной чай.
— Хозяйка! Водичкой угостите?
— Пожалуйста. — Я наливаю ему полную кружку минералки.
— Премного благодарен! — Он вытирает губы платком. — Поебёмся, красавица?
— Что?! — я хватаю со стола кухонный нож. — Пошёл вон, хам! Только тронь...
Пощечина сбивает меня на пол. Он переворачивает меня на живот и долго и мучительно насилует.
Я лежу, уткнувшись носом в коврик. Звук захлопнувшейся двери. Боже, за что мне всё это? Я никого не обижала, я послушно исполняла любые прихоти. Пожалуй, мне это даже нравилось. За что со мной вот так, как с половой тряпкой, как с дворняжкой? Что они хотят от меня, сволочи?
Я придумала. Я найду адвоката. Я расскажу ему всё начистоту, как гинекологу. Он поймёт, он спасёт меня. Есть же Конституция, есть законы в этой стране. Я буду на коленях умолять судей и меня простят. Мне, конечно, нечем заплатить адвокату, но я предложу себя.
Сентябрь. Пятое число. Я не пошла на работу, Ленуська передаст завучу записку, где я написала, что приболела. Я смотрю на фотографию адвоката на мониторе компьютера. Евгений Степанович, шестьдесят седьмого года рождения. Взрослый, серьезный мужчина. Сейчас я позвоню ему и договорюсь о встрече. Телефон пищит эсмэской:
— Через час будь по адресу... Будь в чулках.
Я смотрю на фотографию Евгения Степановича и иду одеваться.
Мне открывает Сергей, ученик одиннадцатого класса, отличник и скромняшка. В этом классе я веду математику четыре года.
— Здравствуй, Зая! — он берет меня за попу и ведет на кухню.
— У нас гулянка! Поработаешь официанткой. Переоденься. — Он протягивает мне передник и демонстративно отворачивается.
Я вношу в комнату поднос с выпивкой. В комнате трое, все ученики этого класса, я всех их знаю. Мальчики играют в карты. Вместо карточного стола на четвереньках стоит директриса, Ирина Анатольевна Мазилкина. В толстой заднице Мазилкиной торчит электрический фаллоимитатор. Фаллоимитатор жужжит как назойливая муха.
— «Ромашка», пацаны! — торжественно объявляет Сергей.
Мальчики выпивают, а потом пускают нас по кругу. Бессчетное количество раз. Потом на четвереньках мы лакаем шампанское из серебряного тазика. Мальчики хохочут.
— Ползите на кухню, соски, — распоряжается один из них, Василий. — Мы передохнем.
Я сижу на полу, притулившись к батарее. У меня всё болит. Господи, когда это закончится?
— Похоже, заснули! — чуть слышно произносит Мазилкина.
— Что? — я равнодушно смотрю на нее.
— Проверю. — Директриса всё также на четвереньках выползает в коридор.
— Спят, подонки. — Она возвращается на двоих, в руке держит сумочку. — Еще до твоего прихода я им в водку сильное снотворное подмешала. Не знала, что ты тоже в ловушке.
— А ты давно? — спрашиваю я.
— Четыре года. Сначала было более-менее терпимо, а потом позвонил Господин и сообщил, что продал меня. Сказал, что новый хозяин найдет меня сам. И тут началось хождение по мукам, раз за разом всё страшнее. Мне кажется, меня хотят довести до психушки.
— А мне не кажется, — говорю я. — Это так и есть.
— Их надо убить. — Директриса опирается руками на стол и похожа на разгневанную Артемиду.
— Кого их? — говорю я.
— Этих детишек. Ты понимаешь, что после сегодняшнего случая нас будут драть на каждой переменке все кому не лень.
— Понимаю, — говорю я. — Убъем этих, придут другие.
— Не придут, — упрямо повторяет Мазилкина. — Смерть слишком высокая цена за развлечение. Этот мифический хозяин сразу сообразит, что нас лучше оставить в покое. Я до пединститута медицинское училище закончила. В ядах кое-что смыслю. У меня в сумочке ампулы: наполовину героин, наполовину мгновенный яд. Вколем дебилам и конец нашим страданиям.
— А отпечатки? — говорю я. — Найдут ведь нас.
— Всё тщательно протрём. Бутылки разобьем. Такой кавардак начнется, когда выяснится, что ученички из благополучных семей заядлые наркоманы, не до нас будет. Им лучше дело замять, чем будоражить.
Продолжение ...