Краткая выжимка критики теории марксизма Карлом Поппером

Примечание: заметка составлена не с целью спровоцировать бурление идейно заряженных масс, а в общеобразовательных целях. Я не призываю верить авторитету Карла Поппера, а предлагаю рассмотреть альтернативную точку зрения не самого последнего философа на тему популярной в России идеологии. Как известно, в основе марксистской аргументации лежит диалектика, так что всем тем, кто считает себя марксистом, я предлагаю не воспринимать в штыки эту критику, а воспользоваться диалектикой, чтобы, взяв тезис (идеи Маркса), антитезис (критика Поппера), провести синтез (ведь синтез всегда полнее тезиса и антитезиса).

Прежде чем перейти к критике, Поппер отдаёт должное марксизму как гуманистическому движению. Он признаёт, что марксизм оказал положительное влияние на развитие общественных наук, особенно социальной философии. Кроме того, Поппер высоко оценивает вклад Маркса в популяризацию концепций прагматизма.

Однако, приступим к критике:

1. По поводу попыток в исторические пророчества.

Вера в научное предсказание судьбы основана на попытке применить прогностические возможности науки, так как они работают в физике или астрономии, для широкомасштабного исторического прогноза. Но если мы ограничены наблюдением только одного уникального процесса, которым и является мировая история, то нет никакой надежды найти и, самое главное, проверить этот гипотетический закон исторического развития.

Легче всего делать общие пророчества, к примеру, что в разумный промежуток времени будет дождь. Пророчество, утверждающее, что в течение нескольких десятилетий где-нибудь произойдёт революция, тривиально. Но Маркс говорил несколько больше, чем это (названы конкретные страны, с которых должна была начаться мировая революция), и как раз достаточно для того, чтобы сказанное им могло быть фальсифицировано последующими событиями. Те, кто отказываются от возможности такой фальсификации, устраняют последнюю каплю эмпирического содержания из системы Маркса, которая в таком случае становится чисто «метафизической».

2. В марксизме отсутствуют элементы социальной технологии.

Обширные экономические исследования Маркса даже не касались проблем конструктивной экономической политики, к примеру, экономического планирования (собственно, из-за того, что он был убежден, что никто не может изменить ход общественного развития).

Изучив труды Маркса, большевики поверили, что стоит им получить власть и страна быстро придёт к коммунизму. Они считали, что построение коммунистического общества — это неизбежный и соответственно естественный процесс. Как признает Ленин, в работах Маркса вряд ли вообще можно найти хотя бы одно слово об экономике социализма, за исключением таких бесполезных лозунгов, как «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям!».

3. Переоценка экономизма.

Маркс свёл всякое социальное развитие к развитию экономических отношений, в особенности к развитию средств производства. Однако данная связь между экономикой и идеей работает в обе стороны. Идеи, составляющие научное знание, более фундаментальны, чем большая часть материальных средств производства. Т. е. при наличии знаний возможно заново построить промышленность, но дикому племени, даже если поместить его в пустой высокоиндустриальный город, придётся снова проходить все этапы развития цивилизации.

Также иронично, что само влияние марксизма показывает пример того, как идея может влиять на экономические условия. В России, в стране, где в принципе была невысоко развита промышленность и, соответственно, по прогнозам Маркса, не должно было быть революции, благодаря энтузиазму по поводу его идеи смогли построить практически из ничего удовлетворительные условия производства.

4. Устаревший анализ.

Данный момент скорее относится не к критике непосредственно Маркса, который провел впечатляющий дескриптивный анализ законодательно неограниченного капитализма, а к последующим марксистам, которые, используя даже верные выводы об экономической системе 19 века, переносят их на экономические системы 20 века (а теперь и 21 века).

5. Ошибочное представление о бессилии политики.

По Марксу, все политические и правовые институты, также как и политическая борьба, являются вторичными по отношению к базису. Политические усилия самих же марксистов сводятся лишь к ускорению неотвратимого процесса («сократить и облегчить родовые муки»). Но подобный взгляд не учитывает широкие возможности политической власти контролировать экономическую мощь. Да, как уже говорилось выше, после подобного вмешательства речь уже идёт о совершенно другой капиталистической системе. Подобно тому, как государство способно не дать сильному человеку использовать грубую физическую силу для запугивания слабых, так же оно может развивать правовые институты, чтобы ограничить влияние «экономической силы» (Первые законы об обязательном социальном страховании появились уже в конце 19 века).

Тут стоить отдельно отметить, что Поппер вовсе не отрицает, что высокое экономическое положение все еще открывает возможности для коррупции и лоббирования своих интересов. Но, как и у других форм власти, это влияние ограниченно. Исторический пример: Карл V занял у Фуггеров деньги, необходимые, чтобы купить положение императора, но, став императором, он совершенно перестал считаться с ними, и они потеряли всё, что вложили в него.

На практике марксисты не полагались на доктрину бессилия политической власти. Как и другие, они использовали её для контроля над экономической властью. Однако они так и не проанализировали самую фундаментальную проблему всякой политики, а именно — проблему контроля над контролёрами, за опасной концентрацией власти в государстве. Марксисты так и не осознали всего значения демократии как единственного хорошо известного средства осуществления такого контроля. Они сохранили взгляд, согласно которому проблема государственной власти не является важной. Власть плоха, по их мнению, только потому, что находится в руках буржуазии. Оставаясь приверженцами своей формулы диктатуры пролетариата, марксисты так и не поняли, что всякая власть — политическая не в меньшей мере, чем экономическая — опасна.

6. Парадокс государственного планирования.

Если дать государству планировать слишком много, то люди неотвратимо теряют контроль над таким государством. Если план стоит выше свободы граждан, то граждане не могут повлиять на планирование и выполнение государственных задач. С какой стати планы, касающиеся благосостояния людей, будут выполняться, если государство может не отчитываться перед народом? Таким образом, возможности государственного планирования всегда должны быть ограничены демократическими институтами.

7. Некорректный вывод при предсказании установления бесклассового общества.

Маркс исходит из верности предпосылок, что, во-первых, развитие капитализма привело к уничтожению всех классов, кроме буржуазии и пролетариата, и, во-вторых, многочисленные рабочие выступят против малочисленных эксплуататоров. При этом делается вывод, что рабочие должны выиграть борьбу и уничтожить буржуазию, тем самым придя к бесклассовому обществу.

Но нет ни малейших оснований считать, что индивидуумы, из которых состоит пролетариат, сохранят своё классовое единство после завершения их борьбы против общего классового врага. Вполне вероятно, что любой ранее скрытый конфликт интересов расколет прежнее единство пролетариата и разрастется в новую классовую борьбу (что подтверждается примером социалистических стран).

Отдельно стоит оговорить то, что здесь Поппер не пытается в свою очередь сделать предсказание о невозможности социализма, только показывает необоснованность предсказания Маркса. Закрывать глаза на какие-то возможности только потому, что они нам не нравятся, было бы в высшей степени ненаучно.

8. Изначально некорректная посылка о том, что должно остаться только два класса.

Изменения, о которых Маркс писал, происходили прежде всего в промышленной сфере; его «капиталист» — это промышленный капиталист, его «пролетарий» — это промышленный рабочий. Однако из того, что многие промышленные рабочие выходят из крестьянской среды, вовсе не следует, что все фермеры и крестьяне постепенно превратятся в промышленных рабочих. Даже сельскохозяйственные рабочие не обязательно связаны с промышленными рабочими общими чувством солидарности и классовым сознанием.

И собственный анализ Маркса показал, что для буржуазии важно поддерживать раскол среди наёмных рабочих, используя два способа. Первый способ заключается в создании нового среднего класса — привилегированной группы рабочих, которые чувствовали бы своё превосходство, но зависели бы от буржуазии. Второй способ состоит в использовании низшего слоя общества, который Маркс окрестил «люмпен-пролетариатом». Из него, по словам Маркса, выходят преступники, которые готовы продать себя классовому врагу. Маркс допускал, что обнищание должно способствовать возрастанию численности этого социального слоя.

Вопреки пророчеству Маркса о том, что общество разделится строго на два класса, мы обнаруживаем, что, согласно его собственным допущениям, могут возникнуть:

- буржуазия,

- крупные землевладельцы,

- средние и мелкие землевладельцы,

- сельские рабочие,

- новый средний класс,

- промышленные рабочие,

- люмпен-пролетариат.

Разумеется, могут возникнуть также социальные группы, являющиеся комбинациями перечисленных классов.

9. Голословное утверждение о безальтернативности коммунизма.

Завершение этапа неограниченного капитализма только в некоторых странах привело к замене капитализма социалистической системой, причем даже в них это произошло вовсе не по Марксу. Ограниченный законодательно капитализм привел к этапу политического интервенционизма, у которого были:

— русский вариант

— фашистская форма тоталитаризма

— демократический интервенционизм Англии, Соединенных Штатов Америки

— пример малых демократий, таких как Швеция, где технология демократического вмешательства государства в экономику достигла наиболее высокого на сегодняшний день уровня.

(на всякий случай снова напомню, что Поппер приводит эти примеры в середине 20-го века, поэтому скажем, вариант КНР он еще не увидел)

Некоторые пункты программы Маркса («Экспроприация земельной собственности») не были реализованы в демократических странах. Именно поэтому марксисты справедливо утверждают, что в этих странах не построен «социализм». Если же из этого они заключают, что такие страны всё ещё являются «капиталистическими» в смысле Маркса, то тем самым они демонстрируют догматический характер своей предпосылки о том, что иной альтернативы не существует. Это убедительно показывает, насколько можно быть ослепленным сверкающей мишурой заранее сконструированной системы.

10. Недооценка возможности компромиссного решения.

Маркс жил достаточно долго, чтобы увидеть реформы, которые, согласно его теории, вообще невозможны. Однако ему никогда не приходило в голову, что улучшение жизни рабочих является опровержением его теории. Придерживаясь историцистской позиции (историцизм — это воззрение, согласно которому задачей истории является открытие законов человеческой истории), Маркс интерпретировал реформы как прелюдию или даже как начало социальной революции. По словам Энгельса, Маркс пришёл к выводу, что, по крайней мере в Англии, «неизбежная социальная революция может быть осуществлена всецело мирными и легальными средствами».

Из того, что на основе компромисса проводятся постепенные реформы, логически не следует, что эти реформы приведут к полному разрушению капитализма. Ведь если рабочие убедятся в том, что их жизнь улучшается и при капитализме, они могут предпочесть постепенные реформы подавлению правящего класса и «полной победе» над ним. Почему бы им не вступить в компромисс с буржуазией, оставляя в её владении средства производства, а не рисковать всеми своими выгодами, выдвигая требования, которые могут привести к столкновениям с применением насилия.

11. Ошибочное представление о постоянном росте численности пролетариата.

Статистика последнего времени не фиксирует тенденции роста числа промышленных рабочих относительно других классов населения. Несмотря на продолжающееся накопление средств производства, наблюдается обратная тенденция.

12. Двусмысленность в понимании насилия и двусмысленность в понимании захвата власти.

Завоевание пролетариатом политической власти может означать — именно так это иногда и понимается, — что партия рабочих, как и всякая демократическая партия, имеет вполне безобидную и ясную цель — завоевать большинство на выборах и сформировать правительство. Однако «завоевание пролетариатом политической власти» может означать (и сами марксисты часто дают понять, что это действительно так), следующее: партия, добившись власти, старается закрепиться на этой позиции, то есть будет использовать полученное большинство голосов для того, чтобы не позволить другим вновь обрести власть даже обычным демократическим путём. Разница между этими двумя интерпретациями очень важна. Если партия, находящаяся в данный момент в меньшинстве, намерена в будущем подавлять деятельность другой партии путём насилия или с помощью большинства голосов, она имплицитно признает право партии, ныне владеющей большинством голосов, действовать точно так же. Она теряет всякое моральное право выражать недовольство угнетением, и, конечно, это играет на руку тем группам внутри правящей партии, которые стараются силой подавить оппозицию.

Более того, политику марксистских партий можно описать как стремление вызвать у рабочих подозрительность по отношению к демократии.

«В действительности же, — говорит Энгельс — государство есть не что иное, как машина для подавления одного класса другим, и в демократической республике ничуть не меньше, чем в монархии». Однако из этого следует:

(а) Стремление обвинить демократию во всех бедах, которые она не предотвращает, вместо понимания того, что демократов, конечно, следует обвинять, но этого же достойна и оппозиция, причём не меньше тех, кто находится в большинстве.

(b) Стремление научить рассматривать государство не как своё собственное, а как принадлежащее правителям.

(с) Стремление внушить, что существует единственный способ улучшить положение дел — полное завоевание власти. При этом игнорируется одна действительно важная вещь, а именно — что демократия контролирует и балансирует власть.

Рабочие могут использовать недемократическое давление, но это может привести к антидемократическим контрдействиям со стороны противника. Это может спровоцировать движение, направленное против демократии. Поэтому рабочим нужно решительно бороться с такими действиями, чтобы пресечь их в самом начале. В противном случае они не смогут бороться, выступая от лица демократии.

Описанную ситуацию можно интерпретировать по-разному. Многие марксисты приходят к выводу, что демократия «плоха». Они заявляют: «Мы были слишком терпимыми, слишком гуманными, в следующий раз мы устроим действительно кровавую революцию!». Это всё равно, что человек, проигрывающий матч по боксу, сделает вывод: «Бокс никуда не годится. Мне следовало бы применять дубину».

P. S. Самое замечательное в рассуждениях Поппера — это отсутствие претензий на истину в последней инстанции. По его мнению, даже научное знание на это не претендует. Новой принимаемой теории достаточно быть лучше предыдущей. Аналогично с общественным развитием. Едва ли какая-то система сможет быть идеальной, вместо этого разумнее иметь механизм, который допускает постоянную критику и соответствующую ей коррекцию. И именно это, на мой взгляд, выгодно отличает развитие либеральных стран (хотя я и не скажу, что сам 100% сторонник либерализма). В то время как в СССР общественная мысль во многом застряла на нескольких книгах 19 века, в либерализме в принципе нет аналога «Капитала» и собрания сочинений Ленина (т. е. к примеру, сейчас, скорее всего, никто не предложит изучать либерализм по сочинениям Джона Локка). Можно, конечно, пошутить, что у либералов есть свои Библии «Гарри Поттер» и «Атлант расправил плечи», но, думаю, мысль понятна.

___________________________________________________________________________

___________________________________________________________________________

НА КОРМ КОТИКАМ ---> 💰