Красивая латинская королева фруктов

Красивая латинская королева фруктов




🛑 ПОДРОБНЕЕ ЖМИТЕ ЗДЕСЬ 👈🏻👈🏻👈🏻

































Красивая латинская королева фруктов

Flaticon
Бесплатные настраиваемые иконки


Slidesgo
Бесплатные шаблоны презентаций


Storyset от Freepik
Бесплатные редактируемые иллюстрации


Videvo
Бесплатное видео 4K и Full HD


Freepik для Figma
Изображения для ваших проектов Figma


Сюжет для Figma
Иллюстрации для ваших проектов Figma

Скоро ты увидишь здесь полезную информацию. Следи за обновлениями!



Ресурсы



Коллекции







Векторы





Фотографии





PSD





Иконки







Векторы





Фотографии





PSD





Иконки







https://ru.freepik.com/premium-photo/young-beautiful-happy-latin-woman-enjoying-coffee-in-a-street-cafe_17480290.htm



Молодая красивая счастливая латинская женщина, наслаждающаяся кофе в уличном кафе


Связанные теги


Фон


Кофе


Стол


Дом


Лицо


Улыбка


Молоко

30+

Кафе


Окно


Кружка


Завтрак


Рот


Заход солнца


Деревянный


Романтик


Молодой


Свежий


Прекрасный


Портрет


Образ жизни


Напиток


Держит


Удовлетворение


Хорошенький


Латте


Эспрессо


Капучино


Аромат


Безумно красивая


Латина


Бразильянка


Латиноамериканец


Наслаждение


Ароматический


Крупный план


Copyspace

Сократить



Еще от этого автора
Посмотреть все



Контент

Новые ресурсы
Самый популярный контент
Искать тенденции
Блог




Информация

Планы и стоимость
О нас
Вакансии
Продай свой контент




Юридический

Условия использования
Лицензионное соглашение
Политика конфиденциальности
Информация об авторских правах
Политика в отношении файлов cookie
Настройки файлов cookie





Português


Deutsch


English


Español


Français


日本語


Polski


Pусский


Nederlands


Italiano


한국어





Freepik
Flaticon
Slidesgo
Wepik
Videvo



Разблокируй этот файл и получи неограниченный доступ к более 40 614 000 ресурсам Премиум
Получи эксклюзивные ресурсы прямо на свой почтовый адрес
Copyright © 2010-2022 Freepik Company S.L. Все права защищены.



Также данная книга доступна ещё в библиотеке. Запишись сразу в несколько библиотек и получай книги намного быстрее.
По вашей ссылке друзья получат скидку 10% на эту книгу, а вы будете получать 10% от стоимости их покупок на свой счет ЛитРес. Подробнее
Стоимость книги: 399 ₽ Ваш доход с одной покупки друга: 39,90 ₽
1 . Софрито – пряный овощной соус, в котором тушат мясо (здесь и далее примечания переводчика).
3 . «Едиот ахронот» («Последние известия») – израильская газета.
5 . «Лехи» (от «Лохамей Херут Исраэль» – «Борцы за свободу Израиля») – еврейская боевая подпольная организация, действовавшая в 1940–1948 годах, в период британского мандата в Палестине.
6 . Табун – печь для выпечки традиционного восточного хлеба.
7 . Ласково-насмешливое обращение к девочке (курд.).
11 . Хамин (у ашкеназов чолнт) – традиционное горячее блюдо в шабат.
12 . ИМКА (YMKA – Young Men’s Christian Association) – международная христианская организация, основанная еще в XIX веке для воспитания молодежи в духе толерантности и экуменизма.
13 . Груш – мелкая монета, сотая часть лиры.
14 . Рина Никова – прима-балерина из России, открывшая первую в Израиле школу классического балета.
15 . Уэвос хаминадос – яйца в скорлупе, сваренные в хамине.
Мы используем куки-файлы , чтобы вы могли быстрее и удобнее пользоваться сайтом. Подробнее
Купите 3 книги одновременно и выберите четвёртую в подарок!
По требованию правообладателя эта книга недоступна для скачивания в виде файла . Однако вы сможете читать её в наших мобильных приложениях (даже без подключения к сети интернет) и онлайн на сайте ЛитРес.
Рейтинг книги по мнению читателей LiveLib:
Добавьте книгу себе в список и получите 50 бонусных рублей на ваш счёт!
Добавляйте книги в тематические подборки и списки желаний, просматривайте их на любых устройствах и делитесь в социальных сетях.
Copyright © Modan Publishing House Ltd.
© ИД «Книжники», издание на русском языке, оформление, 2022
Незадолго до того как мне исполнилось восемнадцать, моя мама, Лу´на, скончалась. Годом раньше, когда мы сидели, по обыкновению, всей семьей за обеденным столом, она подала свое знаменитое софрито [1] с зеленым горошком и белым рисом, опустилась на стул и вдруг вскрикнула:
– Дио санто! [2] Я совсем не чувствую ногу!
Отец не обратил внимания на ее слова – он, как обычно, продолжал есть и читать «Едиот» [3] . Мой младший брат Рони рассмеялся, покачал мамину ногу под столом и сказал:
– Это не смешно, – рассердилась мама. – Я не могу поставить ногу на пол.
– Пор Дио [4] , Давид, я не могу ступить, – сказала мама снова. – Нога не слушается.
Отец наконец перестал есть и оторвался от газеты. – Попробуй встать.
Мама не смогла удержаться на ногах и ухватилась за край стола.
– Поехали в поликлинику, – сказал он. – И немедленно.
Но стоило им выйти за дверь, как мама снова стала чувствовать ногу – как будто ничего и не было.
– Вот видишь, ничего страшного, – оживился отец. – Истерика, как обычно.
– Ну конечно, истерика! – фыркнула мама. – Случись такое с тобой, уже бы сирену скорой помощи отсюда до самого Катамона было слышно!
Этот эпизод мелькнул и забылся бы без следа, но мама пересказывала его снова и снова – Рахелике, Бекки и всем, кто готов был слушать. А отец раздражался:
– Хватит! Сколько раз можно слушать одну и ту же историю о твоей кукольной ноге?
И тогда это случилось снова. Мама вернулась из магазина и уже у самого дома упала и потеряла сознание. На этот раз вызвали скорую, и маму отвезли в больницу «Бикур-Холим».
У мамы оказался рак. Она не могла ни стоять, ни ходить, ей пришлось сидеть в инвалидном кресле. Вот тогда-то мама и начала молчать. Прежде всего с отцом. Он обращался к ней, а она не отвечала. Ее сестры, Рахелика и Бекки, совсем забросили мужей и детей и проводили с ней чуть ли не целые сутки. Как они Луну ни умоляли, она отказывалась выезжать из дому. Стыдилась, что люди увидят ее в инвалидном кресле. А ведь у нее были самые красивые ноги во всем Иерусалиме.
Хоть я и старалась в те дни не поддаваться, но невозможно было не растрогаться, глядя, как Рахелика чистит для мамы ее любимые апельсины и упрашивает съесть или как Бекки бережно и осторожно покрывает красным лаком мамины ногти: даже больная и слабая, мама не готова была отказаться от маникюра и педикюра. Обе сестры изо всех сил старались вести себя так, словно ничего страшного не происходит, и кудахтали словно наседки, как говорила бабушка Роза. И только Луна, самая разговорчивая из сестер, молчала.
Ночью Рахелика и Бекки по очереди оставались с мамой. Она спала теперь в гостиной на разложенном диване, а вокруг приставляли стулья от обеденного стола, чтобы мама не упала.
Уговоры отца, чтобы она спала на кровати в спальне, а он в гостиной, оставались без ответа.
– Она говорит, в спальне ей не хватает воздуха, – объясняла Рахелика отцу. – Спи хоть ты как следует, чтоб у тебя были силы присматривать за детьми.
Вообще-то ни я, ни Рони не нуждались в том, чтобы отец за нами присматривал. Все были заняты мамой, и мы получили полную свободу шляться по городу. Рони предпочитал общество ровесников и пропадал в гостях целыми днями, а иногда и ночами. Ну а я проводила время со своим парнем – Амноном. Его родители держали книжный магазин в центре города, сестра была уже замужем, и весь их огромный дом на улице Маалот оказался полностью в нашем распоряжении. Если бы мой отец, не интересовавшийся, где я шляюсь после занятий, знал, чем мы занимаемся, он избил бы Амнона до полусмерти, а меня отправил бы жить в кибуц.
Когда я возвращалась домой позже, чем обычно, мама больше не называла меня уличной девчонкой и не грозилась: «Подожди-подожди, вот придет отец, я ему расскажу, в котором часу ты вернулась». Она даже не смотрела в мою сторону. Сидела в своем инвалидном кресле, уставившись в пространство, или шепталась с кем-то из сестер (им единственным удавалось вытянуть из нее хоть слово). Отец готовил ужин, он тоже не слишком-то рвался расспрашивать, чем я занимаюсь. Похоже, всем было на руку, чтобы я как можно меньше времени проводила дома и, упаси боже, не злила маму. А я не делала ей никаких скидок даже сейчас, когда она была в инвалидном кресле.
Однажды во второй половине дня, когда я собиралась пойти к Амнону, меня остановила Рахелика.
– Мне нужно сбегать домой, – сказала она. – Побудь немного с мамой, пока Бекки не придет.
– Но у меня экзамен! Мы с подругой должны заниматься!
– Позови свою подругу, и занимайтесь здесь.
– Нет! – голос матери, который в последнее время почти не был слышен, заставил нас обеих подскочить. – Ты никого сюда звать не будешь! Хочешь – уходи. Я не нуждаюсь в твоей заботе!
– Луна, – запротестовала Рахелика, – ты не можешь оставаться одна.
– Мне не нужно, чтобы она держала меня за руку. Мне не нужно, чтобы Габриэла, или ты, или Бекки – да хоть сам черт! – ухаживали за мной. Мне не нужно ничего, оставьте меня в покое!
– Луна, не сердись, я уже два дня не видела Моиза и детей, я должна наведаться домой.
– Да наведывайся куда хочешь, – отозвалась мама и вновь замкнулась в себе.
– О господи! – всплеснула руками Рахелика.
Я еще не видела тетю такой расстроенной. Однако она тут же взяла себя в руки и велела мне:
– Ты останешься возле матери, и ни ногой отсюда! Я сбегаю домой на полчасика и немедленно вернусь. И не смей оставлять маму одну даже на минуту!
Она повернулась и вышла, и я, к своему ужасу, оказалась наедине с матерью. Воздух в комнате можно было резать ножом. Мать со злобным и кислым лицом сидела в своем кресле, а я стояла посреди гостиной как идиотка. В ту минуту я готова была сделать что угодно, только бы не оставаться с ней с глазу на глаз.
– Я пойду к себе в комнату заниматься. Дверь я оставляю открытой, если тебе что-то будет нужно – позови меня.
Что? Мать просит меня посидеть с ней, когда мы вдвоем в комнате?
Я напряглась. Мать меня никогда ни о чем не просила, только выдавала распоряжения.
– Не приводи сюда никого из друзей. Пока я не умру, я не хочу чужих людей в доме.
– Какое там «умру»! – от испуга я смогла возразить ей такими словами, которых сама от себя не ожидала. – Ты еще всех нас похоронишь!
– Не волнуйся, Габриэла, – ответила она тихо. – Это ты меня похоронишь.
В комнате было слишком тесно для нас двоих.
– Мама, ты должна благодарить Бога. Многие заболевшие раком сразу же умирают. А тебя Бог любит. Ты разговариваешь, ты видишь, ты живешь…
– Это называется жить? – усмехнулась мать. – Чтоб мои враги так жили. Это же смерть заживо!
– Ты сама выбрала такую жизнь, – возразила я. – Если бы ты захотела, могла бы одеться, накраситься и выйти из дому.
– Ну да, конечно, – процедила она. – Выйти из дому… в инвалидной коляске…
– Твой друг Рыжий… ну который лежал с тобой в больнице, раненый… Не помню, чтобы он отказывался выезжать на улицу в инвалидной коляске. Зато помню, что он постоянно улыбался.
Мать взглянула на меня, словно не веря ушам.
– Ты помнишь его? – тихо спросила она.
– Ну конечно, помню. Он сажал меня на колени и катал на своей коляске – как на сталкивающихся машинках в Луна-парке.
– Луна-парк… – пробормотала мама. – Чертово колесо…
И внезапно разрыдалась, замахала рукой, чтобы я вышла из комнаты и оставила ее одну.
Понятное дело, я немедленно убралась. Мне и так тяжело было переварить этот разговор, столь непривычный для нас. Единственный наш разговор, хоть как-то похожий на беседу матери и дочери, да и тот окончился слезами.
Мать рыдала как профессиональная плакальщица, голос ее то взлетал, то падал, и я у себя в комнате заткнула уши. Я не могла вынести этот отчаянный плач, эти рыдания, но у меня не хватило духу встать с места, пойти обнять ее, утешить.
Потом я много лет жалела об этом. Но тогда мое сердце, вместо того чтобы смягчиться, словно окаменело. Я лежала на холодном полу, зажимая уши, и беззвучно молила: заставь ее замолчать, Господи, пожалуйста, заставь ее замолчать! И у Бога хватило глупости меня послушать.
В ту же ночь послышались завывания скорой помощи. Заскрежетав тормозами, машина остановилась у нашего дома. Четверо дюжих санитаров взобрались на последний этаж, преодолев пятьдесят четыре ступеньки, уложили мать на носилки и отвезли ее в больницу.
На операционном столе врачи в ужасе обнаружили, что мамин организм буквально весь изъеден изнутри.
– Это безнадежно, – сказал отец. – Врачам тут нечего делать. Твоя мама уходит.
Много лет спустя, когда у меня получилось понять и принять маму, Рахелика открыла мне тайну ее страданий, ее боли, которая никогда не утихала. Но было уже поздно исправить наши сломанные навсегда отношения.
Я – женщина осени, женщина поры листопада. Я и появилась на свет на исходе осени, в двух шагах от зимы.
В детстве я, бывало, ждала, когда пройдет первый дождь и зацветет дикий лук. Тогда я убегала в поля, каталась по мокрой траве, прижималась лицом к земле и вдыхала запах дождя. Я собирала черепах и гладила их твердые панцири тонкими пальцами, спасала гнезда трясогузок, упавшие с дерева, рвала шафран и крокусы и наблюдала за мокрицами, наводнившими поля после первого дождя.
Я пропадала часами, но мама никогда меня не искала – она была уверена, что я у дедушки с бабушкой. Когда же я возвращалась домой, вся в мокрой земле, приставшей к одежде, с испуганной черепахой в руках, она, вперив в меня взгляд своих зеленых глаз, цедила шепотом, звенящим как пощечина:
– Все не как у людей… Как, ну как у меня могла родиться дочь вроде тебя?!
Я тоже не знала, как у нее могла родиться дочь вроде меня. Мать была тоненькая и хрупкая, носила отлично скроенные костюмы, подчеркивавшие талию, и туфли на высоком каблуке, как в красочных журналах портнихи Сары, которая шила все ее наряды, копируя фасоны голливудских кинозвезд.
Раньше мама шила себе и мне одинаковые платья, из одной и той же материи. Одевая меня, она в который раз предупреждала, чтобы я не испачкалась, завязывала на моих рыжих кудрях бант из той же ткани, что и платье, послюнив палец, терла мои лаковые туфли, – и мы рука об руку отправлялись в кафе «Атара» неподалеку от нашего дома, на улице Бен-Иегуда. Но я постоянно пачкала платья и не относилась к ним с почтением, которого они заслуживали, и мама прекратила меня наряжать. И белые лаковые туфли и тонкие чулки она тоже перестала мне покупать.
– Что за девчонка! Босячка! Нет, никогда ты не станешь настоящей дамой! Иногда мне кажется, что ты родилась в курдском квартале, – говорила она, и в ее устах это было самым страшным оскорблением.
Дело в том, что пуще всего мать моя ненавидела курдов. И я не понимала почему. Даже бабушка Роза относилась к ним спокойно, я ни разу не слышала, чтоб она их проклинала, а вот если речь заходила об англичанах (они были в стране в те времена, когда я еще не родилась), она всегда – всегда! – добавляла: «Будь прокляты эти энгличане !» Всем было известно, что бабушка Роза ненавидит англичан еще со времен мандата, с тех пор как ее младший брат Эфраим исчез на много лет и жил нелегально, в подполье «Лехи» [5] .
Мама, однако, ничего против англичан не имела. Наоборот, я часто слышала от нее сожаления, что они покинули страну: «Если бы они остались, здесь не было бы курдов».
Ну а я как раз курдов очень любила. Особенно семью Барзани, которая жила на второй половине дома дедушки и бабушки. Лишь проволочная сетка отделяла один двор от другого. Раз в неделю госпожа Барзани разводила во дворе огонь и пекла вкуснейшие лепешки, внутри которых пузырился сыр. И хотя мать под угрозой жесточайшей порки запретила мне приближаться к половине Барзани, я ждала той минуты, когда курдянка, как называла ее бабушка, окликнет меня, и я усядусь на землю возле табуна [6] и стану уписывать за обе щеки эту вкуснотищу.
Господин Барзани носил длинное платье (как арабы в Старом городе, говорила мать), повязывал голову скрученным платком и смеялся беззубым ртом. Он усаживал меня к себе на колени и говорил слова, которых я не понимала.
– Папуката [7] , где твоя мама тебя купила, на рынке Махане-Иегуда? – смеялась госпожа Барзани. – Потому как быть того не может, что вы с ней одна семья.
Только через много лет тетя Бекки рассказала мне, что у нашей семьи давние счеты с курдами.
Бекки была поздним ребенком у бабушки и дедушки Эрмоза и любила меня так, словно я была ее младшей сестренкой. Она нянчила меня и возилась со мной часами – куда больше, чем мама. А еще я была ее алиби, когда она встречалась со своим парнем – красавцем Эли Коэном. Каждый день после полудня Эли Коэн, прекрасный, как Ален Делон, на своем черном блестящем мотоцикле подка
Постаралась растянуть киску здоровенным дилдо
Голые пухленькие блондинки
Порно с молодой красивой девушкой

Report Page