Крановщик

«Приходим на работу к 7 утра: мастера нет, прораба нет…»

Стандартный рабочий день крановщика в Казани (как, собственно, и везде) начинается примерно в 7-8 часов утра, это зависит от объекта. Работаем в основном по 10-12 часов. Перекусываем часто на ходу, потому что в свободный час обеденного перерыва хочется дать отдых рукам, расслабиться. В остальное время управляешь джойстиками: стоит их отпустить — и кран придет в «нулевое положение», работа встанет. А она на кране не встает практически никогда — особенно если дом кирпичный. Хотя по закону при такой работе положен перерыв каждый час на десять минут. Это не прихоть — так написано в инструкции. Но этого, естественно, никто не соблюдает. И это касается очень многого.

К примеру, как все должно происходить по инструкции? Я прихожу и осматриваю кран. Поднимаюсь наверх, полностью его проверяю, спускаюсь вниз, иду в прорабскую, заполняю вахтенный журнал. Прораб мне выписывает наряд допуска на сегодняшний день, где четко указан объем работы. Он может быть меньше, но не должен быть больше — на него у меня наряда-допуска уже нет. Полез наверх — работаешь как положено.

Стропальщик [рабочий, отвечающий за крепление грузов, перемещаемых подъемным краном] в жилете отличающегося от всех других рабочих цвета, в каске другого цвета, желательно с нарукавной повязкой командует краном с земли. Сейчас, конечно, об этом забыли, но в инструкции это осталось: у стропальщика должны быть перчатки двух разных цветов, чтобы я видел верхнюю часть руки и ладонь. Ну это ж все знают: вира и майна — вверх-вниз. Красное и белое. Поднял белую, машет рукой — вверх. Красную, машет рукой — вниз. А сейчас все не так. Сейчас танцы с бубном — в смысле, с рацией, а иногда и без нее. 

Что происходит по факту? Мы приходим на работу к 7 утра. Мастера нет, прораба нет. Ты приходишь пораньше, чтобы подняться. Ползешь по лестнице, там такие площадки, ступени из прутка, ну примерно на 22-й этаж. Занимает это дело минут десять, а зимой, наверное, пятнадцать, потому что ступеньки обледеневают. Внизу вообще никого нет, строители все еще в бытовках, переодеваются. Ты даже не можешь узнать, исправна ли у них сегодня рация, тот ли у тебя стропальщик, который был вчера, или это будет кто-то новый. Хотя обязательно нужно проверять удостоверение стропальщика — что это действительно квалифицированный специалист, который готов управлять краном, и раньше это было аксиомой. А теперь по факту бывает так. Работают, скажем, узбеки. Один поставил груз, другой кричит: «Мне надо!» Он говорит: «Держи рацию, командуй!»

Нет, ну можно, конечно, полезть в бутылку и потребовать стропальщика с удостоверением. И тут происходит очень простая вещь. Работодатель просто выписывает им удостоверение: всё, условный Юсуф, сегодня ты стропальщик. На тебе рацию — командуй! Бывает так, что краном командуют те, кто по-русски двух слов толком связать не может. Некоторые вещи приходится самим «догонять» — догадываться, что они имеют в виду на самом деле и куда они хотят повести кран. Хорошие стропальщики сегодня на вес золота. И очень много купленных удостоверений.

«Сначала наши работали, потом чуваши, потом марийцы, а теперь — средняя азия»

Монолитчики, каменщики в погоне за своим карманом хотят строить как можно больше и быстрее. Денег всем хочется. Но больше и быстрее по технике безопасности — по-положенному — не получится. Точнее, получится, но для этого стройка должна вложить деньги.

Подвозят, к примеру, поддон с кирпичом: его поднимать наверх нельзя! Для этого должна быть специальная тара. Чтобы не задерживать время, надо задействовать погрузчик, который поднимет поддон, поставит в тару — дверцы закроют, можно поднимать. Но зачем?! Вот же крановой! Сейчас мы ему зацепим поддон, он все равно поднимет. И поднимают, хотя любой порыв ветра груз может приложить к чему-нибудь, кирпичи посыпятся вниз.

Поэтому я стараюсь не ходить возле строительных заборов — мало ли, кто там наверху. 

Нет — можно, опять же, протестовать. Отказываться нарушать тот или иной пункт инструкции. Тогда прораб звонит моему работодателю, краны в основном принадлежат специализированным фирмам. Мой начальник потом звонит крановщику и говорит: «Понимаешь, мы с ними в хороших отношениях, давай пойдем навстречу, сделаем нарушение. А не хочешь делать — слезай, мы тебя меняем».

Например, тот же каменщик кричит: «Этот человек работает по инструкции, по правилам, он нас замедляет!» Звонит нашему начальству и говорит: «Поставьте нам другого крановщика, мы с тем работать не можем», — чтобы пришел тот, кто готов нарушать все мыслимое и немыслимое, чтобы у них скорость работы возрастала. У них зарплата сдельная: сколько кубов кладки выложил, столько и заработал. А ты представь, что на 10 минут каждый час перерыва требуешь: это же сколько кирпича с раствором наверх не затащишь? Какому Юсуфу-Ибрагиму это надо? Они потом тебя «пригласят» поговорить — их будет человек двадцать, ну и… Бывали случаи избиения крановщиков в стране, и не раз.

Я как-то отказался нарушить инструкции и подавать банку с раствором за дом, да еще к тому же ставить ее на балкон — то есть в невидимую зону. Мне прораб сразу по рации передает: «Я нарушаю, и ты должен нарушать».

Хотя, по идее, даже приказ Владимира Путина не обяжет нас делать что-то согласно нарушениям инструкции. Потому что у нас есть инструкция, утвержденная Ростехнадзором. Мы как капитаны корабля: сидя на кране, ты сам себе разрешаешь делать то или иное. Реально каждый день сидишь в кране и думаешь: «Не дай бог что-то случится». Тебе тогда либо тюрьма, либо могила, ну еще инвалидом можно остаться...

Ростехнадзору, кажется, сдано в лучшем случае 20% кранов, а остальные 80% никто не проверял.

У нас на одном из объектов недавно у крана упала стрела. Произошел обрыв троса. Связано это опять же с состоянием оборудования. Фирма, которой принадлежал этот кран, эксплуатирует очень много башенных кранов. Но у них даже нормального ОНК нет [ограничитель нагрузки крана]. Тросы за несколько лет здорово подорожали, и теперь их даже целиком не меняют — стараются починить, поставить на краны поменьше, в общем, выкрутиться. 

Раньше руководители фирм в краны вкладывались, а сейчас в погоне за прибылью про это просто забыли. Хотя и сейчас есть фирмы, у которых краны — даже старые — в  превосходном состоянии. У них работают все защиты, все перегрузки. Там начальники пусть не стоят за крановщика, но всегда говорят: «Ни в коем случае вбок не тяни, потому что это повреждает кран. Перегруза не допускай, больших нарушений, ведущих к нагрузке на кран, не допускай».

Ну а есть такие: залез ты на кран — и полтора месяца тебе вообще никто не звонит. Хотя раз в 10 дней кран должен осматривать электрик и слесарь, раз в месяц в журнале обязан расписаться механик. Он должен приехать и со мной поговорить — нет ли претензий к крану, к слесарям, нет ли претензий к электрикам. А что у нас происходит на стройке? Ломается датчик — отключим! Ломается анемометр [прибор для измерения ветра] — не беда! Техкарта на стройке отсутствует уже лет 10 как фактор. И на все это просто никто не обращает внимания.

Очень многие ребята внизу работают без касок.

Я сейчас прорабу жестко сказал: кто-то снял каску  — останавливай работу. То есть это в том числе и от нас зависит, мы с себя ответственности не снимаем. Если я два раза остановлю кран — они поругаются, но до них дойдет.

Можно и нормально работать, по нормативам. Вот, например, Крымский мост: все четко! Все инструкции, рабочее время: все как положено. Одно плохо — зарплата маленькая, ну тысяч 30 получаешь, и это в командировке. Кран там другой был — стрела управляется с земли, но это немного не то. Приятнее, ходишь по земле, двигаешься с манипуляторами вместе, но груз не чувствуешь.

Вообще, люди на стройке менялись — сначала наши работали, потом чуваши, потом марийцы, а теперь Средняя Азия: узбеки, таджики, какие-то нелегалы с бумажками. Это никому не интересно, зато экономия. 80 процентов бригад-монолитчиков — нелегалы.

«Бывали случаи, когда люди и сознание теряли»

Конечно, мы любим свою работу, любим высоту. Это, наверное, немного экстремальный вид деятельности, потому что во время ветра и кран, бывает, раскачивается. Качка бывает неслабой — полтора-два метра в разные стороны. Ты груз берешь — кран наклоняется; груз поднимаешь — кран чуть присядет. Все чувствуешь — сразу понятно: о, груз-то тяжел слишком, давай обратно! Своеобразный адреналин. Еще, к примеру, залезешь с утра на высоту — город у тебя на ладони и восход солнца: просто завораживает.

Но провести целый день в закрытой кабине в любом случае непросто. Поэтому стараешься брать с собой как можно больше воды — кто-то, например, сразу берет наверх пятилитровую «баклажку», кому-то двух литров хватает. 

Бывали случаи, когда люди и сознание теряли: недавно одна крановщица провела целый день в душной кабине, спустилась, села, а подняться уже не может.

Кстати, женщин среди крановщиц более 40%. И они точно так же подвергают себя риску.

В Москве недавно упал кран (наверное, работали с нарушениями) — крановщица сейчас на инвалидности.

С учетом уровня риска, который мы на себя берем, хотелось бы, чтобы отношение к роли крановщика было другим — таким, как было в советское время. А нас сейчас опустили ниже плинтуса.

Немало коллизий возникает из-за разницы в менталитете. У жителей Средней Азии есть такая маленькая фишка — они привыкли днем отдыхать с 15:00 до 17:00 часов, потому что у них там в это время самая тяжелая жара. И здесь они делают то же самое. А потом с 17:00 до 19:00 гонят — во-первых, чтобы добрать объемы, а во-вторых, показать: «Смотри, нащальника, до победы работаем!» И с 5 до 7 вечера, когда ты понимаешь, что рабочий день уже идет к концу, что надо бы, действительно, начинать расслабляться перед слезанием… Какое там!

В конце рабочего дня все то же самое. Выключаешь всю систему, обесточиваешь кран, минут за 10-15 спускаешься, заполняешь журнал. Прораб опять-таки обязан его подписать. А обычно бывает так, что ты спускаешься, а его уже нет. Хотя по факту, если он тебе его не подписал, утром без составления акта об этом мы к работе приступать не имеем права.

Рабочий день заканчивается по-разному. Если заливается огромная площадь бетона, этот процесс может длиться и до утра. А если где-то работы чуть поменьше — то в среднем в 7-8 часов вечера. То есть люди практически живут на кранах.

Если работать так, как положено по ТК РФ, то при ставке 220 рублей в час наша зарплата будет составлять 30 тысяч рублей на руки. Все остальное — наше личное время. Да, ты можешь заработать на кране и 60, и 80 тысяч рублей. Но для этого вместо положенных 160 часов в месяц ребята работают от 300 до 370 часов. Хотя нам, как всем нормальным людям, хочется проводить время дома с семьей. Мы просим увеличить ставку — при том уровне ответственности, который лежит на крановщике, и условиях, в которых ему приходится работать, эта сумма более чем оправдана.

Подписывайтесь на канал "Взгляд изнутри" и делитесь статьей с друзьями