Край Света

Кан Саламандр был первым из девяти жрецов, присягнувших Темному Лорду. Он догадался раньше других и гордился. Успели, понятное дело, не все. А те, кому удалось запрыгнуть, как говорится, на хвост улетающему дракону, довольствовались маленькими губерниями где-то в промозглой Хорварватии. То ли дело его владения. Благолепный Дом-Доминион.

Кан Саламандр стоял у окна, обрамленного алыми шторами, и смотрел, как цветочник поливает клумбы у входа в особняк. Здание ограждало от улицы двухметровая изгородь из виноградной лозы. Но если приблизиться к ней, становилось понятно, что это не лоза, а...

— Ай! — вскричал цветочник, неосмотрительно повернувшийся к изгороди спиной. Что-то ужалило его в спину.

...змеи, переплетающиеся телами, ползущие по бесконечно-замкнутому узору. Кан Саламандр улыбнулся. Цветочник выронил лейку, упал на колени, а затем уронил лицо в пыль. Змеи пошипели и снова замерли, декоративно изогнувшись.

Кан Саламандр отвернулся от окна, зевнул и подошел к столу. Среди магических свитков, доносов и описей чужого имущества лежало кольцо. Могущественное кольцо, выкованное огненными големами для Жар Пропана, злого и вспыльчивого князя Бархоз-Трестании. Бедолага сгорел до угольков под пристальным взором Кана Саламандра, у него не было ни малейшего шанса использовать кольцо для защиты. Преференции Темного Лорда дают слишком много возможностей. Становится даже скучно. Вот зачем ему теперь это кольцо?

Кан Саламандр вгляделся в тонкую ювелирную работу. Он и не думал, что такое под силам неповоротливым големам. Кольцо пламени, в котором каждый язычок пляшет отдельно от остальных.

Кан Саламандр задумчиво посмотрел в окно. Цветочник все еще лежал на земле, но Кан Саламандр смотрел сквозь него, искал взглядом что-то в чертогах разума. Затем улыбнулся, и на этот раз улыбка задержалась на лице дольше обычного. Он сделал движение рукой — прозвучал невидимый колокольчик. В коридоре послышались торопливые шаги.

Город стоял на куче щебня. Как будто кривые обломки черных скал были свалены по недоразумению на равнине. Зазубренные валуны, как наконечники копий торчали из земли то тут, то там. И между ними выросли дома.

Чернильница. Произнося это название, всякий считал своим долгом плюнуть себе под ноги.

Сегодня, как впрочем и всегда, в Чернильнице шел дождь. Черные булыжники мостовой блестели под луной. Привыкшие к влаге дома сносили потоки воды, отправляли ее по сточным трубам вниз, чтобы она поскорее убиралась сквозь канализационные решетки. Улицы были пусты. Дождь заполнил тишину. Повороты Косой улицы перемигивались друг с другом тусклыми фонарями.

Насквозь мокрая собака перебежала дорогу, но остановилась у поворота в Черничный переулок. Из переулка блеснул огонь, и на Косую улицу вышла эльфийка в кожаных штанах и белой рубахе, с пистолем за поясом. Дождь щедро поливал ее, а она все оглядывалась по сторонам. Наконец, она пошла по Косой направо, а через пару кварталов скрылась за дверью с вывеской «Кислая капуста».

— Добро пожаловать! Если хочешь потратить награбленное у честного народа, мы не против! — сказал ей на входе нос картошкой с двумя мутными пузырями поверх (предполагалось, что органы зрения).

Этилен прошла мимо и села за барную стойку.

— Ни черта не платите в казну, да! — кричал сзади пьяница.

Бармен вопросительно двинул подбородком вперед.

— Сливовицу. О чем толкует этот приятный малый?

Бармен посмотрел поверх плеча Этилен и, занеся бутылку с настойкой над рюмкой, сказал:

— Мы здесь все честные люди. Работаем, платим налоги.

— Не сомневаюсь. А причем здесь эльфы?

— Ты по главной дороге сюда ехала?

— Нет.

— М-м, воздушный транспорт... Этого следовало ожидать. Значит, ты знаешь, что по этим дорогам ездить не самое большое удовольствие. А деньги на благоустройство поступают из казны. Ну и мы здесь задаемся вопросом — почему вы, эльфы, ходите в шелках в Клинче, а на дороги жаловался еще мой прадед.

Этилен посмотрела на бутылку, застывшую в руках бармена, и положила на стойку горсть монет. Тот впился в них глазами и с отвращением налил настойку.

— Я не работаю на короля, — сказала Этилен, держа в руках рюмку. — И хочу, чтобы несправедливости пришел конец не меньше вашего.

— Ну да, — буркнул бармен. Этилен выпила рюмку залпом.

Там, где улицы спотыкались и падали на берег моря, в землю были вбиты сваи городского порта. Соленые брызги орошали лица рыбаков, бредущих по пирсу.

В этом месте от Чернильницы как будто откусили кусок, и ее содержимое стекало на пляж.

— В порту пахнет спермой, — сказал толстый гоблин в дырявых шортах и расхохотался. Пахло действительно очень сильно. Рыбой, конечно же. Но народная мудрость гласила, что в порту не только рыбы в избытке. — Показать места?

Перец скривился и промолчал. Он ненавидел вульгарность во всех ее проявлениях. Перец тоже был гоблином. Он был одет в бриджи и легкие сапоги, из защиты были только наручи и поножи.

— А чё у тебя пузо голое? Кишки выпустят на раз-два! А коленки и локти бережешь... — нахмурил брови толстяк.

— Это не для защиты.

— А для чего?

Перец не удостоил толстяка ответа и пошел дальше, мимо складких помещений и барных вывесок.

Пристань облепили светляки фонарей. Перец взошел на пирс и двинулся к единственному кораблю, стоящему в порту этим вечером. Остальные снялись с якоря еще утром и повезли зерно в Баханду. Людям нечего есть, а они продают хлеб за море! Перец стиснул зубы.

На палубе прохлаждался человек с видом будто он ждет, когда его заберет на вечную прогулку Смерть. Или будто он сам и есть костлявая невеста.

«Отличный попутчик», — подумал Перец и кашлянул.

Впалые глаза повернулись к гоблину. Худощавый мужчина был капитаном, догадался Перец по кольцу на указательном пальце. Капитан отстукивал кольцом по дереву — очевидно, отсчитывал дни до кончины.

— Вы отправляетесь на Край Света? — спросил Перец.

— Края Света не существует, друг. А корабль никуда не идет. Тебе нужно было прийти утром.

— Вы Рогоза Аскет?

— А кто спрашивает?

— Меня зовут Перец.

— Ну, предположим. И что тебе нужно?

— Я ненавижу эту страну. Ненавижу Бархатцу. То, что с ней сделали. И тех, кто с ней это сделал. А больше всего ненавижу тех, кто позволил им это с ней сделать.

— М-м, — промычал Аскет. — Ну и что?

— Я знаю, что вы тоже не в восторге. И хотите доплыть до Края Света, чтобы...

— Чтобы что?

— Чтобы все исправить. Найти волшебный источник, из которого все проистекает, войти в него и изменить течение времени.

— Кто тебе рассказал эти сказки, сынок?

— Думаете, я шпион из Клинча? — Перец повернулся спиной, и перед Аскетом предстала татуировка в виде десятков палочек, перечеркнутых горизонтальной чертой.

— Ого. Сколько тут?

— Двадцать три. Я вырос в рабстве. Думаете, пока я копал навозные ямы и забивал фей, во мне любовь к королю росла?

— Ладно, добро пожаловать на корабль.

Солнце стояло в зените. Корабль шел на полных парусах. Вокруг простиралось голубое полотно, разделенное пополам линией горизонта. В воде все еще попадался мусор, на который не скупился портовый сброд, а сама Чернильница уже терялась на горизонте.

— Ты хочешь сказать, что допрашивал эльфийку с таким же пристрастием, как и меня? — не унимался Перец, буровя Этилен глазами, полными ненависти.

Рогоза Аскет лишь пожал плечами. Он стоял у штурвала. Перец и Этилен только что узнали о своем соседстве на корабле, и теперь допытывались у капитана о причинах его неразборчивости в пассажирах.

— Ты, наверное, думаешь, что эльфам открыты все двери? Что я озолотила уважаемого капитана? Ты понимаешь, что сам делаешь то, в чем обвиняешь гоблиноненавистников?

— Не думай даже начинать говорить на эту тему. Вашими стараниями целые поколения моей семьи прозябают в бедности в то время, как вы загребаете золото лопатой. Даже не думай жаловаться на претеснения эльфов. Ты ничего не знаешь о претеснениях.

— Нашими стараниями? Чьими конкретно, прости? Всех эльфов? Вот именно эльфы берут взятки, эльфы не платят налоги, эльфы распродают Бархатцу чужеземцам. Так ты полагаешь. А то, что делают люди вокруг тебя — не так уж важно, ведь они жертвы, да? Каждый день мне приходится выбирать одну из двух зол. Знаешь, почему на меня не работают гоблины? Нет, не потому, что я эльфийка. Они с радостью продадутся за пригорошню монет. Но они не хотят прилагать усилий. Они рассказывают о рабстве, но когда им даешь свободу — они не готовы брать ответственность.

— Ну да. Это ты — жертва. А помирающие от голода дети — просто выдумка.

— Нет. Я не жертва. Просто мир формируется умами сотен эльфов, гоблинов, людей — всех, кто ходит по этой земле. И все они думают о том, как получить быструю выгоду. И это я хочу изменить.

— Полагаю, вы пришли к соглашению, — резюмировал Рогоза и посмотрел на обоих, ясно давая понять, что выслушивать их перепалку он больше не намерен: выпучил глаза, складки на лице разгладились, а зубы сжались.

— Соглашению?! — начал было Перец, но осекся. В небе над кораблем что-то происходило.

Аскет и Этилен посмотрели туда же, куда и он, и увидели огненные всполохи. То тут, то там в небе огненные брызги взрывались, образуя огромное кольцо, через которое проплыл бы корабль, если бы умел плавать по небу.

— Что это? — спросила Этилен и поежилась. Как будто вспомнила что-то нехорошее.

Рогоза стоял в безмолвии, как тростинка на ветру, уперив круглые глаза в аквамариновое небо.

Огненное кольцо вспыхнуло, и они услышали крик — похожий на птичий, трубный рев. В центре кольца возник дракон — огромное безногое с двумя крылами, оранжевые глаза с полосками зрачков и два роговидных отростка на голове.

Этилен вскинула пистоль, и розовое облачко дыма взвилось в воздух. Мимо.

Рогоза побежал на нижнюю палубу, а дракон снова издал крик и ринулся вниз.

Этилен выстрелила еще раз: сейчас точно попала, но ни царапинки! Дракон приземлился на палубу, набухая кольцами, изогнул шею и посмотрел ей в глаза. Щелки зрачков распахнулись, в двух черных омутах кипела смола. Она оглянулась в поисках Перца: тот вскарабкался на мачту.

Дракон поднял крылья, как будто призывая преклониться перед смертью, и, шипя, раскрыл пасть. В этот момент Перец прыгнул.

Схватившись за драконью шею, он воткнул в нее великанскую булавку, и дракон, завопив, взмыл в небо.

Этилен продолжала стоять на том же месте, а дракон метался по небу.

В ушах заложило от его воплей, и Этилен в полной тишине двинулась к проходу на нижнюю палубу. Она позвала Рогозу, но не услышала своего голоса. Обернувшись, она увидела, как дракон падает в воду. Безмолвный всплеск, и вода скрыла рептилию.

Этилен бросилась к борту. На поверхности показалась голова Перца. Этилен схватила лежащую рядом веревочную лестницу и бросила ее в воду.

Корабль плыл по ночному морю. Звезды колыхались в небе, палуба поскрипывала. Рогоза зажигал фонари. К мутным стеклам липли мушки. Где-то на корабле какие-то забытые на палубе снасти стучались друг об друга в такт волнам.

Этилен и Перец сидели за столом, вынесенном на палубу, закутавшись в плащи. В руках у них было по кружке горячего имбирного чая.

Этилен думала об огненном кольце, из которого появился дракон. Что-то в нем было знакомое...

— Это маленький мир, — сказал Рогоза как будто сам себе. — Мы скоро достигнем Края.

Перец смотрел на черные волны. Ветер заставлял его щуриться.

— Так зачем ты здесь? — наконец, спросил он.

Этилен задумчиво поставила чашку на стол, потом подняла глаза на Перца.

— Я хочу сделать так, чтобы Темный Лорд никогда не рождался.

Перец проснулся от шума. Ровномерный, неутихающий, громкий шум воды. Корабль дал течь? Нет, это что-то другое. Перец вышел из каюты и поднялся на палубу. Рогоза стоял у штурвала и смотрел вперед, не моргая. Этилен нервно прохаживалась вдоль борта.

Край Света. Вот что это было. Толщи воды, спадающие с края земли в неизвестность. Перец взглотнул. Времени осталось немного. Через считанные часы он войдет в источник всего сущего и повернет время вспять. Но готов ли он это сделать? Перец посмотрел на Этилен. У них общий мотив, они хотят освободить Бархатцу от гнета Темного Лорда, искоренить вражду народов.

Цель Перца менее масштабна, он хочет отправиться в прошлое и направить войска Темного Лорда прочь от Бархатцы. Этилен хочет вычеркнуть Темного Лорда из истории.

— Сколько людей уже отправлялись на Край Света? — спросил Перец Аскета.

— Они плывут сюда сколько я себя помню.

— Но никто не возвращался обратно?

— Никто.

Значит, никто не знает, получилось ли у них сделать то, о чем они мечтали. Может быть, история Бархатцы исковеркана смельчаками вдоль и поперек, но для нас все как в первый раз.

Этилен придется пробиваться гораздо дальше в прошлое. Говорят, сможешь ли ты дойти до нужного момента в прошлом — зависит от силы воли.

Раздался звон колокола. Рогоза дернул за веревку. Матросы начали сновать туда-сюда по палубе, делая приготовления. Перец удивился, увидев их. Такое ощущение, что все это время они старательно избегали возможности быть замеченными. Корабль должен был вернуться в Бархатцу, и матросы обеспечивали безопасное отступление — спускали на воду механизмы для обратной тяги.

— Занимайте места в шлюпке, — приказал Рогоза. Перец и Этилен послушались. Шлюпку спустили на воду, сверху что-то крикнул один из матросов, и они поплыли прочь от корабля.

Волны лихорадочно лизали дно шлюпки. Перцу казалось, будто их скорлупка бултыхается в тазике с водой. Одно движение может унести ее на другой конец емкости. Перец на мгновение ощутил себя игрушкой — его передернуло.

Корабль остался позади. На корме стоял Рогоза Аскет и смотрел им вслед.

— Как ты думаешь, откуда появился этот дракон? — спросила Перца Этилен.

— Не знаю, но огненное кольцо показалось мне знакомым.

— Мне тоже. Мне кажется, я не просто видела его раньше... Как будто оно как-то связано со мной. Когда я впервые появилась в Чернильнице... я помню всполохи огня в переулке...

Перец уставился на Этилен глазами полными ненависти.

— Что? — Она опустила глаза вниз, и увидела, что Глаз Страдальца вывалился из мешочка и болтается прямо у нее на коленях. Большой перламутровый шар с красными прожилками висел на цепочке, закрепленной у Этилен на поясе. Мутная радужка и белый зрачок глядели на Перца.

— Зачем тебе этот артефакт? — процедил Перец.

Этилен пристально смотрела на него, но ничего не отвечала.

— Глаз божества, вскрывшего себе брюхо, чтобы дать родиться этому миру. Взглядом уничтожающего вселенные.

Этилен не моргая глядела на Перца, в то время как ее рука тянулась к пистолю.

— Ты хочешь не избавить мир от Темного Лорда. Ты достаточно умна, чтобы понимать: Темный Лорд — не ошибка, а закономерность. Не он, так другой. Ты хочешь бросить Глаз Страдальца в источник всего сущего, чтобы избавить мир от самого себя. Уничтожить все разом.

Этилен стиснула зубы, а ее рука легла на пистоль.

Перец выбросил вперед локоть, голова Этилен дернулась — гоблин попал наручем ровно по носу. Эльфийка направила на него пистоль, но он уже перемахнул через борт. Капая кровью на весла, она водила рукой по сторонам, высматривая в волнах гоблина.

Солнце с издевательской жизнерадостностью выглянуло из-за облаков. Корабль Рогозы был далеко, на корме все еще виднелась фигура Аскета. Но он вряд ли видел, что происходит на шлюпке.

Этилен повернулась к Краю Света. До обрыва оставалось около сотни метров. И в этот момент руки гоблина сомкнулись вокруг ее шеи. Перец обхватил ее сзади. Она выстрелила в воздух. Розовый дым метнулся в лазурную тишь. Рогоза явно слышал выстрел, но не шелохнулся.

Этилен дотянулась до головы Перца и схватила его за волосы. Он закричал и стянул Этилен в воду. Они сцепились в воде, сжимая друг другу шеи.

— Пусть страдают другие, мы пострадали сполна, — сказал Перец.

— Никто не готов уступать этот мир другому, так пусть он не достанется никому, — сказала Этилен.

Их лица раскраснелись, а пальцы побелели. Солнце полностью обнажилось и теперь слепило глаза.

— Я убью тебя и направлю Темного Лорда на эльфов.

— Я убью тебя и уничтожу весь мир.

Оба не заметили, как шлюпка сорвалась с обрыва. Они доплыли до Края Света.

— Убью, — хором сказали они и упали вниз.

Они падали вместе с потоком, вокруг не было ничего кроме воды, пока они не влетели в горлышко бутылки. Да, горлышко бутылки. Ничем другим оно не являлось.

Всплеск, и вот они плавают внутри огромного сосуда, продолжая душить друг друга. Вода вокруг темнеет, наполняясь их ненавистью, пока не становится черной.

Тогда Кан Саламандр закрывает бутылку пробкой. Он снимает кольцо с пальца и дует в него. Из кольца падает маленький человечек. Кан Саламандр ловко подхватывает его и ставит на стол, на котором раскинулась Бархатца. Человечек запрокидывает голову. Наверное, смотрит на слепящее солнце, чтобы определить направление. А затем начинает топать по дороге.

Кан Саламандр встряхивает бутылку. Внутри уже нет ничего кроме черной слизи. Кан Саламандр капает из бутылки на стол, и в лесах Бархатцы начинают копошиться огромные личинки.

Кан Саламандр садится в кресло, складывает руки шпилем и начинает наблюдать. Он улыбается.

Иллюстрация: Виталик Дюпин.

Текст по мотивам иллюстрации: Антон Зайцев.