Костолом
КРИПОТА
Автор: Тьере Рауш (LostSummoner)
- К сожалению, ничем не могу помочь. Лекарство привезут только на следующей неделе.
Я раздраженно цокнул языком, откинулся на спинку кожаного кресла. Хотелось громко заорать.
- По телефону мне сообщили....
- Да, я в курсе,- не менее раздраженно произнес седовласый мужчина с очками-половинками на носу с горбинкой. - Уверяю вас.
Он встал, заложил руки за спину, дошел до окна с широким подоконником, на котором были разложены кипы книг и подшивки со старыми журналами. Из-за тусклого освещения в кабинете огни города видно просто замечательно.
- В вашем случае задержка не будет иметь никаких последствий, всего лишь первая стадия, ее легко сдерживать. Главное, не нервничать. Если позволяют средства, то останьтесь здесь, погуляйте по городу.
Мужчина повернулся ко мне, слегка улыбнулся. Я никак не мог воспроизвести в памяти его фамилию, хотя сидя в коридоре и ожидая своей очереди раз сто прочитал ее на позолоченной табличке на двери кабинета.
- В нашем городе просто замечательные музеи. Например, музей кукол. Когда я впервые оказался там, то восторгу моему не было предела! Фарфоровые, тряпичные, даже бумажные и плетеные. Ну, право слово, что же вы так побледнели?
Действительно, отчего же? Долго ехал черт знает куда за лекарством, а его, оказывается, нет в наличии. Пузырек с остатками предыдущей порции уже почти опустошен, раствора хватит буквально на пару уколов. Когда мне выдают полный флакон, то сразу меняется и самоощущение. Такое еще бывает, когда в бумажнике лежит целый ворох хрустящих купюр. У всех у них приличный номинал и ты идешь по улице, зная, что, по крайней мере, в этот момент можешь позволить себе многое. А когда купюр становится все меньше, испаряется и уверенность. Вот и у меня то же самое, только речь про лекарство.
- Музей часов еще. На прошлой неделе привезли удивительный экземпляр - копию карманных часов, которые, по слухам, могли поворачивать время вспять. Сделано, конечно, потрясающе. Или же музей алкоголя,- улыбка на губах мужчины стала шире.- Я советую его всем своим пациентам с нестерпимыми болями. На выходе из музея имеется лавочка, где торгуют разными настойками. Если взять ту, что на тысячелистнике, то неделя пролетит незаметно.
- Спасибо, как-нибудь обойдусь,- процедил я сквозь зубы, оглядываясь по сторонам.
- А, конечно же, музей мертвецов. Настоятельно рекомендую посетить,- мужчина подошел к своему столу, налил из графина немного воды в стакан. Я удивленно приподнял брови.
- Серьезно? У вас покойников в музее выставляют?
- Ну,- мужчина сделал глоток,- скажем так, обычных вы там не увидите, а вот на занятные случаи насмотритесь вдоволь.
Я встал, поднял с темно-зеленого ковролина свой рюкзак.
- Спасибо, до следующей недели.
Мужчина кивнул мне, поправил ворот своего халата. Интересно. Во всех больницах, коих я за свою жизнь напосещался вдоволь, врачи носили белые халаты. Здесь же весь персонал одевался в черное.
Выйдя из кабинета, я первым делом снова поглядел на табличку на двери. Доктор Адальзен. Чуть ниже его специализация: костоправ. Достал смартфон, сфотографировал табличку, чтобы как следует запомнить фамилию, спустился по широкой лестнице на первый этаж. Медсестра за стойкой регистратуры в чепчике и строгом платье, поверх которого повязан фартук, приветливо улыбнулась и пожелала всего хорошего. Не стал отвечать, лишь кивнул, застегнул куртку, вышел в морозные сумерки. Издалека доносился звон церковного колокола, призывающий к вечерней молитве. Начинался снегопад.
Возвращаться в гостиницу не хотелось, потому я просто отправился бродить по улицам, то и дело задирая голову, чтобы получше рассмотреть дома. Каркасные своды, зубчатые стены и резные лепнины. Витражные окна. Вытянутые вверх острые шпили башен, колонны, держащие своды и арки. Складывалось впечатление, что выйдя из поезда сегодняшним утром я попал в абсолютно иной отрезок времени. Здесь одевались весьма старомодно, носили длинные зонтики, чтобы прикрыть одежду, цилиндры и пышные прически от снега или дождя. Автомобили, пусть и двигались быстро, выглядели так, словно попали на дороги с картинок начала двадцатого века. Хоть меня и предупреждали, что город живет сам по себе, находясь будто вне времени, все равно это выглядело странно.
Зато сюда исправно поставляют лекарства. Да и немудрено, ведь по статистике именно в Кюргерде находится большая часть больных синдромом Фрауке, названным так в честь первой пациентки, у которой этот самый синдром был обнаружен. Если вкратце, то кости по какой-то причине меняют свою структуру на нечто, похожее на кристаллы молочного цвета. Эти кристаллы хаотично растут внутри тела, нередко разрывая органы и мышечные ткани. Человек от сильной боли сходит с ума, может бросаться на своих родных и близких. Я не понаслышке обо всем этом в курсе. Мои кости начали меняться, когда я достиг тринадцати лет. Первый приступ случился в школе, на уроке биологии. Кристаллы пропороли правую кисть. Я залил кровью всю парту, испачкал одежду. Одноклассники резво повскакивали со своих мест и скучковались у учительского стола, испуганно тараща глаза. Сама учительница бросилась в медпункт, а я сидел и смотрел на то, как вспарывается кожа на предплечье и прорезаются кривые кристаллы. Не мог пошевелиться или даже закричать от боли. А боль была. Обжигающая, злая. Будто руку в чан с кипятком сунул.
Дальше - хуже, если не предупреждать рост кристаллов уколами или приемом таблеток. Везло тем, кто умирал очень быстро. На просторах интернета же ходили страшилки о таких больных, у которых кристаллы обернули сердце и мозг, поместив их в непроницаемую оболочку, деформировали тело. У людей удлинялись ноги, превращались в подобие заостренные конечности ракообразных, например, как у колючего краба. Нечто несуразное, нелепое и при этом пугающее до ужаса. Таковыми становились и руки, человек теперь передвигался на четырех конечностях, подаваясь вперед. Нередко появлялись и дополнительные ноги, не всегда развитые до конца, они могли болтаться по бокам и мерно стукаться друг о друга. Из позвоночника появлялись шипы, про лицо говорить вообще жутко: зубы становились огромными, оттягивая вниз челюсть. Короче, ничего приятного. Учитывая, что к моменту полной деформации человек лишался разума, синдром Фрауке превращал еще недавно здравомыслящее существо в бешеное чудовище, что знает только боль, постоянно ищет покой и любого появляющегося на пути рассматривает как угрозу и желает эту угрозу устранить. Первая пациентка, у которой обнаружили данный синдром, немного не дошла до полной деформации, поскольку мать застрелила девочку из охотничьего ружья. Тело затем отдали на исследования. Синдром даже имеет градацию на несколько стадий.
У меня диагностировали первую стадию, когда кристаллы прорывают кожу на лице, плечах, руках и ногах, но не затрагивают брюшную полость и важные органы. Впрочем, после нескольких бессонных ночей на форумах таких же больных, я понял, что при определенных ситуациях, чаще всего стрессовых, болезнь может начать прогрессировать, причем резко. Нельзя заниматься активными видами спорта, зато очень полезно плавать, это расслабляет тело и убирает боль, хотя бы ненадолго. Ах, да, забыл сказать. Боль присутствует всегда, она, возможно, тупая и едва различимая, но сильно мешает спать.
Родителям я очень благодарен, они принимают меня таким, какой я есть и не жалеют денег на лекарства. Правда, имеются крайне интересные личности, считающие больных чуть ли не дьяволом во плоти. В некоторых организациях кандидатам отказывают в работе, если узнают о наличии синдрома. У таких людей меньше шансов создать семью или завести детей, ведь никому не хочется возиться потом с больным ребенком, поскольку синдром в большинстве случаев передается по наследству. А возиться придется, ведь полного излечения от этой болезни не имеется, есть только препараты, купирующие приступы и имеющие побочные эффекты в виде раздражительности и иногда - чрезмерной апатии. Для каждой стадии свое лекарство.
Болезнь не передается при касаниях, воздушно-капельным путем, через слюну. Чаще всего ею можно заразиться через кровь, поэтому при приступах лучше отойти в сторону от больного, если у вас есть открытые раны или не хотите, чтобы кровь попала в рот.
Врачей, работающих с синдромом Фрауке, называют костоправами. Сам синдром, даже больные, нередко называют костоломом. Как и откуда костолом появился - неизвестно. Кто-то считает, что это разновидность мутации, ведь при ближайшем рассмотрении отломанные у больных кристаллы частично или наполовину состоят из костных тканей. В принципе, мне без разницы. Да, после самого первого приступа прошло шесть лет и все эти годы я не могу заснуть без снотворного и обезболивающих. Я постоянный посетитель бассейна, что неподалеку от моего дома. О личной жизни лучше не говорить. В моем городке больных немного, но каждого жителя спроси и он назовет вам фамилии тех, что с синдромом. Какая девушка в здравом уме согласиться со мной встречаться?
С костоломом и при надлежащем выполнении рекомендаций врачей я могу прожить лет до сорока, потому что после тридцати первая стадия резко может измениться. Больные с тяжелой версией костолома не доживают и до двадцати.
Незаметно для самого себя, я дошел до музейной улицы, где было полностью перекрыто движение для автомобилей и общественного транспорта. Между зданиями музеев находились небольшие торговые лавки, где желающие могли приобрести сувениры. Народу не очень-то много, вечер все-таки, обычно по музеям днем ходят. Однако возле одного из них собралась довольно внушительная толпа. Я подошел поближе, чтобы услышать, как гид, миловидная женщина с копной каштановых волос, рассказывает о новом экспонате прибывшем в музей буквально несколько дней назад. На афише изображено существо, которое отдаленно напоминало ангела. Да, да, у существа имелись самые настоящие крылья. Несложно догадаться, что я оказался у музея мертвецов. Сама мысль о том, чтобы выставлять экспозицию из покойников может показаться кому-то дикой. Мне, впрочем, было все равно. К тому же доктор Адальзен рекомендовал.
- Возьмите брошюру,- сгорбленный старик у входа в музей протянул мне яркую листовку.
- Спасибо,- пробормотал я, вглядываясь в лицо того же существа, которое поместили и на афишу. Безмятежное. Белоснежная кожа, слегка подрумяненная на скулах. Интересно, как же в музее хранят мертвые тела?
Я вошел внутрь и подошел к окошку кассы, откуда на меня смотрела суровая пожилая дама в круглых очках на серебряной цепочке.
- Один взрослый,- сказал я, доставая из кармана бумажник. Хм, а водят ли сюда детей?
Дама кивнула, взяла деньги, протянула билет, дизайн принта которого мне даже понравился. Выложенные в длинный ряд гробы с прозрачными крышками, где лежали красивые девушки в легких одеждах. Венки на головах, руки сложены на груди. Пожалуй, я даже заинтересовался.
Помещение самого музея имело весьма любопытную структуру. Мы поднимались по спиральной широкой лестнице без ступеней, а вдоль стен были выставлены сначала вертикальные прозрачные колбы со специальным раствором и замершими в нем экспонатами. Запах формалина, ладана и мускуса. Первый круг спирали - юные девушки. У всех открыты глаза и глазные яблоки напоминали мутные хрустальные шарики. Сначала я не заметил, но по мере завершения круга у девушек находились различные интересные детали внешности, начиная от самых незаметных, вроде скрюченных кистей рук, заканчивая тяжелыми искривлениями позвоночника. Возле каждой колбы - табличка с именем, кратким жизнеописанием и недугом, которым страдала умершая. Не по себе мне стало от гнетущей атмосферы, поскольку никто из посетителей не смел проронить ни слова, а гид говорила с нами полушепотом, наверное, чтобы мы полностью погрузились в рассказ. А еще складывалось впечатление, словно глаза покойниц неотрывно следят за каждым твоим шагом. Я напрочь позабыл о цели своего визита в Кюргерд. При всей этой жути, глядеть на данные экспонаты хотелось беспрестанно, настолько прекрасными казались лица. Всего я насчитал двенадцать колб и, на переходе к другому витку спирали, гид сказала о том, что все девушки приходятся друг другу сестрами.
На втором витке спирали вдоль стен расставили те самые гробы с прозрачными крышками.
- Нетленные наследники, как мы называем эти экспонаты,- ласково сказала гид, проведя ладонью в перчатке по крышке одного такого гроба. В гробах только цветы, атласные подушки да тела молодых юношей и девушек, разодетых в камзолы и платья. Здесь уже пахло поприятнее. Какие-то духи, жженый сахар, нарезанные яблоки. Впрочем, яблоки-то с гнильцой.
- Дурят ведь,- послышалось позади меня. Я невольно обернулся и встретился взглядом с высоким краснолицым мужчиной, который скептически рассматривал тела.
- Чего уставился?- грубо спросил он у меня. Я не нашел что ответить, потому просто пожал плечами.
- Дурят, говорю,- продолжил говорить мужчина.- Точно живые лежат, а их нетленными нарекают. Актеров положили. А если я постучу по гробу, глазенки откроют?
- Нет,- нас услышала гид и мягко улыбнулась.- Мертвецы не могут сделать этого сами. У экспонатов на предыдущем витке глаза мы открывали с помощью специальных приспособлений.
Мужчина хмыкнул, прошел вперед, я же задержался у гроба молодого человека с длинными рыжими волосами и ногтями, которые уже начинали загибаться внутрь. Табличка гласила, что он являлся выходцем из одного титулованного дома, ничем не болел, просто однажды не проснулся. Списали бы на летаргический сон, однако настояли на вскрытии. И оно показало, что внутри юноши не имеется никаких органов, их кто-то похитил. Рядом с описанием - черно-белая истертая фотография, демонстрирующая полую грудную клетку, разломанные ребра и такую же полую брюшную полость. Чуть ниже - легенда о проклятии, будто юноша отверг кого-то, знакомого с ведьмовством. И этот кто-то сказал, что так и быть, станет юнец по-настоящему пустым. Пока я читал, то боковым зрением заметил какое-то движение. Поднял голову к лицу трупа, а у него глаза приоткрыты. Ярко-голубые. Реснички черные, длинные.
У меня сердце ушло в пятки, потому я поспешил нагнать свою группу и гида. Увидев, что я перепугался, гид спросила в чем дело.
- У полого глаза открылись,- робко сказал я, указывая дрожащей рукой в сторону гроба.
- Ах, вы, наверное, невнимательно меня слушали в самом начале,- гид улыбнулась.- Экскурсия будет достаточно быстрой из-за того, что длительное время в одном помещении с нашими экспонатами находиться нельзя. Видимо, у вас начинается то самое, что мы называем с коллегами эффектом долгого любования зеркальным отражением.
Я нахмурился.
- Простите?
- Когда вы стоите перед зеркалом и держите в руках свечу, либо же просто приглушаете освещение, может показаться, что ваше лицо в зеркале меняется. Эта оптическая иллюзия явит морды чудовищ, черты предков или же ваши собственные начнут меняться. Мы этот эффект наблюдаем и здесь. Если долгое время смотреть на экспонаты, то вам покажется, что они шевелятся. Начинается все обычно с этого витка нашего славного музея.
Я бы списал на запах формалина и его токсичность, да только формалином пахло лишь в первом зале. Группа двинулась дальше и чем больше мертвецов нам показывали, тем больше я ощущал на себе действие эффекта, о котором говорила гид. Мне виделось, что сиамские близнецы, сросшиеся головами, шевелят руками, что хвостатый мальчик мне подмигнул. И хвостом пошевелил. А хвост у него был не таким, каким рисуют данный атавизм в учебниках. Это самый настоящий хвост, отдаленно напоминающий крысиный. Длинный, вероятно, когда-то был гибким. В одном из залов, где на тронах сидели обугленные люди в мантиях и коронах, мне показалось, что эти люди шевелят черными пальцами и оттого в ушах стоит легкий, едва различимый треск. Так трещит лед, затянувший небольшую лужицу в ночь первых заморозков.
Чем выше мы поднимались к последнему экспонату, которого мне не терпелось увидеть, чье изображение на брошюре и афише врезалось в память так сильно, что ничем теперь оттуда не убрать, тем страшнее становилось. Воздух в музее загустевал, становился плотным. За спинами идущих через витки музейной спирали смыкалась темнота, потому что освещение зажигалось лишь над экспонатами и гасло сразу же, когда датчики переставали улавливать движение.
И что же мы увидели на последнем витке? Обнаженного молодого человека, причинные места которого завесили легкой тканью. И у него действительно имелись крылья. Им, конечно, далеко до тех, что я видел на иллюстрациях с изображениями ангелов. Передо мной же, подвешенный к потолку, был человек, страдавший от синдрома Фрауке. И его деформация вылилась в то, что мы видели сверкающие отростки, напоминающие крылья, украшенные белыми цветами. Экскурсионная группа замерла, завороженно глядя на отростки. Я же почему-то немного разозлился. Меня не трогали случаи смертей и недуги остальных экспонатов, но умершего с костоломом я воспринял как личное оскорбление.
- Этот экспонат уже окрестили звездой, взошедшей над Крюгердом,- гид восхищенно смотрела на светлые волосы, на лепестки, разбросанные под тонкими ногами мертвеца. Я подошел ближе, чтобы разглядеть табличку.
- Какой контраст! Человек, потерявший рассудок от терзающей боли, превратился в это поистине восхитительное произведение искусства,- гид повела рукой в сторону крыльев.- Посмотрите на ровную форму кристаллов. Настоящее чудо!
Табличка гласила, что перед тем, как экспонату свернули шею, он успел своими отростками проткнуть грудину младшей сестре и вспороть брюхо собаке. Из-за этого инцидента кристаллы, формирующие крылья, при определенном освещении могут выглядеть не молочно-белыми, а розоватыми. Кровь до конца не получилось смыть. Я поднял глаза на мертвеца и совершенно отчетливо увидел, как он смотрит на меня в ответ, а в следующее мгновение кристаллы проходят сквозь его глазные яблоки и веки. Я отшатнулся, чувствуя, как бешено колотится сердце. Следом за этим я ощутил, что от боли немеет левая сторона лица. Приложил к ней трясущиеся пальцы. Все верно: от испуга я спровоцировал приступ и теперь остальные участники экскурсии в ужасе бросились в стороны. Да оно и понятно, кровь попадет, все дела. Гид предложила немедленно позвонить в больницу и вызвать костоправа, я же вежливо отказался, прижимая ладонь к окровавленной щеке и остриям кристаллов. Снова поднял голову. Глаза мертвеца закрыты, веки целы.
- Что ж,- гид растерянно смотрела на перепуганных посетителей,- экскурсия окончена, пройдите в эту дверь, пожалуйста.
Позади подвешенного крылатого распахнулась дверь.
- Лестница ведет прямо на улицу. Хорошего вам вечера, приходите снова. На следующей неделе привезут еще одного “ангела” и, возможно, коронованного слепца.
- Кого?- глухо поинтересовался я, вытаскивая из кармана платок.
- У нас на примете есть несколько человек, которые страдают от костолома,- вздохнула гид, глядя, как посетители, переговариваясь, скрываются за дверью.- Налицо синдромы еще одного “ангела”, у человека регулярно распарывается кожа и мышцы на лопатках, плюс лекарство не помогает. Второй, будущий коронованный, страдает от наростов на верхней части лица. Он уже лишился глаз. Когда прорвется “корона”, венок из кристаллов, мы заберем его. Практически все необходимые документы подписаны.
- Это, наверное, какие-то тяжелые стадии,- произнес я, роясь в рюкзаке в поисках аптечки.
Гид внимательно посмотрела на меня.
- Пойдемте в помещение для персонала. Я налью вам воды, заодно посидите, придете в себя.
Я согласился. Мы спустились на первый этаж, пройдя заново все витки с экспонатами. Гид завела меня в довольно-таки просторную комнату. Пахнет старым паркетом, древесным лаком, самую малость - плесенью, пыльной бумагой. Несколько столов, заваленные листами, ежедневниками и блокнотами. Пара компьютеров с мерно мерцающими экранами, мягкие кресла. Возле высокого стеллажа с книгами стояла небольшая тумбочка с графином и несколькими стаканами. Гид усадила меня на одно из кресел, налила воды, протянула мне стакан.
- Спасибо,- благодарно сказал я, доставая из аптечки обезболивающее. Гид с неким любопытством глядела, как я выдавил из блистера три белых таблетки, закинул их в рот, запил.
- Вы не местный, верно?
Я перевел взгляд на гида.
- Да. Приехал за лекарством, а его ждать целую неделю.
Женщина наклонилась ко мне, улыбнулась.
- Меня зовут Ингрид. Хотите чаю?
Я неуверенно кивнул. Ингрид сильно обрадовалась и потом даже объяснила почему. Вечерние экскурсии проводит только она, плюс к этому моменту остальные сотрудники уже расходятся по домам. А у Ингрид имеется традиция: прежде чем отправляться домой, она заваривает крепкий черный чай и какое-то время еще задерживается в музее.
- И не страшно вам, с мертвецами-то?- усмехнулся я, вспомнив ярко-голубые глаза полого наследника.
- Страшно,- честно сказала Ингрид.- Боюсь их до ужаса. Иногда мне снится, что все оживают и приходят меня съесть. Но они такие красивые! Я ими любоваться могу денно и нощно. Страх и благоговение в одном флаконе.
Надо же, я впервые услышал не что-то вроде “живые страшнее покойников”, а честное признание. Зато глаза женщины вспыхнули восторгом.
- Давно ли у вас костолом?- спросила Ингрид и тут же поторопилась добавить:
- Можете не отвечать. Простите мою бестактность, просто вы выглядите очень молодо.
Я вкратце рассказал о том, что костолом у меня с тринадцати, из-за него пришлось перевестись на домашнее обучение, ведь раньше приступы случались довольно часто и мне было наплевать на запрет на подвижные игры. Да, я потом сидел в туалете, шмыгал носом, бинтовал запястья и щиколотки. Больше всего мне было страшно получить от родителей за испорченную одежду. Даже больше, чем за нарушение правила сидеть спокойно и не поддаваться на уговоры одноклассников побегать по коридорам. Мама не ругалась, отец тем более. Потом мозг встал на месте, я понял, что делаю хуже только себе, и дело не в распоротых брюках и не в рубашках, заляпанных кровью. К тому же я начал соображать, что однажды произойдет страшное: могу случайно кого-нибудь заразить. А этого мне хотелось меньше всего. С обучением в университете я решил повременить, родители не были против. Мне кажется, если бы я кололся героином, тоже бы промолчали. С одной стороны мне нравилось, что они поддерживали во всех начинаниях и задумках, с другой… Я знал, что родители чувствуют себя виноватыми, хотя никакой вины нет, костолом просто появился из ниоткуда, да, вероятно, имелась предрасположенность или мутация - без разницы. С другой стороны это надоело.
Щелк! Вода закипела в электрическом чайнике. Я вздрогнул, а Ингрид встала, чтобы заварить чай. Пока она возилась с заваркой, я смотрел на арки и колонны домов за окном.
- Сахар положить?
- Пару ложек,- отозвался я, глядя на кружащиеся хлопья снега. Спустя несколько минут передо мной стояла чашка с темно-коричневой жидкостью.
- Точно не нужно врача?- на всякий случай переспросила Ингрид, усаживаясь напротив. У нее такие интересные глаза. Желто-карие, как осколки янтаря. Я кивнул, сделал глоток, обжег язык. Зашипел и приложил пальцы к губам.
- Не торопитесь,- Ингрид покачала головой.- Вы же не хотите приступ спровоцировать.
- Знакомы с костоломом?
- Да, и очень близко,- Ингрид помрачнела, замолчала. Я потупил глаза, сделал еще глоток, предварительно подув на чай. Закружилась голова.
- Мой сын был одним из коронованных слепцов,- вдруг сказала Ингрид.- Венок оказался настолько красивым, что я не удержалась и отрезала его голову, после того, как он умер.
До меня довольно быстро дошел смысл слов, хотя мысли начало заволакивать туманом. Я резко вскочил со своего места, хотел броситься к двери, но ноги не слушались. Ингрид жестом показала сесть обратно, сама встала и заперла замок.
- Хорошо, что ты тощий,- услышал я, перед тем, как отключиться и уронить голову на стол.
***
Я пришел в себя в вытянутой комнате, где стены облицованы потрескавшимся кафелем. На столе передо мной - мой рюкзак, набор странных инструментов. Левой рукой я оказался пристегнут к стулу наручниками. Ноги связаны. Гудели длинные лампы с холодным белым светом. Повертев головой, увидел, что в комнате имеются окошки. Под самым потолком и из них видно ноги прохожих. У дальней стены - стеклянный шкаф с разнообразными пузырьками, порошками в пакетах. Дверь в комнату открылась и я увидел Ингрид, только теперь поверх ее обычной одежды надето что-то вроде костюма химзащиты. Видимо, чтобы кровью не испачкаться.
- Слишком много угощения положила, вот ты и вырубился быстро,- Ингрид заперла дверь, ключ спрятала в кармане на груди. Она подошла поближе, натянула на руки резиновые перчатки, взялась рассматривать инструменты, лежавшие на столе возле рюкзака.
- И чего делать собралась со мной?- заплетающимся языком спросил я. Не знаю, что Ингрид подлила мне, но все предметы перед собой я видел четко, а вот речь как у пьяного.
- Посмотреть как разгонится твой костолом и во что сможет тебя превратить,- Ингрид взяла щипцы, похожие на те, которыми мне у стоматолога один раз вырывали коренной уже зуб.- Стресс и боль - чудесные катализаторы. А первую стадию я легко превращала в последнюю.
Ингрид улыбнулась и вот в этот момент мне стало по-настоящему страшно. Не из-за болезни, не из-за неясного будущего, а из-за того, что я попал к женщине, которая, по всей видимости немного тронулась рассудком. Мягко сказано, конечно. Я тяжело дышал, чувствуя как начинает намокать толстовка на плечах сзади. Я не всегда ощущал боль, она приходила существенно позже, накатывала в полную силу.
- Не стоит настолько сильно нервничать,- Ингрид похлопала меня по щеке и я взвыл: предплечье распороло несколько крупных и кривых молочно-белых наростов.
- Хочешь, сделаю тебе еще чаю?- Ингрид вполне заботливо погладила меня по волосам. По щекам текли слезы и мне не хотелось, чтобы Ингрид их видела. Она коснулась моего подбородка, заставила поглядеть на себя.
- Открой-ка рот.
Я яростно замотал головой, стиснув зубы изо всех сил.
- Вы такие красивые, когда мертвые,- нараспев протянула Ингрид, с силой наступила мне на ногу. Не выдержал, завопил. Она сунула между зубов какую-то распорку.
- Мой сын,- мечтательно вздохнула женщина.- Золотце, славный ребенок. Его голова - самое прекрасное что когда-либо имелось у меня в коллекции. Ни один из вас с ним не сравнится, и все же вы красивы. А пока живые - такие несчастные.
Я пытался выплюнуть распорку. У меня начиналась истерика. Наверное, у Ингрид поехала крыша сразу после смерти ребенка. Вряд ли я узнаю подробности, но, скорее всего, он был очень желанным. А еще первым и последним. Я вспомнил про своих родителей и мне сделалось дурно до такой степени, что к горлу подступила тошнота. Что с ними станет, если они увидят меня в этом сраном музее? У мамы сердце прихватит, ее могут успеть довезти до больницы. Отец умрет на месте, точно говорю.
Ингрид засунула мне в рот щипцы, покрепче ухватилась за верхний клык. Левую руку словно залили расплавленным металлом.
- Начну с простого,- тихо произнесла она и рванула зуб. Я заорал не своим голосом. Зуб целиком вырвать не получилось, но процесс запустился: почувствовал как удлиняются пальцы и рвется плоть, слышал как с легким плеском на пол льется кровь.
- Какая прелесть,- Ингрид взглянула на мою руку и ее глаза засветились неподдельным счастьем. От локтя и до самых кончиков деформированных пальцев у меня теперь была сверкающая неровная поверхность, усеянная кристаллами. Словно наложили грим и сделали это крайне неаккуратно. Ингрид как будто наперед знала с чего все начнется и потому пристегнула меня к стулу именно за левое запястье. Она снова схватилась за щипцы, рванула остатки зуба.
Я кричал так, что охрип.
Неужели никто не слышит?
Боль. Сильная боль. У меня начало сводить ноги. Нестерпимо горело левое ухо. Еще я понял, что ничего им не слышу. Чертова ты мразь. А как все хорошо начиналось! Пара кристаллов пропорола джинсы, а вместе с ними ослабла и хватка веревок.
Я высвободил одну ногу, со всей дури толкнул Ингрид, ударив ее подошвой ботинка по коленной чашечке. Женщина взвизгнула, повалилась навзничь, выронила щипцы. Ее аккуратная прическа растрепалась, что вкупе с лихорадочным блеском глаз делало Ингрид более пугающей.
Дернул рукой, которой был пристегнут к стулу. Еще раз.
С легким звоном цепь между окольцовывающими браслетами наручников лопнула.
Я с сожалением смотрел на свою затвердевшую руку. Обратно не получится. Если на лице кристаллы могли еще как-то втянуться под воздействием лекарства, то с этим я ничего не смогу сделать. Слишком большая поверхность поражена.
Я повернулся к Ингрид в тот момент, когда она уже успела встать на ноги и схватить со стола нож. Удар пришелся по левой ладони, которой я прикрылся, лезвие ножа соскользнуло. А потом уже ударил я.
- Красивые мы, говоришь.
Ингрид сидела на моем месте, с тем лишь отличием, что я ее связал полностью, еще и в рот кляп воткнул. Женщину била мелкая дрожь, она то и дело опасливо поглядывала на инструменты, переводила взгляд с моего лица на левую руку.
Я сидел на полу, прислонившись к холодной стене. За окошками - кромешная темнота, никаких прохожих.
- Так я поделюсь.
Ингрид замерла на мгновение, а потом задергала головой и громко заверещала. Поняла, все поняла. Хорошо, что я слышал ее только одним ухом.
Я встал, взял со стола скальпель. В шкафчике нашелся дезинфицирующий раствор, которым я полил скальпель и кое-как умудрился обработать правую руку. Ингрид продолжала верещать. Сейчас самое главное не нервничать, не реагировать на боль. Взялся зубами за рукоять скальпеля, разрезал кожу на ладони. Вдохнул, выдохнул. Скальпель оказался очень острым, я практически ничего не почувствовал, кроме прикосновения холодного металла. Вытащил изо рта Ингрид кляп. У нее от ужаса расширились глаза, она замотала головой, но левой рукой за шею я практически пригвоздил женщину к спинке стула. Обмазал своей кровью ей рот, специально провел ладонью по глазам.
Ингрид плакала и умоляла прекратить, сучила ногами, как нетерпеливый ребенок. В рот крови налить не удалось, потом я взял скальпель, сделал надрез на щеке женщины, от чего Ингрид забилась в истерике еще сильнее. Когда из пореза выступила кровь, я приложил свою ладонь.
- Подавись. Сама выставляться можешь,- откинул скальпель в сторону. Левую руку ниже локтя можно смело ампутировать. Порез на щеке Ингрид покрылся тонкой перламутровой коркой. Она уронила голову на грудь, сдавленно рыдая и что-то бормоча. Когда я уходил, женщина разговаривала с кем-то невидимым, просила прощения.
- Надо же,- озадаченно сказал доктор Адальзен, увидев меня на следующем приеме. - Я думал, что у вас первая стадия.
- Так и было до посещения музея мертвецов, который вы мне посоветовали,- я старался не смотреть в глаза врача.
- Слишком впечатлительны, очевидно,- пробубнил себе под нос седовласый мужчина.- Вам, вероятно, нужно новое успокоительное.
- Вероятно,- отозвался я, глядя на шпили башен из окна кабинета. После приема, получив свое лекарство, я решил перед отъездом еще раз прогуляться по городу, даже заглянуть на музейную улицу. Хороший побочный эффект от таблеток. Меня не пугала возможность встретиться с Ингрид лицом к лицу. В принципе, понятно откуда бралась часть экспонатов и по-хорошему надо бы доложить в компетентные органы. Но покойникам без разницы что творят с их телами. А мне и подавно.
Но ноги сами понесли к музею мертвецов. Бессменный гид вечерних экскурсий, женщина с копной каштановых волос и пластырем на щеке, испугалась и попросила меня покинуть помещение музея. Остальные посетители не понимали в чем дело, растерянно крутили головами, перешептывались.
Я просто стоял и ждал, пока начнется экскурсия. Гид, однако, сильно переволновалась. Сначала она громко требовала моего ухода, потом начала кричать. Затем дернулась и замерла, дыша через рот и открывая его широко-широко. Кристаллы пропороли кожу на шее, образовав подобие сверкающего ожерелья. Кровь залила платье, Ингрид поднесла руки к горлу, захрипела и упала замертво.
Началась паника, кто-то закричал, я же вышел на улицу, задержался перед афишей с крылатым экспонатом. Чудесное эфемерное создание.
Крылья как настоящие.
Личный профиль автора на сайте pikabu.ru
https://vk.com/lostsummonertales - группа автора в вк
https://www.patreon.com/lostsummoner - страница автора на патреоне
КРИПОТА - Первый страшный канал в Telegram