Контур управления
Возникает вполне законный вопрос — какой должна быть система управления, которую неизбежно придется создавать на руинах, которые оставят после себя нынешние? Вопрос совершенно непраздный, так как катастрофа, в которой мы находимся и к кульминации которой приближаемся, дает ко всему прочему шанс. Шанс на исправление хотя бы части ошибок и противоречий, который и привели нас к нынешнему состоянию.
Базовое противоречие, которое привело нашу страну к краху, в основном известно и понятно: быстро усложняющийся объект управления пришел в полное несоответствие с не успевающим за ним контуром управления. Из такого положения есть два выхода: либо смена управляющего контура, либо упрощение объекта управления. СССР пошел по второму пути и, будем откровенны, он оказался гибельным. Почему, в целом тоже понятно: упрощение — это тоже управленческая задача, и впадающее в коматоз и маразм управление страной не потянуло даже ее. Начался стихийный распад. Крах СССР привел к тому самому упрощению, к которому и стремились, но смена этики на лозунг «Обогащайтесь» запустила еще более стремительную деградацию управляющего контура. Который в нулевые годы был окончательно заменен на новый, созданный криминальным сословием. Точнее, социальной группой из криминала, срощенного с силовым сословием. Этот управляющий контур захватил власть в стране и был нацелен исключительно на личное и групповое обогащение, поэтому процессы деградации приняли абсолютно стихийный характер и сегодня они приходят к своему логическому завершению.
Иначе говоря: новая система управления должна содержать в себе механизм ротации правящей элиты, при необходимости — принудительной, но без фатальных последствий для управляемого объекта. Задача не слишком простая, но в целом контуры решения у нее есть.
Правящий класс должен формироваться из двух принципиально различных страт. Я не хотел бы изобретать новые термины, поэтому обойдусь имеющимися, даже если они не будут выглядеть слишком удачными. Должен существовать слой аристократии, в задачу которой входит формулирование этических установок для управляющего контура в целом и контроль за ними. Непосредственное управление должно находиться в руках сменяемых политиков. Именно аристократия должна формулировать принципы сменяемости и их критерии. А при необходимости — принуждать политиков как в личном качестве, так и в групповом, покидать систему управления. При этом сама аристократия к непосредственному процессу управления иметь отношение не должна за исключением экстраординарных ситуаций, но даже в этом случае — временно. Кроме того, такой шаг может быть только в одну сторону: занявшийся политикой аристократ уже ни при каких обстоятельствах вернуться обратно в свой прежний круг не может.
Здесь, безусловно, возникает вопрос формирования класса такой аристократии. Он дискуссионный, так как возможно несколько механизмов, но в целом вопрос, скорее, технический.
В чем смысл такого подхода? Он позволяет в случае возникновения упомянутого базового противоречия (а оно, так как является базовым, будет существовать всегда, разрешить его невозможно, оно может лишь циклично обостряться и снова входить в зону относительно безопасных колебаний), в общем, в случае обострения несоответствия управления и управляемого им социума идти по наименее травматичному для системы пути.
Кстати, где-то не так давно, я прочитал, что Россия (тогда еще Русь) после небезызвестного Смутного времени уже столкнулась с такой задачей и достаточно изящно ее решила. Три базовые структуры управления (самодержавная власть, идеологическая надстройка в виде церкви и собственно родовая аристократия — ведущие боярские роды) создали относительно приемлемый баланс, который с одной стороны, удерживал управление от волюнтаристских решений самодержавия в стиле а-ля Иван Грозный, при этом не давал власть церкви, чтобы не повторить печальную судьбу Византии, а роль балансира всей конструкции как раз таки и передал родовой аристократии. Система в целом работала, но обнаружилась ее проблемная часть — ригидность. Она была достаточно тяжеловесной и неспособной разрешать острые противоречия. Что в конечном итоге и привело к эпохе Петра, когда самодержавие «стянуло» на себя полноту власти и снова запустило страну на тот же самый круг, завершившийся крахом. Реформы середины 19 века как-то сгладили противоречие, но привели к тому, что слабый самодержец на самом рискованном этапе перехода окончательно угробил страну.
Мы попали в тот же самый цикл, в конце которого примитивнейшее существо, волею случая захватившее полноту власти, точно так же на полном ходу ведет страну к новой катастрофе. И на данном этапе она уже неостановима даже теоретически, так как для этого нет ничего. Ни ресурса, ни проекта.
По всей видимости, трехуровневая система (аристократия-идеология-политика) должна быть дополнена и усложнена. И, скорее всего, через введение института сменяемого президента, но не главы исполнительной власти, как сегодня. Его основной функцией станет личный контроль над исполнительной властью как гаранта конституции. То есть — президент должен стать формальным главой аристократии, имеющим возможность в любой момент без объяснения причин отправлять в отставку исполнительную власть. При этом сам он политиком (то есть, непосредственным управленцем) быть не может.
Еще одним механизмом контроля над управляющим контуром федеральных политиков должно стать принципиально иное государственное устройство страны. Она должна стать подлинной федерацией — то есть, мы обязаны вернуться к договору о разграничении предметов ведения (он же федеративный договор) и этот документ должен стать столь же основополагающим, как и конституция — то есть, равным ей по значению. Этическую конструкцию власти и общества должен дополнить третий документ — декларация прав человека, единых на всей территории страны. Декларация и станет базовой основой для идеологов, которые должны будут получить равный статус с политиками и аристократам. Здесь потребуется некоторое разграничение зоны ответственности собственно аристократии, которая является комплементарной парой с политиками и предназначена в первую очередь для контроля над ними, и идеологами, руководствующимися декларацией прав. И те, и другие будут работать с этическими принципами, но разными по своему содержанию, а значит - возможны пересечения и противоречия, что в целом даже неплохо, так как система становится в таком случае живой и самонастраивающейся.
Понятно, что каждый регион, подписавший федеративный договор, должен согласиться как с конституцией страны, общей для всех, так и с декларацией прав человека, единых для всех. И, конечно, механизмы взаимного контроля и баланса всех трех основополагающих документов. Возникает вопрос переходного периода - а что делать с регионами, которые откажутся подписывать федеративный договор? Думаю, ответ здесь очевиден - нужно создавать механизм ухода и отпускать такие регионы с правом возвращения. Альтернатива - война. Мало нам войн?
В этой конструкции существенно снижается роль парламента и конституционного суда как ветвей власти. Имеющийся опыт уже показал, что ни КС, ни Дума, ни СФ неспособны воспрепятствовать ни нарушениям конституции, ни узурпации власти. По сути, что они есть, что их нет, как выяснилось опытным путем, разницы вообще никакой. Конституционный суд, к примеру, запомнился в основном бурным одобрением всех внесенных Думой в конституцию поправок с голоса и голосования на пеньках, а также упражнениями председателя КС в пении хвалебных псалмов крепостному праву в России. Такой же реформе подлежит, безусловно, и российский парламент, в задачу которого войдет создание основ законодательства, а уже регионы, составляющие Российскую Федерацию, будут их самостоятельно и творчески дополнять своими собственными региональными особенностями в рамках полномочий федеративного договора и при ограничениях, накладываемых конституцией и декларацией прав.
В новой конструкции КС теряет свой эксклюзивный статус и может надзирать только над одним документом — конституцией. Федеративный договор и декларация прав должны находиться под контролем других институтов, равных по своему значению КС каждый. Собственно, и президент в этом балансе занимает только одну позицию, а вот для федеративного договора и для декларации прав будет нужно создавать свои собственные, равные по статусу президента, структуры управления и контроля.
Сложно? Да, конечно. Но эта сложность позволяет существенно снизить риски, которые привели к краху и Российскую империю, и СССР, и нынешнюю Россию. Сложным социальным субъектом может управлять только сложный и самонастраивающийся контур управления. Без его формирования мы в очередной раз зайдем в очередной цикл, в котором наступим на все те же самые грабли, по которым прыгали в прошлом. Без малейшего исключения. В эту сложность должен быть заранее заложен многократный запас прочности, позволяющий проходить кризисы без катастрофических последствий для страны в целом. В этой конструкции должны быть предусмотрены разные механизмы функционирования системы управления для разных задач — повседневного управления, проектного управления, управления кризисного и даже экстремального. На каждый такой тип обстоятельств должен быть предусмотрен и включаться свой собственный механизм реагирования.
И, конечно, во всей этой конструкции нужна будет глубочайшая реформа силовых структур, препятствующая их самовластию и уходу из-под контроля. Дополнительно нужно будет создавать уникальную для нашей страны структуру (или конгломерат структур), которые отсекут криминальное сословие от любой системы управления на любом уровне. Борьба с криминалом — это одно, но вот создание барьера для его проникновения во власть — это совершенно иное. И по нынешней власти уголовников и шпаны видно, что эта задача сама себя не решит.
Новая система противодействия подобному проникновению должна руководствоваться особым основополагающим документом, который невозможно изменить ни одной из ветвей власти в стране. По всей видимости, без аналога Нюрнбергского трибунала над нынешним режимом в таком случае не обойтись. Приговор Трибунала и должен будет содержать базовые границы, на которых будет основана деятельность системы противодействия проникновению криминала во власть. Этот приговор должен быть уникальным и нередактируемым никем, а структура (что-то подобное есть в США под названием ФБР, которое и было создано с аналогичной целью) будет подчиняться в своей деятельности только документам, выработанным на основе приговора такого трибунала.