Контур охлаждения
Любой кризис всегда разрешается через упрощение. Чем оно глубже, тем более устойчивой становится пост-кризисная система. Почему так — понятно: любой кризис вызывается избыточной сложностью, с которой уже неспособна справиться структура прежней системы из-за слишком большого числа противоречий. При этом сами противоречия вступают между собой во взаимодействие, создавая сложную интерференционную картину, которая сама по себе становится своеобразным «гипер-противоречием».
Социальные системы справляются с этой проблемой всегда одинаково — исключая из общей картины ряд переменных, что и приводит к существенному её упрощению, а это позволяет сформировать новую систему отношений, которую впоследствии можно будет распространить и на «выключенных» ранее участников. Проще говоря — кризисы всегда решаются через войны, в которых всегда есть победители и побежденные, и вот как раз за счет исключения побежденных из переговорного процесса, удается создать новую систему. А затем включить в нее побежденных, которым навязываются новые правила по праву победителей.
Чем серьезнее поражение одной из сторон, тем более прочным оказывается послевоенный мир. Внешне это парадокс, но совершенно логичный и рациональный. Поражение «стран Оси» во Второй мировой войне привело к Ялтинско-Потсдамской системе мирового устройства, которая существует уже три четверти века, и которая при всех ее текущих проблемах (в частности, исчезновение одного из победителей) всё ещё остаётся рамочной для всех глобальных процессов. Другой вопрос, что ее «пробуют на зуб», и тот же российско-украинский конфликт можно рассматривать как попытку Кремля вернуть себе место за столом победителей (неуспешную попытку, как теперь можно констатировать), но система жива и пока еще обеспечивает глобальную устойчивость.
Китай сегодня попал в крайне сложное положение. Его экономика находится на грани долгового банкротства, что вызвано не столько ошибками китайского руководства (скорее всего, оно вообще по большому счету не допустило их), сколько объективными факторами, вызванными сложившейся глобальной системой финансовых отношений.
Китай создал мощнейшую экономику (по ряду оценок даже мощнее американской, хотя здесь есть некоторые сомнения), однако продолжает существовать в финансовой системе доминирования доллара, как единственной мировой валюты. Что, собственно, и предопределяет предбанкротное состояние его экономики. Она перегружена внутренними долгами, которые, как теплоноситель в тепловой машине, произвели полезную работу, однако теперь этот теплоноситель нужно пустить в контур охлаждения, чтобы снизить давление в системе и запустить новый цикл. У мировой валюты есть такая возможность — отработав в национальной экономике США, она сбрасывается в мировую экономику, «охлаждается» там и возвращается обратно, как только в мировой экономике начинают нарастать кризисные явления. Чем и обеспечивается новый цикл, в который ФРС вбрасывает новую порцию ликвидности, восполняя ту часть «энергии денег», которые во внешней экономике превратились в чистую энтропию и уже непригодна для совершения полезной работы. Эта «энтропия» складывается из ошибок и просчетов национальных властей — политических и экономических, из сверхпотребления туземных элит — в общем, всё, что омертвляет деньги и делает их ничем.
Но у Китая нет такой возможности, у него нет контура охлаждения, а потому все вброшенные в экономику юани разогревают ее, доводя котел экономики до состояния, близкого к взрыву. Нужно срочно сбрасывать давление и избыточную денежную массу, охлаждая систему.
Понятно, что США совершенно не горят желанием пускать юань в качестве параллельной мировой валюты, так как это существенно снизит коэффициент охлаждения их собственного теплоносителя и резко уменьшит КПД их собственной тепловой машины. Это и есть ключевое и коренное противоречие между США и Китаем, все остальные — либо производные от него, либо вообще отвлечение внимания на негодный объект.
Изменить положение вещей договоренностями с США Китай не может — этот товар не продаётся ни за какие деньги. США не отдадут свою финансовую гегемонию ни за какие деньги хотя бы потому, что они же их и «печатают». И значит — разрешить сложившееся неразрешимое противоречие можно только одним способом — через упрощение. То есть, через войну, по итогам которой состоится мирная конференция, на которой Китай будет одной из сторон переговоров, способной предъявить свою торговую позицию. При этом предмет переговоров — мировое положение доллара — должно тоже потерять свою устойчивость (хотя бы частично) и тоже стать такой позицией.
Война прямая для Китая заведомо проигрышна: США обладают несопоставимой мощью и однозначно не проиграют в такой войне, а кроме того, США сильны своей способностью создавать союзные коалиции и разрушать коалиции противников. Китай же не может похвастать этой способностью — у него нет союзников, а есть в лучшем случае сателлиты, которые при этом норовят выскочить в какое-нибудь нейтральное положение.
В этом смысле конфликт Россия-Украина становится для Китая возможностью, пускай и очень незначительной. Но других всё равно нет. При этом у китайцев есть еще одна особенность — они долго (иногда слишком долго) вырабатывают свои стратегии. Это можно связать с ментальностью китайцев, но здесь, скорее, речь идёт о весьма специфической и нехарактерной для остальных системе управления. Это, безусловно, автократия, но автократия коллективная — своего рода хунта, где решения вырабатываются и принимаются на основе сложных и совершенно непонятных внешнему наблюдателю внутренних балансов во всей китайской номенклатуре. А учитывая ее размеры, неудивительно, что любое решение, особенно важное, проходит длительный пусть согласований и «утрясок». Поэтому Китай включился в украино-российский конфликт через год после его начала. Ранее у него попросту не было консенсусного решения, а оно было увязано и привязано к итогам съезда КПК, и ранее, чем по этим итогам, Китай просто не мог заявить какую-либо осмысленную позицию по этому вопросу.
Идеальным для Пекина был бы проигрыш (желательно, разгромный) Украины и стоящей за ней коалиции Раммштайн. Что по понятным причинам сегодня является совершенной утопией. В качестве задачи-лайт для Китая сойдет и поражение России, причем до такого состояния, что она утратит субъектность в переговорном процессе, и тогда Китай может попытаться войти в переговоры в качестве ее представителя и главное — гаранта выполнения ею условий победителя.
В таком качестве Китай может попытаться «выторговать» для себя зону контроля, на которую будет распространяться его эксклюзивное влияние, однако вряд ли эксклюзивность будет возможна без выполнения предварительных и крайне непростых условий. Главное из которых — полное ядерное разоружение России или как вариант — полная постановка под международный (читай американский) контроль ядерного потенциала России. Оставлять его проигравшему — безумие. Давать над ним контроль Китаю — тем более. Поэтому появляется предмет переговоров: ядерное оружие в обмен на китайские гарантии беззубости России и ее неспособности к любой внешней агрессии в максимально длительной перспективе.
Что это даёт Китаю? Он получает вместе с Россией и бывшую зону ее влияния — в первую очередь Среднюю Азию и (возможно) ряд европейских территорий — Белоруссию и Армению в первую очередь. Китай получает доступ к постсоветским зонам, построенным в ходе колониальных войн путинской России — в Грузии, на Ближнем Востоке и Африке. Это очень бедные, а скорее — даже нищие — территории, однако это лучше, чем ничего. Юань получает хиленький и слабый, но все-таки полноценный контур охлаждения, в который теперь можно будет сливать перегретый теплоноситель и как-то, но охлаждать его. Объемы системы невелики, степень охлаждения — тоже, но это в любом случае лучше, чем совсем без неё.
Понимают ли это американцы? Без сомнения. Допустят ли они подобный сюжет для Китая? Постараются не допустить, однако если разгром российских войск будет недостаточным для того, чтобы предъявить Кремлю ультиматум о полной и безоговорочной капитуляции, то возможно, что и будут вынуждены допустить.
Однако в том и парадокс нынешней обстановки — победа России (при всём том, что не очень понятно, что именно будет победой в этом конфликте для Кремля) не нужна ни китайцам, ни американцам. Китаю нужно поражение, США нужен разгром. Только быстрое поражение Кремля приведет его к необходимости проведения переговоров (под гарантии Китая), но разгром создаст ситуацию, когда участие России будет ограничено только подписанием акта капитуляции. Пекин в этом случае на переговоры просто не попадает.
По всей видимости, саммит "Китай-Центральная Азия", который пройдет с 18 по 19 мая в городе Сиань (на нем, понятно, будет председательствовать председатель КНР Си Цзиньпин), и будет посвящен посткризисному переустройству региона Центральной Азии, которое будет оформлено после поражения России. Поэтому Китай, видимо, и отправил в Москву на 9 мая всех руководителей всех стран, которые в итоге должны будут войти в будущий «контур охлаждения», чтобы довести консолидированную позицию вместе с пожеланиями сюзерена. При этом особый интерес вызывает то, что еще вечером 7 мая все без исключения руководители, приехавшие 9 мая, были абсолютно уверены, что проведут 9 мая у себя дома. Но буквально за несколько часов всё кардинально изменилось...