Конский рейв. Дабстепь
Видео с конного рейва уже вирусятся в этих ваших тиктоках, так что и мне более не имеет смысла скрывать: я был одним из корреспондентов этого события, устроенного международным департаментом сверхгазеты КОЛМИ. Этот гонзо-отчёт написан больше года назад, но редакция так и не допустила его к публикации из соображений цензуры и благоговейного эпистемологического ужаса. Поэтому публикую его самостоятельно.
Эйсид хаус, принесённый всадниками из степи, не прекращает звучать и не убавляется ни на децибел, хотя в Токтогул конница прибыла позже, чем планировалось — уже за полночь. Местные торжественно встречают вымотанных диджеев и бийчи айраном, кымызом и игрой на электрокобызах, сопровождают их в оборудованный на берегу водохранилища чилаут.
К всеобщему танцу примыкают стайки ребятишек и юродивых. Истошно лают собаки, в испуге блеют бараны и баранессы, разлетается домашняя птица. Сидящий на завалинке аксакал звонко цокает языком, завидев наряженных в мониста и шубы с открытыми животами диджеек — им помогают спешиться обритые наголо батыры, замечаю, что серебряные кинжальные ножны одного из них инкрустированы крупным лакированным изображением смайла.
Подхожу к смуглой красотке Жулдыз, пока её сопровождают в шатёр, делаю вид, что записываю на диктофон:
— Жулдыз, Серкебай Дедович, газета «Русский Бишкек». Поделитесь ощущениями от первых десяти часов рэйва.
— Эшек көтөрө алган жок (кирг. «Твоя жопа бы не выдержала»), — самодовольно бросает красавица, скрываясь за спинами похабно ржущих секьюрити.
Токтогул всё больше походит на майско-июньскую Ибицу. Караван заходит на пит-стоп, чтобы пополнить запасы питьевой воды, покормить лошадей и восстановить им маникюр, сменить аккумуляторы в технике. Этнотрипхопный бит умело перехватывают адепты местного танцпола под открытым небом — здесь будут играть до рассвета восстанавливающую силу музыку с сэмплами звуков горного ветра и воды священных родников долины Манжылы-Ата. Кожей улавливаю мягкий фоновый вайб Камбаратинской ГЭС-2, стоящей в ущелье на другом берегу водохранилища. Когда я делюсь этим переживанием с местными, они кивают:
— Лишь диметилтриптаплов даёт смертным такую чуткость.
Нельзя сказать, что я его не отведал. Это кушанье сподвигло меня, мягко говоря, иначе взглянуть на кулинарию Средней Азии, как, впрочем, и на её положение в мировой истории. Я чувствую себя кузнечиком-убийцей, гигантским гекконом, управляющим человеческой оболочкой — но лишь до того момента, когда станет возможен бросок в гиперпространство. Окружающие, кажется, купились на мои человеческие облик и манеры.
— Кто в действительности организатор этого действа? — интересуюсь я у местных, когда чувствую, что они доверяют мне достаточно.
Ормон — батыр, похожий на молодого Ленина с усами до пирсингованных сосков — посмеивается, раскуривая длинную трубку, и отвечает:
— Их имена я произношу каждый миг, но ты не можешь услышать.
— Что? Почему?
— Таинственные силы передаются от рождения первого человека через поколения, чтобы двигать, чтобы перерождать, чтобы вращать.
Ладнусечко.
Заря. Сурнайчы трубит в рог, и кавалерия снова отправляется в путь — вдоль трассы М41, по краям которой высажены тонкие деревца, похожие на мутировавшие берёзки. Впереди растёт горная гряда, и мы сворачиваем, чтобы пересечь реку Нарын по автомобильному мосту. Возникает небольшая пробка, однако водители железных коней и стальных телег спокойны, они с интересом наблюдают за нами.
Один пацак на мотоцикле с тян в коляске сворачивает с трассы, чтобы присоединиться к нам в степи. Фейсконтроль кнутами вежливо указывает им, что эта вечеринка только для всадников биологических скакунов.
Два редкоусых юноши приближаются к диджею, кланяются ему и уговаривают его поцеловать их девушек, едущих на одной лошади друг к другу лицом. Тот изловчается сделать это на полном скаку и смачно. Девицы хохочут и задирают кольчуги.
Королева моих грёз Жулдыз делает в седле стойку на руках, разводя в шпагат загорелые стройные ноги. Среди возбуждённых фотографов начинает драка, кто-то падает с лошади, больше я его не вижу.
Среди клубящихся всадников и всадниц, увешанных неоновыми трубками, лазерами и аксессуарами из последней коллекции модного дома «Алма Курорттору» громоздятся несколько больших серьёзных наездников в костюмах-тройках и тёмных очках. Местные объясняют мне, что это — атайын кызматтар, люди из спецслужб.
— Правовой статус действа сомнительный, — сквозь дабстепь и топот копыт объясняет мне Ыдырыс, красивый горбоносый юноша с красно-золотым ирокезом, — но органы смотрят на это сквозь пальцы — приказ сверху.
— Тогда что тут делают спецслужбы?
— Этот ритуал — начало восстановления утраченной десятилетия назад связи человека с матерью-землёй. Правительство заинтересовано в том, чтобы мы это сделали. Однако тщательно следит за тем, как мы это делаем. Неуважение к ритуалу может пошатнуть всю политику СНГ. Тогда — толук эшек (кирг. «Полная задница»)!
Конница въезжает в узкое ущелье, где в полумраке сгущающихся грозовых туч виднеется ярко освещённая сцена. В привычные джангловые ритмы начинают врезаться жёсткие рифы электрогитар. Поверить не могу — с вершины сцены на тросах спускается Валерий Кипелов в тяжёлой ханской шапке, песцовом жилете и кожаных штанах. Его микрофон вмонтирован в жезл тёмного золота, богато украшенный фигурами орлов. Вокруг языки неискусственного пламени. Коснувшись сцены, Кипелов начинает петь что-то вроде:
Предо мною конный рэйв,
Степи, полные коней,
Жарь светило, ветер вей,
И я свободен вновь…
[…]
Я свободен — как Манас и Абазбек!
Я свободен — как Карл Маркс и Жарашбек!
Я свободен — с Иссык-кулем наравне!
Я свободен — и я снова на коне!..
Среди участников легко заметить смешанные настроения по поводу этого выступления, впрочем, уверен, такого эффекта организаторы и стремились достичь. Однако всем становится не до Кипелова, так как под одним из всадников технической команды загорается конь — удар молнии. Бедняга падает замертво, к нему спешат сотоварищи. Всадники правительства все как один передают что-то в рукава. Коня уже не спасти, а человека, бездыханного, кто-то предлагает закопать в землю, чтобы из него вышло проклятье. Так и поступают.
Через десять минут он уже полностью в грунте — торчат только голова и одна рука. Дождь к этому моменту льёт как из ведра, поднимается ветер. Местные молятся, чтобы вертолёт скорой помощи смог подняться в воздух. Хедлайнеры не могут ждать — они должны продолжать путь. Большая часть каравана устремляется за ними.