Конфета в потном кулачке. Омерзение вместо страха

«Во двор вышел, конфетку держишь — тебе говорят: дай конфетку. В потный кулачок зажал: а ты мне что? Мы хотим знать: а они нам что», — пятнадцать лет назад, формулируя свою политическую философию, думал ли Владимир Путин, что однажды вместо конфеты в описанной им конструкции он будет удерживать в своем потном кулачке — мертвое тело?

Ну и как будто — какая разница, конфетка ли, труп ли, логика торга в любом случае одна и та же, и свое «а они нам что» власть уточняет сама, предлагая Людмиле Навальной обменять мертвого сына на тайные похороны и постоянное, до самого погребения, присутствие рядом «представителя СК». Сейчас модно говорить о сатанизме российской власти и об инфернальной ее сущности, но вообще-то конкретно здесь, каким бы жутким ни был сам сюжет — чистая целесообразность, рациональный подход, и все читается предельно четко. Тайные похороны — чтобы не было массовой протестной манифестации, в которую по всем признакам не может не вылиться похоронная процессия. Человек в погонах, не позволяющий близким проститься наедине — чтобы не взяли образцы для последующей заграничной судмедэкспертизы, по поводу которой российская сторона, очевидно, уверена, что там обязательно что-нибудь найдется (а как эту уверенность интерпретировать, как явку с повинной или, более мирно, как презумпцию ангажированности иностранцев — вопрос второстепенный). Принять условия торга — позволить государству избежать сразу двух политических проблем, все понятно и логично.

Проблема в том, что сам по себе торг, предметом которого оказывается мертвое тело — и политически, и тем более по-человечески выглядит несравнимо хуже, чем любой уличный протест (с которым российская власть давно научилась справляться, может быть, лучше всех в мире) или внешнеполитические обвинения (идущие в любом случае довеском ко многим другим вплоть до гаагского ордера, то есть привычное дело вообще-то). За происходящим сейчас с оторопью наблюдают и записные лоялисты, и даже самым способным из них — никому вообще — так и не удалось даже общими словами сказать, в чем может быть неправа мать покойного, и может быть, это еще вопрос, какую из частей расколотого российского общества эти постыдные манипуляции с мертвым телом ужасают сильнее — ту, которая и так давно ничего хорошего от государства не ждет, или ту, которая все еще соотносит себя с этим государством, связывает с ним свои жизненные планы и надежды. Обычный человек, «дорогой россиянин», не иноагент и не оппозиционер, тот, который во всех соцопросах в одобряющем большинстве — что, кто-то думает, что ему может понравиться происходящее, что он не вздрогнул, ставя себя на место женщины, у ворот морга умоляющей вернуть ей мертвого сына, и он легко вытеснит этот эпизод из памяти?

Такие вещи запоминаются. Непогребенные тела — самый зловещий и самый понятный образ войны. Совсем недавно прошла новость о мертвом танкисте, с прошлой зимы остающемся внутри сгоревшего танка под Угледаром — вот он, апофеоз войны в двадцать первом веке. Но даже на войне мертвых стараются хоронить, обменивают их на других мертвецов так же, как живых пленных; никому не придет в голову, завладев вражеским мертвецом, требовать за него выполнения каких-то условий, допустим — отведите войска из этого села, а мы вам отдадим трупы. Обычаи и традиции войны при всей их жестокости не приемлют подлости (шантаж — безусловная подлость), и даже если считать, что, торгуясь с матерью Навального, российская власть торгуется со всеми его сторонниками, которых считает поголовно симпатизантами Украины, сторонниками российского поражения и разрушения страны, буквально врагами — даже в этом случае подлость по отношению к врагу не может быть оправдана, она унизительна сама по себе, в ней растворяется все остальное, и воин превращается в кладбищенского вора, и взятый на душу грех отпечатывается на всей оставшейся жизни у каждого, кто в нем соучаствует.

Наверное, давно исчерпаны все поводы взывать к милосердию и благородству той стороны, которая уж за два-то военных года успела очертить для себя новые, экстремальные пределы допустимого, и то, что происходит сейчас, в эти пределы на самом деле вполне укладывается — частью общественного договора давно стал и страх, и консенсус по поводу того, что они способны на все, и как будто и нет ничего нового. Но вообще-то уже внесена очень важная поправка к существующему договору — история с телом Навального добавляет к привычному страху еще и омерзение. Естественное человеческое чувство по отношению к тому, кто издевается над матерью, приехавшей за мертвым сыном — это чувство не привязано к политическим пристрастиям и общественному положению, оно одинаково и у «релоканта», стоящего в пикете перед посольством, и у солдата, видевшего за эти два года страшно представить сколько трупов, но не сталкивавшегося с шантажом трупами. Пропаганда молчит, до сих пор не получила методичку по поводу Людмилы Навальной и ее просьб выдать тело сына — может быть, чиновник, ответственный за эти методички, послал все к черту, хлопнул дверью, запил, и оказалось, что и нового найти непросто, никто не хочет участвовать в таком? Освоившись за много лет в роли бесперебойного источника страха, отдает ли себе российская власть отчет, что быть источником омерзения — это совсем другое; того, кто вооружен, боятся иначе, чем того, который вымазан даже не кровью, а трупным ядом, от него шарахаются не потому, что он силен, а потому, что не отмоешься, если заденет. Это совсем другие отношения, совсем другая жизнь.

В эти дни многие публично обращаются к Путину, чередуя мольбу и бессильные угрозы — Путин, отдай тело. Слова уходят в пустоту и едва ли будут услышаны, а если и будут, подумает — ну вот, обзываются, хамят, не отдам. И знаешь, Владимир Путин — правильно. Не отдавай. Сиди с ним, рассматривай, трогай, нюхай; зрением, осязанием, чем угодно еще и еще раз убедись, удостоверься — ты потратил двадцать пять лет на удержание и укрепление власти, достиг как будто исторического максимума, но что осталось у тебя в руках — только мертвая плоть, больше ничего. И ничего не будет, не на что больше рассчитывать, никогда. Все твое богатство, вся твоя власть, вся твоя сила — ты сам их свел к мертвому телу человека, которого так и не смог победить при жизни. Не отдавай его, ведь тогда у тебя вообще ничего больше не останется. Ты никто без этого мертвого тела.

Надеюсь, ты доволен, Владимир Путин.

Этот текст опубликован в платном телеграм-канале «Кашин Плюс». Если он попал к вам через третьи руки, есть смысл подумать о том, чтобы подписаться — труд автора стоит денег. Ссылка для подписки (НОВАЯ!): https://t.me/+tIYQ_Oo73IczMDM0 Спасибо!