Концлагерь по-польски: Береза-Картузская в воспоминаниях и документах
Беларуская кухня
Часть 1.
В 1934 году в небольшом западнобелорусском городке Береза-Картузская польскими властями был создан один из самых жутких концлагерей за всю историю XX века. Даже то, что мы знаем теперь об австро-венгерском Талергофе, о гитлеровских лагерях смерти, о ГУЛАГе, не может заслонить собой правду о Березе-Картузской.
Среди самых отъявленных палачей минувшего столетия польские каты выделялись весьма специфическим изуверством и изобретательностью. Чем это можно объяснить?
Нацистские концлагеря преследовали цель уничтожения как можно большего числа людей. ГУЛАГ, как выясняется, создавался не только с целью длительной изоляции инакомыслящих, но и для выполнения экономических, производственных показателей.
Иное дело концлагерь в Березе-Картузской. Здесь все служило одной цели: в кратчайшие сроки сломить человека физически и психологически, раздавить его индивидуальность, превратить в бессловесное быдло, даже не помышляющее о политической борьбе.
Теракт или провокация?
Формальным поводом для создания лагеря стало убийство 15 июня 1934 года министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого, известного своими антиукраинскими настроениями. Исполнителем теракта был боевик Организации украинских националистов (ОУН) Григорий Мацейко, действовавший, как предполагают, по заданию Степана Бандеры.
Но левые организации Польши уже в то время считали, что за убийством Перацкого на самом деле стоят польские спецслужбы. Это покушение сравнивали с поджогом рейхстага в 1933 году, после которого в нацистской Германии начались репрессии против политических противников.
Действительно, польские власти отреагировали с подозрительной оперативностью. Они как будто только и ждали повода. Уже 17 июня 1934 года президент речи Посполитой Игнацы Мосьцицкий подписал распоряжение «по вопросу о лицах, угрожающих безопасности, покою и общественному порядку». Кроме него документ заверили еще 11 министров польского правительства, включая Юзефа Пилсудского.
Первая статья этого распоряжения гласила: «Лица, деятельность либо намерения которых дают основание допускать, что с их стороны грозит нарушение безопасности, покоя либо общественного порядка, могут подлежать задержанию и принудительному помещению в место изоляции, не предназначенное для лиц, подозреваемых либо арестованных в связи с преступлениями».
Решение об изоляции людей должны были принимать общегражданские администрации – не требовалось никакого судебного приговора. Причем это решение не могло быть обжаловано. Оговаривалось, что срок изоляции может достигать трех месяцев и затем продлеваться еще на три месяца. Изолированные могли привлекаться к работе.
Таким образом, согласно этому документу, без суда и следствия, по произволу властей в концлагерь мог быть брошен любой житель речи Посполитой. Примечательно, что необходимость этих антиконституционных действий обосновывалась ссылкой на тогдашнюю польскую Конституцию.
Местом для первого такого «лагеря изоляции» (польск. «obóz odosobnienia») была выбрана Береза-Картузская. Свое название город получил от католического ордена картузианцев, который обосновался здесь в 1648 году. В 1867 году костел и монастырь картузианцев были снесены, а из их красного кирпича построены военные казармы. В этих-то казармах и разместился лагерь, огороженный забором и колючей проволокой.
На выбор места не в последнюю очередь повлияло то обстоятельство, что Береза-Картузская тогда входила в состав Полесского воеводства речи Посполитой. Курировал работу лагеря полесский воевода полковник Вацлав Костэк-Бернацкий, известный своими садистскими наклонностями. Как пишет польский историк Войцех Слешиньский, этот деятель проявил себя в качестве хорошего тюремщика еще в 1930 году, когда был комендантом Брестской крепости, где содержались политические узники. Словом, когда Польше понадобился собственный образцовый концлагерь, страна быстро нашла необходимые квалифицированные кадры.
Возможно, при создании лагеря в Березе-Картузской был также использован опыт нацистской Германии, где с 1933 по 1935 год действовал почти аналогичный концлагерь в местечке Ораниенбург.
Архивы и книги
Следует сказать, что общественность в Польше и других европейских странах знала об ужасах концлагеря в Березе-Картузской с самых первых дней его существования. В польской демократической прессе неоднократно публиковались свидетельства его бывших узников. Хотя написано о лагере в Березе-Картузской немало, но объективных научных работ о нем, выполненных с соблюдением всех необходимых современных методик, все-таки не хватает, особенно в Беларуси.
Польское правительство в эмиграции 30 мая 1940 года образовало специальную комиссию для расследования обстоятельств, связанных с созданием и функционированием концлагеря. Результатом стало исследование судьи Петра Секановича, правда, опубликованное только в 1991 году.
В Беларуси в 1966 году был издан сборник воспоминаний бывших узников Березы-Картузской «Они не стали на колени», а в 1972 году увидела свет работа «Концлагерь в Березе-Картузской», где общее количество узников оценивалось примерно в 10 тыс. человек. Значительное внимание концлагерю в Березе-Картузской уделяет известный белорусский журналист Сергей Крапивин, опубликовавший фрагменты из хранящихся в Национальном архиве республики Беларусь воспоминаний узников.
К сожалению, остались неизданными дипломные работы о концлагере В.Синяк (выполнена в 1999 году в Гродненском университете) и А. Козлитиной (машинописный вариант хранится в Березовском историко-краеведческом музее).
Много литературы, включая мемуары узников, издано в Украине и украинскими эмигрантскими организациями на Западе. В Польше в 2003 году опубликован труд В. Слешиньского «Obóz odosobnienia w Berezie Kartuzskiej. 1934–1939», который на сегодня остается самым фундаментальным научным исследованием о концлагере.
Самое главное, что о реалиях Березы-Картузской мы можем говорить строго документально, с опорой на многочисленные материалы, хранящиеся в Государственном архиве Брестской области. Ждут своей научной публикации и объективной оценки воспоминания бывших узников концлагеря, хранящиеся не только в Национальном архиве республики Беларусь, но и в фондах Березовского историко-краеведческого музея (БИКМ).
Одни мемуары занимают два-три рукописных листка, другие простираются на сотню страниц. Некоторые были изданы в уже упоминавшемся сборнике «Они не стали на колени». Но когда я сравнил подлинники воспоминаний В.Г.Искрик и Л.Т. Волосюка, хранящиеся в БИКМ, с их опубликованными вариантами, стало ясно, что при подготовке к печати эти документальные свидетельства подверглись значительной литературной переработке и сокращению.
Палачи
К омментируя решение о создании концлагеря, премьер-министр Польши Леон Козловский в интервью информагентству «Искра» признавал: «Места изоляции будут иметь очень тяжелый, суровый режим и не будут ничем иным, как только орудием суровой и карающей руки государства». Бывший доцент археологии, научный сотрудник Академии наук Польши ничуть не преувеличивал.
Первым комендантом лагеря стал Болеслав Греффнер из Познани, его заместителем – В. Скрентовский, шеф-комендантом охранной роты – некто Грабовский. 1 декабря 1934 года Греффнера сменил в должности Юзеф Камаля-Курганский, его заместителем был Станислав Януш, а комендантом охранной роты назначен Петр Яжецкий (с 1938 года – Здислав Фаличевский). Количество полицейских варьировалось от 64 в 1935 году до более 130 в начале 1939 года.
Второй комендант лагеря Камаля-Курганский отличался изощренным садизмом. Именно ему принадлежит идея использовать уголовников, что бы терроризировать политических заключенных.
Из воспоминаний бывшего узника И.Г. Колесникова: «В концлагере говорили, что в 1934 году Камаля-Курганский сжигал украинские деревни, был организатором прославленной пацификации. За это Камалю-Курганского ценили в санационных кругах. Поэтому его направили в Березу после того, когда скомпрометировал себя ранее бывший инспектором лагеря Греффнер, открытый сторонник гитлеровских методов издевательств над коммунистами».
Интересную классификацию полицейских сделал бывший узник С.О.Кунцевич: «Пытель – проходил специальную школу, работал в органах госбезопасности Польши, отличался жестокостью. Малецкий был разъюшаным катом, участник убийства нашего товарища Германицкого, религиозным фанатиком. Говорили о нем, что он позже изменился до неузнаваемости, перестал избивать узников, якобы под влиянием того, что у него умерли две малолетние дочери.
Ленчковский – самый свирепый кат. Молодой, рослый, крепкий, при побоях доходил до бешенства. Солецкий – бил без пощады, этим, видимо, удовлетворялся как садист...»
Среди других палачей Березы-Картузской, отличавшихся особой жестокостью, Кунцевич называет полицейских Птрухневича, Надольского, Бернуцяка, Томака, Ковальского, Сольского, Марцинкевича.