Комитеты сопротивления Судана
Многие любят рассуждать про «власть советов», уносясь в исторические дали начала XX века и выстраивая свои фантазии на тему переустройства современного общества на основании простого переноса событий и явлений более чем столетней давности в нынешнее время. Забывая о том, что те же самые российские советы (как и советы испанские, как и какие-нибудь албанские комитеты национального освобождения или подобные органы низовой революционной власти) являлись не выдумками революционеров, насаждёнными в народной среде, а инициативой самого народа, которую революционеры преобразовали и использовали в своих интересах.
В этой связи небезынтересным будет очень кратко ознакомиться с ситуацией в современном Судане, ибо, к удивлению некоторых россиян, на сегодняшний момент именно в этой североафриканской стране, которую никогда не показывают по телевизору, стихийно развивается система низовой революционной власти, порождённая демократической революцией 2018 года и способная, при некоторых условиях, стать теми самыми «советами», которым надлежит отдать «всю власть» во имя социального освобождения.
История суданских комитетов сопротивления началась в 2010-х годах, когда по всему Ближнему Востоку и Северной Африке прокатилась волна стихийных народных выступлений, получивших впоследствии имя «Арабской весны». Судан, где с 1987 года правил дорогой отец народа Омар аль-Башир, не стал исключением, хотя волна демократических выступлений затронула его по касательной.
Между 2010 и 2012 годами в среде суданской городской молодёжи, имевшей доступ к мировой паутине, начали формироваться группы по 3-5-7 человек, в задачу которых входило осуществление различных пропагандистских акций против диктатуры, типа росписи стен, раздачи листовок, организации мини-шествий и т.д. Через запрещенный fb шла координация промеж этими группами, сообща они делали что-то более масштабное, но в целом деятельность суданских групп сопротивления шла в фарватере аналогичных мероприятий низового уровня, осуществлявшихся по единому типу во всех странах, затронутых «арабской весной».
Причём тут надо отметить вот что: в отличие от многих других стран, где массовое движение по мере развития шло к открытому насилию, в Судане дело обстояло несколько иначе. В суданском обществе (по крайней мере, среди людей, искренне настроенных на демократизацию) были ещё живы воспоминания об эпохе «оборонительной интифады» конца 90-х и начала 2000-х, когда ряд оппозиционных групп взялись за оружие в борьбе против диктатуры Аль-Башира. Добившись только усиления репрессивных инструментов государства и фактического развала страны (отделение Южного Судана и бесконечная гражданская война в Дарфуре имеется в виду). Поэтому столь любимый многими воинственный путь борьбы изначально был признан тупиковым и основным ориентиром как движения 2010-14, так и возникших в 2018 комитетов сопротивления, стал лозунг «Сильмийя, сильмийя дьедд аль Харавийя» (Мирным, мирным путём против воров). Принципиальное миролюбие гражданского протеста сохраняется и поныне: одним из наверное самых показательных в этой связи инцидентов стала молниеносная реакция комитетов на расстрел сидячей забастовки в июне 2019 года. Тогда, поубивав больше сотни людей и наводнив Хартум проправительственными ополченцами-беспредельщиками, власти пытались всеми силами спровоцировать протестующих на ответные вооружённые действия чтобы дискредитировать движение и раздавить его под лозунгами «борьбы с терроризмом». Доходило до того, что на улицах близ баррикад просто оставляли ящики с оружием. Комитеты сопротивления, профсоюзы и партии, участвовавшие в демократическом движении, тогда очень быстро провели разъяснительные мероприятия с населением, объясняя чем опасна эскалация конфликта, правительственные провокации были сорваны совершенно.
Возвращаясь к теме. Арабская весна в Судане окончательно стухла уже к 2014 году, когда, убоявшись общественного напряжения, вызванного расстрелом демонстраций в Хартуме (когда было убито более 200 человек), через ряд хитрых манипуляций режим Аль-Башира наладил диалог с частью политической оппозиции, допустив её представителей до некоторых политических высот, тем самым содействуя деактивации и сливу всяких революционных инициатив.
Время шло, экономическая ситуация ухудшалась и в декабре 2018 года по всей стране начались стихийные бунты, связанные с ростом стоимости жизни и отменой государственных субсидий на муку. Совершенно неожиданно даже для самого режима, традиции 2010-14 годов воскресли, причём в гораздо более широких формах. Чему способствовали как вышедшая из подполья Суданская Ассоциация Профессионалов (САП, революционно-демократический профцентр), так и Коммунистическая Партия Судана, принявшая очень активное участие в «декабрьской революции». Не испытывая никакого доверия к буржуазной оппозиции, уже один раз прокинувшей народ, суданцы начали формировать в городских кварталах комитеты сопротивления.
К моменту, когда на арену борьбы выступила коалиция «Сил свободы и перемен», включавшая в себя абсолютно всю политическую оппозицию и претендовавшая на то, чтобы стать рупором восстания, по всей стране уже были организованы сотни комитетов сопротивления. Причём очень скоро выяснилось, что ССП не может контролировать эти комитеты, превратившиеся в самостоятельную революционную силу.
Потому что формальное устранение Аль-Башира 11 апреля 2019 года не привело к усмирению возбуждённых толп. В то время как буржуазная оппозиция уже предвкушала будущие торги с генералами по вопросу о новом распределении кресел и мест в правительстве, улица только усиливала свой натиск.
В этом смысле, политическим рупором комитетов сопротивления и Суданской Ассоциации Профессионалов стала конечно Компартия Судана, ещё до того как Аль-Башир был смещён, начавшая вещать об опасности т.н. «мягкой посадки» - империалистического плана сохранения капиталистической зависимости и системы Аль-Башира и после устранения Аль-Башира, с минимальным «демократическим» макияжем. Подхватывая все рождённые в низах революционные инициативы (вроде лозунга «Вся власть и богатство в руки народа»), Компартия, САП и ряд других, более мелких революционно-демократических организаций, призвали народ не сбавлять давление до полного демонтажа системы, выстроенной за 20 лет диктатуры. КПС в этом смысле дошла до прямых призывов к свержению нового правительства фальшивых демократов из переходного совета.
Поэтому весна 2019 года отметилась целой серией мирных протестов и политических забастовок (в том числе – двумя всеобщими забастовками) с требованиями углубления демократизации, вершиной которых стала грандиозная сидячая забастовка в центре Хартума, суданской столицы. Эти мероприятия привели к ещё большему расширению и укреплению сети комитетов сопротивления.
Особенно это касается столицы, где 6 апреля, после прорыва через полицейские кордоны к зданию генерального штаба суданской армии, протестующие начали бессрочную сидячую забастовку протеста, в которой одномоментно принимало участие около полумиллиона человек. 3 июня она была разогнана и расстреляна военными и проправительственными ополченцами, в результате чего погибло 118 человек. Но в течение этих двух месяцев ответственность за поддержку акции взяли на себя именно комитеты сопротивления и Суданская Ассоциация Профессионалов. Практически сразу же была организована служба порядка, установившая контрольно-пропускные пункты и посты охраны для борьбы с беспорядками и возможным проникновением правительственных провокаторов. Комитеты организовали сеть сбора средств, а так же сеть снабжения, доставлявшую участникам акции еду и воду. Была учреждена медицинская служба и служба уборки, но самое главное, комитеты учредили службу политического просвещения, проводившую разъяснительную работу среди участников по поводу целей, задач и методов идущей борьбы.
В ответ на разгон забастовки САП и усилившиеся комитеты сопротивления 30 июня 2019 года провели в Хартуме миллионный марш с требованиями полного изгнания военных из властных структур. Угроза со стороны мобилизованной и не подконтрольной ни одной политической силе улицы заставила военных пойти на попятную и в августе были подписаны соглашения между генералами и коалицией «Сил свободы и перемен» касательно условий переходного периода к демократическому правлению. Смешанный военно-гражданский Суверенный совет назначил новым премьер-министром Абдаллу Хамдука.
С этого момента влияние САП начало уменьшаться, во многом – благодаря сотрудничеству с переходным правительством, которому так и не удалось добиться ни решительной демократизации, ни обуздать экономический кризис, ни потеснить военных, ни уменьшить империалистическую зависимость страны. В конечном итоге, уже весной 2020 года внутри Суданской Ассоциации Профессионалов назрел раскол между, условно, «правым» крылом, поддерживающим правительство Хамдука и желавшим сохранить своё членство в коалиции «Сил свободы и перемен», и, условно, «левым» крылом, выступавшим как против правительства, так и против буржуазной коалиции, не сумевших за год своего правления сделать ничего существенного. Летом этот раскол материализовался в серии внутренних конфликтов и выхода/изгнания из САП целых отраслевых ассоциаций.
Но в тот же момент репутация комитетов сопротивления, не запятнавших себя, в отличие от заигравшегося в большую политику профцентра, контактами и сотрудничеством с сомнительными политическими силами, возросла.
Что касается конкретной организации этих комитетов, то тут дело такое.
По подсчетам американского Центра Картера, основанного на широкомасштабном опросе в марте 2021 года, по всему Судану в тот момент действовало 5289 комитетов сопротивления, поэтому вполне можно говорить о них как об общенациональном явлении. Что ещё более важно, комитеты действуют во всех районах страны без учёта национального или племенного разделения и охватывают не только городское, но и сельское население.
Самым массовым контингентом этой структуры являются безработные и малообеспеченные люди, а так же молодёжь.
Если говорить о своеобразном «центре» этого движения, большом Хартуме (столица плюс Северный Хартум и Омдурман), где действует 814 комитетов, то здесь наиболее сильны позиции комитетов в бедных кварталах, таких как Хадж Юсиф, Калака, Дар эль-Салам, Умдадда, Южный Хартум, где вообще процветает вполне логичная босяцкая ненависть к богачам, политической верхушке, армии и полиции. Эти кварталы дают "горючий материал" для протестов и кампаний, они же подвергаются самым суровым репрессиям со стороны властей.
Бури и Шамбат, столичные кварталы "среднего класса", так же демонстрировали высокий уровень влияния комитетов. Хотя изначально эти кварталы были «вотчиной» Суданской Ассоциации Профессионалов (тут надо пояснить, что САП это профцентр, объединяющий скорее служащих, вроде юристов, учителей, продавцов, нежели собственно промышленных рабочих, которых в Хартуме не слишком много), после скандалов и внутренних дрязг, влияние САП упало, но образовавшийся вакуум быстро заполнила новая общественная сила. Вроде как именно комитеты Бури и Шамбата, члены которых обладали весьма богатым опытом борьбы ещё внутри САП (при Аль-Башире этот профцентр действовал нелегально), показывают наибольшую высоту в организации. И, учитывая опять же, опыт САП, именно из этих кварталов пошла кампания «базового строительства» (об этом ниже).
Самое забавное, что комитеты сопротивления были сформированы даже в престижных районах Хартума, типа Эр-Рияда. Но тут все довольно просто: успешных людей волнует не отсутствие демократии, безработица, продолжение войны в Дарфуре или участие суданских наёмников в войне в Йемене на стороне арабской коалиции. Основной претензией к новым властям является неспособность поддержать былой уровень жизни и справится с экономическим кризисом. Комитеты богатых кварталов само собой противодействуют левацким загибам, стоя на стороне той немногочисленной части буржуазных партий, которая требует только демократизации, но не перестройки социальной структуры.
Изначально имевшие черты стихийности и неорганизованности, в середине 2020 года комитеты вступили в этап т.н. «базового строительства» (аль-бина аль-каиди), в задачу которого входило не только организационное оформление, но и куда бóльшее вовлечение населения в работу низовых органов. Что касается первой задачи, тот тут ориентация шла по линии, во-первых, демократического обновления через созыв общих собраний и избрания руководящих органов, а во-вторых, на установление прочной сети за счет создания т.н. «танзикьаат махаллийя» (районных координационных центров), своеобразных точек взаимодействия между различными комитетами.
Что до симпатий населения, то тут и раньше дело обстояло неплохо. Как уже было написано, благодаря дистанции от политических сил, именно комитеты сопротивления приобрели наибольшее доверие со стороны граждан, увеличившееся благодаря непосредственно хозяйственно-бытовой деятельности. Участие в распределении хлеба и газовых баллонов, раздача масок и дезинфицирующих средств в разгар пандемии, помощь в строительстве, материальная поддержка нуждающихся, разрешение мелких бытовых проблем жителей кварталов – все эти функции, игнорирующиеся государством, тоже взяли на себя комитеты.
Касаемо политической части, то тут ставка делается на открытые обсуждения, дебаты и дискуссии вокруг животрепещущих политических вопросов, куда приглашаются местные жители, которые не только слушают, но и имеют право высказать собственную точку зрения. Особо этому уделяется внимание тогда, когда происходят диспуты между представителями разных комитетов.
Это имеет значение, поскольку, как уже было указано, комитеты в разных частях города зачастую защищают различные позиции, исходя из собственного материального положения. Например, наибольшую известность за последний год приобрела дискуссия, начало которой положили комитеты сопротивления из города Мадани, выпустившие декларацию, посвящённую выходу из глубокого социально-экономического кризиса. После обсуждения её в соцсетях и на улицах представителями комитетов из 9 суданских вилайетов (провинций), эта несколько скорректированная декларация была вновь выпущена, но уже под названием «Революционная хартия народной власти», которую поддержала Компартия Судана. Хартия базировалась на идее обновления суданского государства снизу, через создание народных ассамблей, представители которых будут формировать все вышестоящие органы законодательной власти и контрольных инстанций.
В ответ на это комитеты сопротивления некоторых районов Хартума, где чувствуется влияние более-менее имущих классов, выпустили собственную «Хартию установления народной власти», основанную на противоположной мысли о том, что обновление политико-экономической системы Судана должно начинаться сверху, через переизбрание высших органов государственной власти. А так как единого политического центра у комитетов пока нет, дискуссии вокруг двух хартий не умолкают, оживляя то реформистские, то революционные голоса.
Огромной слабостью комитетов является отрыв от рабочего движения. Если изначально стихийное движение действовало бок о бок с профсоюзами, координируя действия между собой, то сегодня, после ослабления Суданской Ассоциации Профессионалов, профсоюзы ушли в экономизм, действуя отдельно от комитетов, сконцентрировавшихся на политических акциях гражданского неповиновения и уличных манифестациях.
Итогом этой потери связи с организованными рабочими и служащими стало то, что в октябре 2021 года, когда генерал Абедельфаттах аль-Бурхан при поддержке военных, реакционных слоёв буржуазии и оппозиционных сил, ранее выступавших против Аль-Башира, осуществил переворот, полностью вернув нити управления страной в руки военных, мобилизация рабочих была куда слабее, чем в 2019 году, когда натиск военщины был встречен не только акциями на улицах, но и серией забастовок, в том числе всеобщих.
Ответом на переворот 2021 стало принятие комитетами сопротивления лозунга «трех нет», тут же подхваченного незабвенными суданскими коммунистами: никаких переговоров с хунтой, никакого признания легитимности хунты, никакого партнёрства с хунтой в любом виде. Протесты и акции гражданского неповиновения, направленные против вернувшейся к власти военщины, продолжились с новой силой. Но, как и было сказано, утеряв связи с организованными рабочими и служащими, комитеты фактически не могут выйти за рамки тех территорий, на которых они непосредственно действуют. А в случае с хунтой, полностью зависимой от экспортных отраслей экономики (золото, нефть, сельскохозяйственная продукция), комитеты теряют возможность нанесения действительно мощного удара. В этой связи единственным светлым пятном являются сельские комитеты.
Так, в ответ на увеличение генералами тарифов на электроэнергию, от которой зависит сельскохозяйственное орошение, объединённые в комитеты сопротивления фермеры севера страны приступили к блокаде с помощью баррикад федеральной трассы в Египет, сухопутной экспортно-импортной артерии Судана, выступая в том числе за прекращение экспорта сырья, осуществляемого за бесценок хартумскими генералами с целью получения валюты, которую они распихивают по своим бездонным карманам. Вскоре эта практика перетекла и в города: в столице северного вилайета Нил Эд-Дамире местные комитеты начали кампанию блокады экспортных сельскохозяйственных предприятий, требуя более справедливого распределения доли от вывоза продукции.
Однако и здесь мы имеем скорее тенденцию к экономизму, с требованиями улучшения экономического положения, нежели целенаправленный политический ориентир на удар по экономической базе военного режима, на подрыв стабильности капитала. В этом смысле размывание связей комитетов сопротивления с рабочим классом содействует ослаблению обоих лагерей.
Другой опасностью, грозящей разложением системе комитетов сопротивления, является их политическая пестрота. Как написано выше, единой политической линии, касающейся будущего Судана у комитетов нет, в них борются различные политические тенденции, рассматривающие процесс демократизации и переустройства страны по-разному. Учитывая так же, что буржуазные партии всячески обхаживают координаторов комитетов, стремясь заручиться поддержкой такой невиданной силы, нельзя исключать дальнейший раскол движения, как это уже случилось с Суданской Ассоциацией Профессионалов, которую не спасли от разложения ни довольно широкий внутренний демократизм, ни принципиальное дистанцирование от больших политических лидеров, ни многолетний опыт работы в условиях подполья.
Что касается Компартии Судана, то она лишь пытается поддерживать революционные тенденции внутри комитетов, подстёгивает эти тенденции, «освящает» их с высоты своего боевого авторитета, пытается взаимодействовать с передовыми элементами комитетов (через совместные акции и проведение всяких конференций и дискуссий), но прямого влияния на эту колоссальную массу низовых организаций конечно не имеет.
Но, в любом случае, при отсутствии руководства революционной партии комитеты сопротивления, при всей своей многочисленности и потенциале, вряд ли будут способны долго сохранять революционную инерцию, заданную событиями 18-19 годов.