Книги Знаменитостей

💣 👉🏻👉🏻👉🏻 ВСЯ ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Сергей Решетников, писатель, сценарист, драматург. Тот самый Решетников
Сергей Решетников - писатель, драматург, сценарист
Главная
Новости
Каталог
Контакты
Menu
Главная
Новости
Каталог
Контакты
Если бы передо мной стоял выбор только одного человека взять с собой на необитаемый остров, я бы выбрал Её.

Я никогда не забуду ее жизнерадостные глаза.
Она стояла на берегу Москва-реки. Я снимал ее на камеру.
Она говорит в камеру:
- Я люблю тебя.
Из-за камеры я отвечаю:
- Я больше тебя люблю.
Она смеется:
- Нет я больше тебя люблю.

Тогда я был счастлив. Просто не понимал этого. Может быть я и сейчас отчасти счастлив. И опять, сука, не врубаюсь, торможу, недооцениваю. Здесь что-то нужно сказать о чувствах. Что сказать? Нужно сказать что-то, типа: спасибо, что она у меня была. Спасибо, что такая женщина у меня БЫЛА. Ага. Примерно так. В данной ситуации самым душещипательным является глагол «была». В XXI веке любой глагол - довольно весомый аргумент. А если глагол подкрепить финансами, автоматом Калашникова, снайперской винтовкой Драгунова, порталами, аккаунтами в социальных сетях, бункером, двумя ящиками тушенки, тремя ящиками патронов 7,62, цейсовской оптикой, CANON Mark III и, например, девушкой из Нигерии, то глагол вообще станет бомбой, судьбой, истиной. Однако глагол «был» никудышный и рефлексивный. Но я был счастлив. Я был по-настоящему счастлив. Спасибо Ей за это счастье.

Я вспоминаю берег Москвы-реки. Нашу старую дубовую аллею в запущенной усадьбе Голицына. Заросший пруд. Извилистую тропинку. Дневные и вечерние прогулки. Её счастливые зелёные глаза. Нежные поцелуи. Мы любили целоваться. Опять проматываю до склейки. Повторяю свой любимый флэшбэк:
- Я тебя люблю.
- И я тебя люблю.
- Я тебя больше люблю!
- Нет, я тебя больше люблю!
- Нет, я тебя! – спорили мы.

В моем измученном алкоголем мозгу эта сцена повторяется по нескольку раз в день. Засыпая, я проматывая эту сцену в голове. С этой сценой я встаю утром. Потом я готовлю себе яйца, кофе, и начинаю ворошить отвратительное настоящее, придумывать себе боли, обиды, ковыряться в болячках, считать расходы. После завтрака я зацикливаюсь на судебных заседаниях, на корыстных адвокатах, на алкоголизме, на суициде, на бабах, на одиночестве, на тупых негритянках, на трансах, на гепатите «С» и на возможном ВИЧ. Но потом я слышу сквозь сон: «Нет, я больше тебя люблю». И это как кокс на сердце. Иногда я даже рыдаю в голос, как дитя.
И звучит ее искренний заразительный смех. О боже!
Спустя годы совместной жизни она уже так жизнерадостно как на берегу Москва-реки не смеялась. Я обосрал всё, что можно было обосрать. Я засранец. Самый настоящий засранец. Ну-у-у, так уж сложилось. Такой я… человек. А ведь я ей говорил, что не приношу счастья. Я её, сука, предупреждал. Но она, как ни странно, была счастлива. И смеялась. Она даже ходила со мной в церковь, хотя, как потом выяснилось, не принимала религии. Да и я, наслушавшись подробных историй про голубых попов и дьяконов, стал задумываться… Хотя до конца я так и не избавился от привычки креститься при виде церкви. До встречи с Ней я часто и про себя и вслух читал: «Отче наш, Иже еси на небеси…». Единственная молитва, которую я знал наизусть. Я перестал ее читать, когда мы поженились. Она увлекалась гештальтпсихологией. И мне вслед за ней пришлось окунуться в процессы осознания…
Однако, многие любовные лодки разбиваются о прошлое, которое мы ежедневно тащим в свое настоящее. К тому же частенько из меня, например, активно лезет правда. И тогда я перестаю себя контролировать, начинаю её говорить, говорить, говорить, иногда – орать. Потом к этому добавляется алкоголь, и правда становится гипертрофированной как циррозная печень. И не такой уж правдивой, но достаточно удобной, чтобы колоть ей… в незаживающие раны… Мне сносит крышу. И я становлюсь главным героем дурацкого спектакля, который никому не интересен. Нужно признаться, я личность исключительно трагическая. Даже когда не пью и не нюхаю. Притом, что всю свою жизнь я стараюсь быть хорошим. Но на протяжении всей жизни из меня вылезает всяческая гниль. Откуда только она берется? Однажды я выдал очередную порцию гнили:
- Меня достала твоя дочь, которая вертит тут своим задом каждую неделю с пятницы по воскресенье! Она возбуждает меня! Понимаешь? – Соврал я. – Она, прямо скажу, далеко не Лолита. И я не хочу… не хочу кормить «ребенка», которому, сука, двадцать шесть лет!
- Я хочу развестись, - неожиданно спокойно сказала она.
- Вот как? – Слегка удивился я, улыбнулся, развернулся и пошёл на кухню заваривать чай.
Включил чайник. Насыпал в любимый бокал горсть зеленого чаю. Глянул в окно. Судоходный сезон открыт. Корабли гудят, ходят. Мимо. Мимо меня.
Я хочу развестись. Так что ж? Вперед. В путь. Ту-ту! Впервые я не стал её уговаривать. Не стал просить «не делать этого». Не стал успокаивать, целовать ей руки, рассказывать, что всё наладится, что люди меняются… Люди ни хрена, сука, не меняются. Люди просто притворяются, ходят в церковь, несмотря на то что являются атеистами. И ещё… Сперва, блин, соглашаются на анальный секс, заманивают в ловушку отношений, потом на годы забывают об этом. А потом уже любой секс становится редкостью. И вы уже не спорите кто кого больше любит. О любви уже вообще никто не говорит. Любовь претворилась в привычку. Вы уже живете тупо как брат с сестрой. И тогда на помощь тебе приходит незаменимая любовница Дунька Кулакова – самая верная твоя подруга.
- Что? - Я еще один раз хотел услышать её слова, вернувшись в комнату с чашкой горячего чая.
- Я хочу развестись.
Я спокойно сказал:
- Хорошо, - и сделал глоток чая.
Она удивилась. Она, блин, удивилась. Ха. Сцена супер. Аплодисменты. Кланяемся и по домам.
Мы с Алисой всегда были смелыми. Поэтому расстались быстро. Слишком много было ран и непрощенного. Слишком много болей и обид. Слишком много внешних факторов и обстоятельств. Она была лучшей моей женщиной. Она была идеальной половинкой. Была. Была. Была. И я как прежде люблю её. Наверное. Скорее всего. Всех своих новых женщин я теперь сравниваю с ней. Я отписал ей квартиру. Пообещал деньги за машину, которую планировал продать в Москве. Я хотел быть хорошим. У меня остался умирающий бизнес, который меня убивает, и говно-офис, который будет меня убивать. И ненасытные адвокаты, подобные вампирам.

После сорока лет и после нескольких браков сложно выбрать новую женщину. Трахнуть просто, а выбрать для жизни непросто. Особенно после того, как ты начал врубаться – насколько раньше ты был любим. Сколько тепла тебе дарили. Сколько нежности. Сложно. Очень сложно выстраивать новые отношения, учитывая старые ошибки, учитывая твои паранойи и постройку бункера с тушенкой, оружием, водкой и негритянкой. Становится страшно: что, как, почему, зачем. Легко жениться в двадцать лет, когда нету ума и денег, и ты можешь кончить пять раз за ночь. В сорок лет полюбить крайне сложно. Кончить еще пару раз с натяжкой можно, а полюбить супер сложно. Ибо прошлое, сука, манит, тянет, топит. Да и ты уже давно не тот. Нынче ты лысеющий, хмурый, толстый, и главное – в бестолковке у тебя полно страшных рыжих тараканов и зеленых лягушек, которые не каждой женщине понравятся. Нет смысла перечислять весь психологический и патологический зверинец, который давно и успешно размножается в твоей голове. Листа не хватит.
Самое страшное, я боюсь, что никогда не смогу полюбить, снова полюбить так, чтобы щемило сердце, чтобы эйфория сменялась стрессом, чтобы кружилась голова, чтобы небо было голубым-голубым, трава зеленой-зеленой, водка белой-белой и вкусной. Забыл я уже – как это. Как это? А? Дружище, Альцгеймер? О чём это я? Ах да. О любви. О ней. Везет же кому-то. А ведь я был счастлив. Был любим. Только ох уж эти внешние предлагаемые обстоятельства! Ох уж этот социум! Дети! Родители! Родные! Надо было уехать тогда в Калининград или в Черногорию. Подальше отсюда. Но мы приняли другое решение. И меня, сука, достала её полуголая дочь!
- Когда ты уедешь? – Спрашивала Алиса меня.
- Когда сниму квартиру в Москве. Вариантов не так много. Я собираюсь судиться… по офису… Понимаешь? У меня будут расходы…
Мне показалось, что ей побоку мои проблемы. Да. Это же теперь мои проблемы. Только мои. Большая прямоугольная печать о разводе стоит. А в моей голове звучат голоса:
- Я тебя люблю.
- И я тебя люблю.
- А я тебя больше люблю!
- Нет, я тебя больше люблю!
- Нет, я тебя!
И Её заразительный смех. А потом опять тараканы и лягушки. Лягушки и тараканы.
Что сказать мне о жизни.
Что оказалась длинной
Только с горем я чувствую солидарность...
карта сайта

Сергей Решетников, писатель, сценарист, драматург. Тот самый Решетников
Сергей Решетников - писатель, драматург, сценарист
Главная
Новости
Каталог
Контакты
Menu
Главная
Новости
Каталог
Контакты
Купи собаку, мама! Сергей Решетников
Мы с братом Юркой полгода просили, чтобы родители купили нам собаку. Мне тогда было восемь лет. Юрку – одиннадцать. В начале 80-х на нашем провинциальном птичьем рынке особого выбора собак не было. Немецкие овчарки, какие-то бульдоги и болонки. Мы согласны даже на болонку. Ну, болонка так болонка. Пусть уже будет. Лишь бы собака.

Мама спросила:
- Кто будет с ней гулять?

Мы с братом в один голос:
- Мы! Конечно, мы!

До этого нам позволяли держать лишь аквариумных рыбок и черепаху. Черепашка не блистала особым умом, поэтому быстро и брату и мне надоела. Единственное на что она еще годилась со своей неуклюжей походкой – это штурмовать с пластилиновым полководцем на панцире монгольскую конницу Чингисхана, персидские войска Дария и римских легионеров Гая Юлия Цезаря. С этим она еще справлялась, если её сзади чуть-чуть подтолкнуть. Но, в конце концов, она мне совсем надоела. И мы с братом решили проверить её на прочность, положили на дорогу под колеса машины. От нашей черепашки осталась лишь жидкая лепешка с осколками панциря. Мы с братом плакали два дня. Я кричал на него, что это он придумал положить её под колеса, что это он её убил. Хладнокровно выслушав, Юрка меня побил. И был прав. Потому что вначале я не возражал против эксперимента с черепахой.

Аквариумные рыбки брату опять же надоели быстрее, чем мне. Они, блин, оказались еще глупее, чем черепаха. Их любимым занятием было потрескать. Они только и делали, что ждали, когда им подбросят дурацких сухих червячков. Надо признаться, я их любил до поры до времени: скалярий там, барбусов суматранских, гуппий всяческих, сомиков. Да. Сомики мне нравились больше всего. Они – усатые, и походили на моего дедушку ветерана двух войн. Но дедушка через год умер. И как-то к сомикам я стал равнодушен. Категорически любить рыбок я перестал, когда узнал, что эти проглоты с не меньшим удовольствием пожирают собственных детей – малюсеньких рыбешек. Для меня это было шоком. С тех пор я больше не подходил к аквариуму. И считал аквариумных рыбок самыми глупыми существами на свете.

- Почему ты не кормишь рыбок? – спросила меня мама за обедом.
На обед я ел любимый красный борщ со сметаной, и запивал молоком.
- Мам, они пожирают своих детей, - ответил я.
- Видимо, у них так принято.
- Как это принято?! – возмутился я, выскочил из-за стола, побежал в коридор, быстро надел кеды.
- Ты куда? – спросила мама.
- Куда-куда?! На улицу. Куда еще!

Я выбежал на улицу, сел на песочнице и начал насыпать горку из сухого песка. Напротив меня играли в машинки Моха и Сашок Кочергин. У Сашка завсегда были самые суперские машинки. Его папа часто ездил по командировкам: в Москву, в Ригу, в Варшаву, и привозил оттуда зыканские машинки, офигительные пистолетики. Однажды привез радиоуправляемого робота. Завидки меня брали.

Я сидел в песочнице, сыпал горку и поглядывал на новую машинку Сашка. Что-то типа нашего «КамАЗа», только импортная. Яркая такая, блестящая. С рессорами, видно. Блин, дурак! И не жалко же такую путевую машинку приносить в песочницу! У неё ведь оси песчинками забьются. А-а! (махнул рукой) Чё ему!? Ему папец из Варшавы еще привезет. В Варшаве таких машинок, как собак нерезаных. Много. Зато мой дед на Т-тридцатьчетверке ту самую Варшаву брал! Вот. А у Сашка дед в тылу всю войну бумаги подписывал. Я это выяснил месяц назад. Дед Сашка был, видите ли, начальником шахты. Не, я, конечно, не возражаю. В шахте тоже кто-то должен работать. Но почему, спрашивается, машинки из Варшавы у Сашка, а не у меня? Ведь его-то дед Варшаву не брал.

Я сегодня не взял с собой машинку, насыпал горку песка и предложил пацанам сыграть в «Горку с харчками», в «Сифака». Друзья согласились. Мы присели к горке, которую я построил. На её вершине сделали небольшое углубление. Получился как будто кратер.

- Набираем?
- Набираем.

После чего каждый из нас набирал во рту слюну. Потом мы по очереди аккуратно плевали, вернее, пускали слюну в это углубление на вершине горки. Важно, чтобы харчки не переливались через края кратера сыпучей горы. Кратер полный. Теперь можно играть. Мало-помалу я, Моха и Сашок пальчиками начинаем рыть у основания горы. Каждый со своей стороны. Важно рыть аккуратно, чтобы на твою руку не обрушился кратер полный харчков. На кого бог пошлёт. Есть большая вероятность, что сифа упадет на тебя, на твою руку, на твою сторону. Даже если ты не измарался в харчках, но на твою сторону упал кратер, ты – сифа. Такие правила.

Сашок рыл-рыл, и вдруг сказал:
- А мне собаку покупают.

Я перестал рыть, и почему-то предложил:

- Хочешь, я подарю тебе аквариумных рыбок?
- Не-а, не хочу, - ответил Сашок, - нафига мне твои рыбки? Ты же сам говоришь – они тупые.

Я пожал плечами и стал выкручиваться:
- Иногда они… не очень тупые. Иногда они даже умные. Очень.

Сашок не унимался (вот привязался!):
- Когда это – иногда?
- Ну… Когда идут дожди, например. У них, типа, чутье срабатывает. И они… веселятся что ли, как бы.
- Зачем мне веселые рыбки? – поставил точку Сашок.

Во время нашего разговора мы продолжали рыть.

Харчки в этот раз свалились на Мохину сторону. Хорошо, что тот вовремя убрал руку и не засифачился по полной. Мы вволю посмеялись, достали из мусорки пустые консервные банки, привязали их к палкам, и пошли на Полянку ловить пиявок. Моха и Сашок спорили между собой о том, у кого из них больше фигурных солдатиков. Я знаю, что с Сашком бесполезно спорить. У него папа из Варшавы не вылазит. Что уж там делает? Однажды Сашок по секрету рассказал, что его папка в Варшаве строит ядерную боеголовку. Я спросил:

- А зачем нам в Варшаве боеголовка?

Сашок возмутился:

- Ты что?! А если капиталисты нападут?!
- На кого?
- На них. Потом на нас.

Меня такая перспектива, надо признать, совсем не радовала. Я видел карикатуры на этих проклятых капиталистов. Ужас! Страшные, злые, алчные. Негров обижают. Индейцев, самое главное, споили и загнали в резервации. В общем, блин, капиталисты – они и в Африке капиталисты. Войны на них нет!

Моха и Сашок долго рассказывали друг другу, сколь много у них солдатиков. Сошлись на том, что они потом проверят, у кого больше. Я же шел и думал всю дорогу: «Если у меня не будет рыбок, у меня не будет никого. Только старший брат, Юрок. И у Юрка тоже никого не будет. Только я. Значит, мы можем попросить у родителей собаку»

Рыбки мало-помалу, одна за другой издохли.

Я потер руки:
- Вот и хорошо.

Мы с Юрком подошли к маме и сказали:
- У Кочергина – собака. У Парфена – собака. У Эдика – собака. А у нас нет собаки.

Мама с папой сопротивлялись полгода. В итоге собаку решили купить на Юркин день рождения.

Мы её назвали Дина. Вернее, брат назвал. Потому что, собаку вроде как, ему подарили. Мол, тебе подарили, ты и называй. Да и фигли! Дина так Дина. Меня устраивает. Мне нравится. Самое главное, у нас есть чудо: маленький белый пушистый комочек, который еще писиет под себя. Наша собака. Наша!

- Блин! Посмотри на неё. Она улыбается! – радостно сказал Юрок.
- Точно, мам, смотри! Она улыбается! – я это тоже увидел.

Дина росла не по дням, а по часам. Юра ежедневно гулял с ней утром и вечером.

- Гулять буду я, - с гордостью сказал Юрок.
- Юра, скажи, это ведь не только твоя собака? Это наша собака? Да? – заглядывал я старшему брату в глаза.
- Это наша собака, но гулять буду я.

Меня это успокаивало. Он поначалу ответственно подходил к выгулу. Вставал, как полагается, в семь, надевал поводок на счастливую в предвкушении Дину, которая уже выстукивала на полу своими нервными коготками собачью нетерпеливую чечетку. Она улыбалась и чувствовала, что вот-вот выбежит во двор, присядет возле клумбы и напрудит большую лужу. Ведь она терпела всю ночь. Боже собачий, так приятно выйти утром с поводком на шее, понюхать свежие следы, присесть возле угла или в травке у дороги и напрудить. Напрудить так, чтобы тепло побежало под пятки. Потом отряхнуть задние лапки, забрызгать хозяина (ничего, пусть пахнет мною). И вперед. Боже, как это по-собачьи здорово! Потом обгавкать проезжающую машину (какого чёрта тут ездите – моя территория, меченая), повилять хвостом и побежать на Полянку, где с тебя снимут поводок.

Юра добросовестно отходил с Диной гулять тридцать дней. Потом очень серьезный он подошел ко мне и сказал:

- Дина – не только моя собака.
- Ну да, конечно, - согласился я.
- Поэтому ты тоже должен гулять с Диной.
- Отлично! - обрадовался я.

Ура! Я тоже буду гулять с нашей собакой. С Диной. Я решил подойти к этому делу со всей ответственностью.

- Завтра с утра ты гуляешь с Диной, - с хитрой братской улыбкой сказал Юрок.
- Нет проблем, - ответил я.

Будильник прозвенел без пятнадцати семь. Тогда я ощутил, что мой вчерашний энтузиазм куда-то подевался. Я понемногу приходил в себя, а желание гулять с Диной во мне не просыпалось. Ёлки-моталки! Я поднялся, подошел к окну, прислонился лбом к холодному стеклу. На улице те-емень! Хоть глаз коли. Октябрь месяц. Я вздохнул и пошел в туалет. Дина уже выстукивала в коридоре свою собачью чечетку нетерпения и улыбалась. Я оделся, со второго раза нацепил на нашу любимицу поводок, и мы пошли гулять. Вернее, Дина побежала, заскользила когтями по бетону, а я пошел.

Мы обошли с ней все кусты, которые она, видимо, планировала обойти. Везде сделали метки.

Мне стало холодно. А Дине ничего. Прыгает, как веретёшко, играет, резвится с улыбкой на мордашке. Даже кого-то хотела облаять. Но я ей этого не позволил. Что это еще за мода? На людей лаять!

Зимой перед прогулкой мы надевали на Дину теплый кафтан безрукавчик, чтобы она не мерзла. Лето мы её стригли, чтобы не было жарко.

Через год мы с Юриком забыли о своих обязательствах гулять с Диной. И с Диной теперь по очереди выходили папа и мама. Уже не два раза в день, а один. У нас же с братом возникли свои дела. Мы помаленьку взрослели. Юрик вовсю дружил и женихался с Ленкой Новиковой. Целовал и тискал её в темном углу на лестничной площадке подъезда. Я же, как прежде, болтался по улице, играл в Казаки-разбойники, в войнушку, собирал пробки и мечтал найти золото Колчака.

Помню, мне двенадцать. Прихожу домой. А Дина хочет гулять, танцует своими коготками по полу, бьет чечетку и улыбается. Но я уже не воспринимаю её. Гулять с ней уже не входит в мои обязанности. Я с себя снял их. Хоть трижды тут обоссысь. Убирать я за тобой не буду. Мама с папой, допустим, на даче с ночевкой. А Дину никто н
Девственница На Пляже
Порно Русских Блондинок Онлайн Смотреть
Список Членов Органов Управления
Порно Рассказы Мужики
Трахать Меня
Биографии знаменитостей (236 книг) — лучшие книги по теме ...
Книги, написанные знаменитостями - PEOPLETALK
Книги «Любимые книги знаменитостей», ReadRate — Что ...
Книги знаменитостей, которые стоит прочитать
Что читают знаменитости: любимые книги голливудских звезд ...
Книги Знаменитостей