Кисточка

«Мужики сейчас, наверное, уже по второму кругу парятся» — думал Алексей Саныч, поглаживая толстыми пальцами шёлковую простынь. Животвдавило в матрац и в мочевом пузыре скапливался бокал выпитого полчаса назад пива. Жена постоянно ёрзала у него на пояснице, отчего позывы в туалет усиливались троекратно. Не удивительно — с её-то весом...

— Лёш, ну ты чего молчишь-то? Тебе приятно? Хоть чуть-чуть, — обидчиво спросила жена, перестав ёрзать.

— Приятно, Ир, приятно. Ты давай это… Посильнее.

Жена заёрзала активнее, периодически что-то пошёптывая. Радуется, видимо, а ведь Алексей Саныч ей наврал — ни хера ему не приятно. Он чувствует только то, как с минуты на минуту лопнет его мочевой пузырь. И ещё спине немного щекотно.

Сейчас бы в баню к мужикам… Вот где эмоции! Медвежонок отхлещет так, что к маме попросишься. Расплачешься, как грудничок. Всех святых припомнишь, даже если неверующий. Медвежонок — это друга детства Алексей Саныча. Так-то он всю жизнь был Вадькой, но недавно (опять же в бане), пока Вадька охал и матерился в ледяной купели, мужики решили по-пацанячьи шуткануть и ответили на звонок его молодухи. Вадька шпилит её в квартире, оставшейся от матери. Поставили, значит, на громкую связь и затихли, а молодуха своим притворным голоском на всю баню как выдала: «Медвежонок, ну так что, ты приедешь?». Не выдержали, заржали.

Молодуха Вадьке мозги поделала, конечно, но особо не обижалась. Куда ей деваться...

— Ир, ты бы это… Сполза чуток, — осторожно произнёс Алексей Саныч и тут же понял, что прозвучало как-то недовольно, с претензией.

— Не нравится, что ли? — недовольно буркнула жена, садясь Алексею Санычу на ноги, — Лежишь как пень.

— В туалет хочу. Привстань-ка…

Алексей Саныч дождался, пока жена поднимет задницу, выполз из под неё и резко, по-молодецки даже как-то, подорвался с кровати. Встал в полный рост, но боком, чтобы жена не заметила случайно его висящий член.

— Сейчас вернусь и задам тебе! — как можно мужественнее сказал Алексей Саныч, и тут же понял, что прозвучало как-то неуверенно, словно он девственник.

Не дождавшись ответа жены, он взглянул ещё раз на кожаную маску с ушками, на перетянутые корсетом жирные бока, потоптался туда-сюда у кровати и пошёл по длинному коридору в туалет.

Мужики сейчас уже выпили, наверное, по двести… Васямбыч, обмотавшись полотенцем, бежит к администраторше, даёт отмашку. В «Сахаре», куда они ходят каждую последнюю пятницу, хорошие девочки. И приходят быстро, потому что сидят в микроавтобусе сразу за сауной, у них там точка сборки. Девки простоватые, конечно — лица будто топором обтёсывали, но, как Алексей Саныч подслушал недавно в курилке, «с лица воду не пить».

Алексей Саныч сморгнул и обнаружил себя сидящим на унитазе. Где-то тут была... Вот она, за стиральной машинкой, заначка: сигарета «Парламент» с кнопкой и зажигалка. Сунул сигарету в рот, щёлкнул крикетом. Ирка разорётся потом… Да и хер с ним. Так-то по уму надо душ включить, чтобы дым смешался с паром и улетел в вытяжку, но лень.

Совсем плохо будет, если Медвежонок не наврал и привезёт сегодня свою молодуху с подружками. Те ещё не перетраханные, ухоженные, таких берут на постоянку. Алексей Саныч, правда, не потянет — ни физически, ни морально. Это ж сколько врать надо, а он даже вон от сауны отказался, чтобы не отмазываться лишний раз. Ирка застыдила, мол, совсем чужой стал, только с мужиками своими пиво глушишь. Давай ужин устроим, я тебе сюрприз приготовила. Ну, поели. Она вина выпила, он купил хорошего пива в «Окее» (бельгийского, монахи варят) — и тут, говорит, раздевайся... Смотри, бельё постелила, цвета любви (а на деле кисель какой-то). «И вот ещё» — выперлась в кожаном костюме.

Сначала Алексей Саныч представлял себе Жанну, которую он выбирал в сауне чаще всего. Она прямо его размер: не худенькая, с формами, но в пределах нормы. Жаркая и порой даже веришь, что не притворяется. Но как на Ирку в этом маскараде посмотришь, досада берёт какая-то и сразу жалко тратить приятные воспоминания о Жанне на такую клоунаду. В общем, стал думать о бане, чтобы отвлечься. А потом о мочевом пузыре.

И тут Алексей Санычу резко стало как-то стыдно за то, что он накурил в туалете. И сам теперь воняет табаком, а Ирка старалась, наверное, костюм этот где-то покупала, влезла в него со скрипом, а как вылезать будет, вообще никому на этом свете неизвестно. Может, придётся ей масло в декольте заливать и стаскивать. Бельё запачкаем…

Алексей Саныч поднялся с унитаза и нажал на круглую блестящую кнопку, смывая белый бычок. Затем, секунду подождав, открыл кран. Если выйти сразу, Ирка обязательно спросит, мыл ли он руки. «А его мыл?» — кивнёт стеснительно в сторону паха. А так вода пошумела — мыл, значит. Всё в порядке.

Отсчитав десять секунд, Алексей Саныч вышел из туалета. В квартире за это время ощутимо похолодало. Надо бы прибавить батареи… Ирка спала, поблёскивая кожаным корсетом в тусклом свете декоративных свеч, отчего сердце Алексея Саныча сжалось, он подошёл к жене и аккуратно потянул за кожаную плётку, лежащую у неё под пузом. Ирка зашевелилась, попыталась что-то сказать.

— Спи-спи, — Алексей Саныч набросил на жену край толстого одеяла, — Я кисточку эту возьму посмотреть…

Плётка оказалась коротенькой, очень лёгкой. Неудивительно, что он ничего не почувствовал. Такой даже муху не пришибёшь, а он, Алексей Саныч, совсем не похож на муху. Он, скорее, смахивает на слона. А вот Жанне эта плетка в самый раз… Алексей Саныч почувствовал, как внизу шевельнулся член.

«Пошли к мужикам» — шепнул Алексею Санычу внутренний голос. И снова накатил стыд, да так сильно, что он взглянул с тоской на жену, вернулся обратно в коридор, но не отправился к туалету, а щёлкнул итальянским замком и вышел из квартиры в холодный холл. Абсолютно голый.

На лифте спускаться не стал. Не так уж и поздно, без четверти полночь, соседи могут возвращаться из гостей с полусонными детьми. Так что Алексей Саныч прошёл мимо лифтов, выбрался на общий балкон, где нечаянно пнул тапком стоящую на полу банку-пепельницу и, переступив через неё, стал медленно перебирать ступеньки. Третий этаж, второй, первый... Вышел через заднюю дверь и взял курс на сауну через дворы. Она недалеко, всего-то пять домов пройти.

Кожаная бахрома кисточки неприятно щекотала голую ногу. Алексей Саныч поднял руку и посмотрел на плётку. Интересно, а Жанночку-то с какой силой бить? И, главное, по каким частям?

Алексей Саныч ударил сам себя через плечо по спине. Слабо, хотя немножко приятно, похоже на китайский тренажёр, который подарил ему зять на юбилей. Алексей Саныч замахнулся резче, хлестнул себя по правой лопатке. Вот, так уже нормально. Значит... Значит, Жанночке будет больно. Мягче надо, романтичнее как-то. Вот так, например. И тоже сзади, по лопаткам, где у неё старая, расплывшаяся уже татуировка тигра. Вот сюда примерно. И с другой... И снова по этой.

Шлёпало не только за спиной, но и под ногами. Вчера прошёл дождь, асфальт теперь неделю не просохнет. Во дворах стояла кромешная тьма и голого Алексея Саныча практически никто не видел, в темноте белело лишь его круглое пузо, да светилась зелёная вывеска «~С~А~Х~А~Р~А~» где-то вдали. Алексей Саныч шёл и видел, как всё ярче и ярче под ногами мигают чужие, неестественные неоновые огоньки. Он чувствовал, как в темноте проступает его то красная, то синяя жопа и свет этот постепенно переходит на спину. Ещё несколько секунд и его бледное тело с розовыми полосками, намалёванными кожаной кисточкой вдоль лопаток, осветят ярки-яркие фары. Пару раз гаркнет ментовская сирена. Не успеет Алексей Саныч ни в какую сауну, не подколет по-братски Медвежонка, не погладит косого тигра на коже загорелой Жанночки. И поделом. Это ему: За жену — За заначки — Сауну — Пузо — Враньё… Сильнее — Краснее — Чтоб мент, стойко держащий пыльным берцем педаль газа, увидел через лобовое стекло не причудливо рассыпанные вокруг позвонков веснушки, а абстрактную картину. Примерно такую же кривую и полосатую, как Алексей Саныч...

Нет, какой Саныч… Лёшка! Примерно такую же, как Лёшка видел в юности в Эрмитаже. Ещё без пуза, Ирки и постоянного чувства стыда.