Кетаминовых дел мастер
С фасадом современной лекарственной промышленности сталкивался каждый человек, но у нее есть и другая, темная сторона. Подпольные химики-фармацевты тоже заняты синтезом веществ, которые могли бы обладать терапевтическим потенциалом. Разница в том, что здесь не ворочают миллиардными бюджетами и не снабжают врачей канцелярией или махровыми полотенцами с логотипом свежеизобретенного лекарства. Функцию рекламного агентства берет на себя сарафанное радио; источником информации становятся не столько научные, сколько журналистские публикации, в которых подчас сквозит алармизм.
Появление такого маргинального химиката на свет обычно сопряжено с междисциплинарными ухищрениями: вполне нормальна ситуация, когда в роли фармаколога, химика, токсиколога, специалиста по дозировке и даже лабораторной крысы выступает один и тот же изыскатель. Именно так препараты создавались на заре медицинской эры, и только в наше время к ученым, первым делом испытывающим новые вещества на себе, стали относиться с подозрением. Это несправедливое клеймо заставляет оставаться в тени таких исследователей, как М.
Авторитетный специалист в своей научной области, он приложил руку к созданию и популяризации целого ряда наркотических средств, которые теперь в ходу на черном рынке. Недавние исследования кетамина и производных, осуществленные М., дали жизнь новому диссоциативному анестетику – метоксетамину, препарату, который уже пробирается в кровь самодеятельных экспериментаторов по всему миру (через ноздри или другие отверстия). Как и другие арилциклогексиламины, метоксетамин является образцом рационального подхода к синтезу новых наркотиков и лекарств: за каждым атомом его молекулы стоят напряженные, интенсивные исследования, уложившиеся в более чем скромный бюджет. Впрочем, успех таких новинок далеко не всегда становится триумфом создателя; напротив, на долю автора и достается больше всего переживаний о туманной судьбе своего детища. Об этой непростой этической и биохимической проблеме мы поговорили с создателем дизайнерских диссоциативов.
- Почему вы вообще начали заниматься диссоциативами?Тринадцатилетним мальчиком я потерял конечность: ирландские террористы устроили в Лондоне взрыв, и рука у меня была так сильно повреждена, что ее пришлось отнять. Я перенес состояние, которое большинство людей вряд ли может себе представить. Определенно, мой интерес к измененному сознанию берет свое начало там. Наверное, ампутация после тяжелой травмой – верный шанс нажить мучительные фантомные боли. Так со мной и произошло.
- Да, вопрос о том, как унять боль в отрезанной конечности, – самый настоящий камень преткновения для неврологов. Рамачандран даже изобрел специальный зеркальный ящик[ii] – вы в такой руку засовывали?
О да, и штудировал его книгу о том, как возникают иллюзии [“Phantoms in the brain”], и перепробовал чертову уйму вещей, врагу не пожелаешь. Каких мне только лекарств не прописывали – антидепрессанты, противоэпилептические, миорелаксанты, – и не помогало ни одно. Когда фантомная боль разыграется не на шутку, традиционные болеутоляющие вроде опиатов – все равно что слону дробина, как будто вообще пьешь не таблетку, а пустышку. Меня пытались лечить высокими дозами петидина[iii], и тоже безрезультатно, я принес пузырек обратно, и врач даже развеселился: вот это да, говорит, петидин мне еще не возвращали. Боль бывала так ужасна, что я практически терял контакт с реальным миром, мотаясь из стороны в сторону, как пациент психбольницы. И все готов был отдать, лишь бы появился препарат, который мне поможет. - И он появился?
Оказалось, что с моей болью хорошо справляются каннабиноиды или кетамин. Я много экспериментировал и думаю, что знаю, в чем тут дело: эти вещества основательно меняют картину телесных ощущений и поэтому по-настоящему отвлекают от фантомной боли. Например, после внутримышечной инъекции PCP я мог испытывать самые разные ощущения, какие хотел, в любой области тела, получив по-настоящему глубокий опыт, связанный с тем, что называется проприоцепцией – ощущением взаимной соотнесенности его частей. И я бы даже не называл это галлюцинациями: диссоциатив не искажал, а приводил в порядок реальность, унимая воображаемую боль. И мой случай не единичен: выходили как минимум три научные статьи, говорившие об использовании кетамина в качестве средства от фантомных болей. В Англии даже появилась лекарственная форма кетамина специально для таких дел – тошнотворная лимонная микстура; я, правда, не пробовал. - Замечательно. Никогда бы не подумал, что кетамин унимает фантомные боли, создавая или развеивая проприоцептивные иллюзии. Недавно прошло интересное исследование: находящихся под действием кетамина испытуемых удавалось убедить, что резиновый муляж – это их собственная рука, и они даже чувствовали, как к нему прикасается кисточка[iv]. Получается, кетамин рождает мнимые ощущения – и он же их убирает. Вы ведь начинали с более традиционной фармакологии – с аналогов фенметразина[v], если конкретней?
Верно, получив степень бакалавра биохимии, я продолжил научную карьеру в нейрофармакологии, создавая аналоги фенметразина, которые могли бы стать лекарствами для снижения аппетита. Но вести такие исследования – не в последнюю очередь значит убивать животных. Конечно, быстро выучиваешься произносить благородные слова: жертва во имя науки и всякое такое, но в реальности это выглядит, например, так: приходит лаборант с парой ножниц и отстригает крысе голову. Я так и не смог с этим сжиться, поэтому стал преподавать. - Что, простите?
Преподавал нейробиологию на правах аспиранта. Ну а потом отправился в независимое исследовательское плавание, в котором до сих пор и нахожусь. - Эффекты синтетических каннабиноидов вы изучали на собственной шкуре задолго до того, как курительные смеси стали продавать на улице. Также вы были первооткрывателем дезоксипипрадола, 1-этинилциклогексанола, описывали 5-ABP, теперь пришла очередь метоксетамина… Скучать вам, видимо, некогда?
Делая первые шаги в науке, я познакомился со многими единомышленниками – теми, кто смотрит на мир через прицел органической химии. Я был интересен им именно как фармаколог, способный предложить новые вещества, которые бы обладали терапевтическими свойствами; тут-то все и началось. Свое собственное лабораторное оборудование я тогда надолго запер в чулане, потому что ко мне зачастила полиция, было страшновато. И самое главное – я обещал подруге, что нас не арестуют. Она клинический токсиколог по специальности, и куда могут привести такие интересы и занятия, всегда понимала хорошо. - На фармакологов, способных придумывать новые соединения, всегда большой спрос. В крупных онлайн-магазинах дизайнерских наркотиков есть целые группы научных консультантов, к которым можно регулярно обращаться за советом.
Да, я тоже занимался исследованиями и синтезом веществ по заказу одной фирмы. В рамках проекта изучались свойства и строение большого количества арилциклогексиламинов. Применялась та же тактика, которой пользовался Александр Шульгин, и работалось очень вдохновенно. Все мои мысли были об ариловых и аминовых аналогах кетамина и PCP – и несколькими открытиями я очень, очень доволен. - Расскажите о них подробнее.
Если говорить о веществах, 3-MeO-PCP и 3-MeO-PCE – это что-то невероятное. Благодаря тому, что 3-метокси-группа взаимодействует с µ-опиоидными рецепторами[vi], утихает агрессивный поток мыслей, который делал PCP непредсказуемым и подчас мучительным веществом, и на первый план выступает исцеляющее удовольствие. 3-MeO-… – это несусветное веселье и неукротимый сексуальный порыв. 3-MeO-PCP я назвал бы источником внутреннего спокойствия, заглушкой придирчивых или слезливых подсознательных сигналов. 15 миллиграммов 3-MeO-PCP показались мне самым увлекательным наркотическим опытом в жизни, а 3-MeO-PCE я прочу в новые LSD: вместо холодных кетаминовых коридоров этот препарат уносит в мир счастливых улыбок, в комедийное пространство, где инспектор Клузо так и норовит изловить Чарли Чаплина. Терапевтический потенциал обоих веществ неизмерим, но и злоупотреблять ими тоже станут будь здоров.
- А метоксетамином уже стали.
Молекула метоксетамина – это было настоящее научное наваждение, я вынашивал идею около трех лет, понимая, что результат будет сокрушительным. У созданного вещества есть все, чтобы считаться совершенным диссоциативом, кетамином, лишенным недостатков кетамина. Найдя финансирование, я изготовил первую небольшую партию, и когда протестировал препарат на себе – он произвел очень сильное впечатление. Это готовый, очень эффективный антидепрессант. Он вызвал интерес у коммерсантов, была синтезирована первая партия на продажу – и дальше пошло-поехало. Сейчас на рынке уже появились подделки под хорошие диссоциативы – аналоги тилетамина[vii] и все в таком роде. Популярность метоксетамина сюрпризом для меня не стала, а вот то, что им захотели заняться китайские лаборатории, – это в некотором смысле новость. Во всяком случае, нелегальный оборот кетамина в Китае жестко наказывается. - Говорят, в Сингапуре продавцы кетамина получают по пятнадцать ударов просоленным ротанговым хлыстом – не считая тюремного заключения, разумеется. Опасный бизнес. Известно, что во время работы над новыми диссоциативами с вами произошел психотический приступ. Что именно случилось?
Чувство ответственности подсказывало, что я обязан проводить на себе токсикологические тесты в широком диапазоне дозировок. Давать новосинтезированное вещество другим людям – просто-напросто неэтично; это ровно тоже самое, что пропустить несколько стадий в клиническом исследовании лекарства. Кроме того, я хорошо осознавал, что новые арилциклогексиламины будут невероятно популярны, и проводил особенно много экстремальных тестов. В то время я также ежедневно принимал метоксетамин, чтобы справиться с фантомной болью, и это стало подмывать основы моей рассудительности. Наконец, мне было психологически тяжко: умерла Несбитт, моя любимая кошка. Она прожила двадцать два года, я знал, что ей недолго осталось, но все равно оказался не готов ее потерять. Я не помнил себя взрослым без Несбитт. Все это вылилось в неосмотрительное поведение, почти в саморазрушение; я ввел 50 милиграммов 3-MeO-PCP внутримышечно и впал в кататоническое состояние. То есть это врачи потом сказали, что оно так называется. - Со смертью питомца всегда тяжело смириться.
Подруга вернулась домой и обнаружила нас с сознанием где-то в районе альфы Центавра. Первое, что помню, – как ехал на скорой и отвечал на многочисленные вопросы врачей, в основном сколько и чего я съел. Мнение у них обо мне было понятно какое. Да и вообще они думали, что я самоубийца, потому что нашли в тумбочке рядом с компьютером распечатки и прочитали разные филиппики и едкие разглагольствования по адресу рода человеческого. Почти невозможно было объяснить, что тексты сочинялись много лет назад для личного пользования, чтобы выпустить пар и не наговорить кому-нибудь гадостей в жизни. Только через три недели врачи поверили, что я не психотик с суицидальными наклонностями, а фармаколог, изучавший арилциклогексиламины с 3-метокси-группой. О таком они прежде не слыхивали. - Почему же вас там продержали целых три недели?
Основная причина – то, что я был немного не в себе, скажем так, из-за побочных эффектов принятых веществ. Еще, я думаю, их очень впечатлило, что у меня в крови присутствовал PCP. Но во время лечения поняли, что я веду себя поразумней настоящих психотиков, и пришли к выводу, что все со мной не так уж печально. Такой, знаете, «Полет над гнездом кукушки», но с хорошим концом. И кстати, если кому-нибудь кажется, что у него шарики за ролики заезжают, пускай отправляется на пару недель в острое отделение психиатрической клиники. Там я повидал таких персонажей, по сравнению с которыми сам ну разве что немного чудаковат. - И как вы себя чувствовали, выйдя из больницы?
Для девушки моя госпитализация стала последней каплей: она сказала, что больше не в силах безучастно присутствовать при моем саморазрушении. Я вернулся в пустой дом: ни личной жизни, ни кошки, ни, кстати, веществ – все арилциклогексиламины были конфискованы и уничтожены. - Ужасная ситуация. Шульгин говорил, что не видит в диссоциативах простора для духовного опыта. А Джон Лилли, экспериментируя с кетамином, обращал внимание на подспудные диссоциативные процессы, которые не дают окончательно вернуться в себя, даже когда эффекты сходят на нет.
И прекрасно об этом зная, я отмахнулся от первых признаков того, что перестарался. Арилциклогексиламины распаляют сразу несколько вознаграждающих систем организма: влияют на обратный захват дофамина, работают как антагонисты NMDA- и агонисты µ-опиоидных рецепторов, удобряя почву для неразумного потребления и подтачивая чувство реальности. В состоянии измененного сознания мне чудилось, что некоторые диссоциативы, которые я пробовал всего два-три раза, и есть сома и мокша Олдоса Хаксли или непентес из «Одиссеи». Очевидно, они реализуют темную сторону этого архетипа, недоступную классическим серотониновым психоделикам. - Видимо, так и есть. Один из тестеров метоксетамина описывал психотический коллапс в духе диссоциативного расстройства личности: какая-то внешняя сила стала руководить его поступками, внушив навязчивое желание поласкать чужую грудь. Похожий психический автоматизм Джон Лилли связывал и с кетамином. Возможно, непроизвольный порыв хватать и трогать чужую грудь в принципе свойствен человеку, но обычно подавляется NMDA-рецепторами.
Отличная тема для научного исследования, рекомендую заняться! В мозге еще столько неизведаннного. - Есть ли у вас рекомендации для тех, кто собирается экспериментировать с метоксетамином?
Нужно подходить к делу ответственно – вот, пожалуй, и все. Да только некоторые люди в принципе не понимают, что такое ответственность, поэтому нехорошие истории происходят с завидной регулярностью. Передозировки метоксетамина уже приводили юзеров в больницу. Я слышал о барышне, которая пыталась покончить с собой, приняв неизвестный порошок, найденный в комнате своего молодого человека. Порошком оказался метоксетамин, самоубийца жива-здорова, но история попала в СМИ. И да: в Швеции уже зафиксирован летальный случай. 100 миллиграммов метоксетамина и 400 миллиграммов MDAI внутривенно. - 100 и 400 миллиграммов?!
Внутривенная инъекция, MDAI и MXE одновременно, и смерть от проблем с сердцем. И этого бы не произошло, не выпусти я метоксетамин на рынок. Такие размышления куда горше, чем послевкусие от белого порошка, и ничего уже не изменишь. Остается раздумывать, что надо было держать рот на замке, и тогда бы никто не погиб. Но случалось и другое: меня разыскивали, чтобы сказать спасибо, потому что благодаря метоксетамину оправились от тяжелой, резистентной к традиционным лекарствам депрессии. В этом отношении MXE начинает работать незамедлительно, и его действие остается достаточно продолжительным, не позволяя тоске и унынию обкрадывать человека. Кроме того, он, в отличие от кетамина, употребляется в совсем маленьких дозировках и не опасен для мочевого пузыря. Эти достоинства безусловны, но когда происходят неприятности, связанные с передозировками, я не могу просто умывать руки. - Я задавал химику Дэвиду Николсу вопрос об ампутациях и летальных случаях, спровоцированных 4-MTA иBromo-Dragonfly. Он сказал, что очень тяжело переживает случаи, когда с его изобретениями настолько неразумно обращаются.
Если ты не психопат, тебе иногда приходится принимать близко к сердцу результаты своих действий. А я просто живу с этим ощущением: точно знаю, что несу ответственность за печальные события, связанные с препаратами, которые выпускаю в мир. Со схожим грузом приходится иметь дело всякому, кто синтезирует психоактивные вещества, да и не только психоактивные. Вспомните талидомид – седативное средство, которое до сих пор применяют для лечения проказы или болезни Хансена, как она теперь называется. В конце пятидесятых он использовался куда шире и спровоцировал врожденные уродства плода у женщин, принимавших его во время беременности. Не думаю, что его создатели спали после этого спокойно или утешались тем, что помогли больным лепрой. - «Нам не дано предугадать», да. Но вот, скажем, изобретатель напалма Луис Физер угрызений совести не испытывал.
В общем-то, в любой популяции есть один процент людей, в принципе не способных сопереживать или испытывать вину. Психиатрия это числит по классу личностных расстройств. А для кого-то и умерщвление лабораторных животных уже слегка перебор. - Так остро переживать, наверное, все же не стоит. Любые новшества, помимо плюсов, таят в себе угрозу.
Видимо, все дело в моем католическом воспитании. Сплавить юношу из церкви – минутное дело, а церковь из юноши можно выуживать годами. Вот я время от времени и подыскиваю поводы, чтобы заняться самобичеванием. Иногда даже переиначиваю шутку про мальчика и католическую церковь: одно дело – отвадить юношу от диссоциативов, совсем другое – отвадить диссоциативы от юноши. Ну не так уж все и плохо, если серьезно.
Арилциклогексиламины – это класс веществ, характерной чертой которых является присоединение ариловой группы к циклогексановому кольцу. В число таких соединений входят препараты различного фармакологического характера: стимуляторы, опиаты, но главным образом диссоциативы – PCP, кетамин и производные.
[ii] Речь идет об изобретении Вилаянура Рамачандрана (ученого индийского происхождения, ныне сотрудника Калифорнийского университета). По его версии, фантомные боли связаны с рассогласованием чувствительного и двигательного участков коры и нарушением целостной картины тела. С помощью простой оптической иллюзии мозг удается обмануть, и это довольно часто помогает справиться с надуманными болевыми ощущениями. Увидеть зеркальный ящик Рамачандрана в деле можно в сериале «Доктор Хаус» (третья серия шестого сезона, «The Tyrant»).
[iii] Петидин – синтетический опиоид, широко используемый в качестве обезболивающего средства. Считается более безопасным по сравнению с морфином. Также известен под названиями демерол и меперидин.
[iv] Схожий по технике, но не подкрепленный кетамином эксперимент можно посмотреть на ютьубе.
[v] Фенметразин – бициклический аналог амфетамина, снискавший определенный уличный успех и ставший предметом своеобразного культа после вывода из лечебной практики. Рассказывают, что это был любимый стимулятор Джона Леннона.
[vi] Опиатные рецеторы μ-группы, агонистом которых, к слову, является героин, служат рычагами таких чувств, как нега, упоение и расслабление. Недавние фармакологические исследования ( J. V. Wallach) заставляют сомневаться, что 3-MeO-PCP и близкие по структуре вещества связываются именно с ними. Однако это не означает, что метоксетамин и его производные неспособны вызвать эйфорию или сделать человека зависимым; речь идет лишь о том, что механизм их воздействия нуждается в уточнении.
[vii] Тилетамин – основной действующий компонент французского препарата Telazol, используемого в ветеринарии как легальный аналог кетамина. С его помощью анестезируют лосей, полярных медведей и сивучей, которые по понятным причинам неспособны жаловаться на галлюцинации в отчужденно-холодном духе, о которых докладывают двуногие экспериментаторы.
i, iii, v, vi, vii – прим. автора; ii, iv – переводчика