Кавказский вектор внешней политики в период правления Павла I - История и исторические личности дипломная работа

Главная

История и исторические личности
Кавказский вектор внешней политики в период правления Павла I

Основные направления кавказской политики, предписываемые Павлу I, их оценка. Ситуация в Закавказье и российская политика в Восточной Грузии. Мероприятия по присоединению Картли-Кахетинского царства к России и их влияние на общую обстановку в Закавказье.


посмотреть текст работы


скачать работу можно здесь


полная информация о работе


весь список подобных работ


Нужна помощь с учёбой? Наши эксперты готовы помочь!
Нажимая на кнопку, вы соглашаетесь с
политикой обработки персональных данных

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

ГЛАВА I: РОССИЙСКО-ГРУЗИНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ С КОНЦА 1796 ПО 1799 г.г
§ 1. Основные направления кавказской политики, предписываемые Павлом I, их оценка
§ 2. Ситуация в Закавказье и российско-грузинские отношения в конце 1796 - 1798 г.г
§ 3. Общая оценка российской кавказской политики конца 1796 - 1798 г.г
ГЛАВА II. РОССИЯ И ГРУЗИЯ В 1799 - НАЧАЛЕ 1801 г.г
§ 1. Российская политика в Восточной Грузии (Картли-Кахетинском царстве)
§ 2. Мероприятия по присоединению Картли-Кахетинского царства к России и их влияние на общую обстановку в Закавказье
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ ЛИТЕРАТУРЫ
Цели: Является показ особенностей российско-грузинских отношений в 1796 - 1801 гг.
Научная новизна: Научная новизна в попытке комплексного рассмотрения специфики российско-грузинских отношений (годы).
Методологическая основа: Основой дипломного исследования является принцип историзма, позволяющий рассматривать исторические события в конкретных исторических условиях, избегая классовые и любые иные стереотипы. Это предполагает строгую опору на факты, хронологическую последовательность рассматриваемых событий, применение принципа объективности, что позволяет исследовать явления прошлого без выражения личных пристрастий. Такие специальные исторические методы, как историко-системный и историко-сравнительный, позволили более глубоко понять исследуемые исторические процессы, протекавшие в Закавказье в исследуемый период.
Степень разработанности темы: Недолгое правление императора Павла I (1796-1801 гг.) по-прежнему остается недостаточно изученным на фоне других периодов отечественной истории. Во многом это проистекает из довольно прочно укоренившейся традиции критических оценок, как личности императора, так и его политики. Последние два десятилетия были отмечены в отечественной исторической науке и публицистике заметным усилением интереса к государственной деятельности Павла I в целом и, в частности, к его мероприятиям на Кавказе, долгое время находившимся либо в зоне умалчивания, либо под прицелом негативных трактовок.
Кавказская доктрина Павла I содержала в себе ряд нестандартных подходов как, но отношению к горским народам, так и в контактах с Typцией и Ираном. Однако до последнего времени она не нашла цельного отражения в исторической литературе, потому что комплексное ее исследование не проводилось, хотя отдельные ее положения и были освещены рядом дореволюционных и советских историков.
Известно, что для дореволюционных историков-кавказоведов в немалой мере был присущ большой интерес к военно-политическим событиям в регионе, чем к социально-экономической жизни местных народов. В данном смысле их сочинения имели несколько фактографический характер. Тем менее этот видимый недостаток имеет и положительную сторону: так в трудах П.Г.Буткова и Н.Ф.Дубровина собран огромный фактический материал по российско-кавказским, российско-турецким и российско-иранским контактам в правление Павла I.
Н.В.Дубровин, оценивая первые политические шаги Павла I на Кавказе, в частности, отзыв из похода против Персии российского корпуса графа В.А.Зубова, считал, что это решение привело "к довольно тяжелым последствиям для вассальной к России Грузии, к падению влияния империи на Северном Кавказе, обрекая, вместе с первыми распоряжениями нового-императора по Кавказу, местную российскую администрацию на оборонительный образ действий".
Вместе с тем, у Н.Ф.Дубровина (как и в труде П.Г.Буткова) представлены основные программные установки кавказской политики Павла I, изложенные императором в рескриптах от 5 января и 9 марта 1797 г. командующему на Кавказской линии генералу И.В.Гудовичу. Именно их довольно детальное изложение во многом и делает изыскания П.Г.Буткова и Н.Ф.Дубровина труднозаменимыми в исследовании политики Павла I на Кавказе. Кроме того, историкам удалось, используя материалы архивов, нередко недоступных сегодня, составить ту событийную канву эпохи, без которой весьма проблематично делать выводы и обобщения на современном уровне развития науки.
Следует учитывать, что Н.Ф.Дубровин имел свой специфический взгляд на цели политики России в регионе. Здесь мы можем согласиться с Е.С.Тютюниной. что он рассматривал отношения России XVI-XVIII вв. с Северным Кавказом как второстепенный фактор в достижении империей главной стратегической цели - оказать покровительство и защиту единоверной Грузии". В этой связи обращает на себя внимание следующее: основная работа по подготовке присоединения Восточной Грузии (Картли-Кахетии) к России была осуществлена при Павле I в 1799-1800 гг., тогда как основополагающие позиции принципов-взаимоотношений с северокавказскими горцами оформились уже в 1797 году. Павловская политика на Северном Кавказе имела, таким образом, самостоятельные и специфические цели и задачи, не отрицавшие при этом взаимосвязи с политикой в Закавказье. В пользу этого свидетельствуют и планы Павла I по "федерализации"' ряда феодальных владений Дагестана и Азербайджана. Показательно, что изначально замышлялось включение в состав федерации и Восточной Грузии.
В трудах Н.Ф.Дубровина и П.Г.Буткова приведены факты горских набегов, как в российские пределы, так и в границы Грузии в правление Павла I. Однако российская историческая наука второй половины XIX в. не исследовала социально-экономические, причины набеговой экспансии, поэтому фактор набегов как одной из причин обострения российско-северокавказских отношений в 1796-1801 гг. (как, впрочем, и в предшествующее и в последующее время) не находит у Н.Ф.Дубровина и П.Г.Буткова достаточного объяснения.
Работы Н.Ф.Дубровина и П.Г.Буткова, а также сочинения В.А.Потто позволяют утверждать, что присоединение Грузии к России осуществлялось на добровольной основе, и инициатива его исходила от грузинской стороны. Вместе с тем, становятся весьма рельефными факты тех династических смут в Картли-Кахетинском царстве, которые затрудняли присоединение на замышляемых Павлом I привилегированных для Грузии условиях и ставили российскую кавказскую администрацию в сложное положение.
Показательно, что В.А.Потто считал принятие Грузии в российское подданство, осуществленное именно при Павле I, трактуя (вопреки впоследствии сложившейся в историографии традиции) александровский манифест от 12 сентября 1801 г. лишь как подтверждение этого плана.
Некоторые моменты кавказской доктрины Павла I затрагивались в трудах посвященных общему рассмотрению его царствования. Так, например, в историко-биографическом очерке "Император Павел Первый» приводит текст манифеста о присоединении Грузии к России. Но, пожалуй, большую ценность имеют содержащиеся у Н.К.Шильдера и M.B. Клочком сведения о весьма нестандартных решениях Павла I в управлении западными иноэтничными окраинами империи. Решения эти можно сопоставлять с рядом элементов кавказской политики императора Павла в частности, с его вассальным видением местных народов.
Тем не менее "Очерки правительственной деятельности времени Павла I" M.B. Клочкова описания таковой деятельности на Кавказе не содержат.
Концептуальный взгляд на внешнюю политику Павла I имел С.Жигарев, утверждавший, что "Император Павел I (1796-1801) выразил желание в делах внешней политики России не следовать правилам своей родительницы, соображенных на взглядах "приобретений"... совершенно отказался от всякого желания завоевания". Подобное обобщающее суждение во многом согласуется с реалиями политики Павла I на Кавказе.
Таким образом, в дореволюционной историографии, несмотря на отсутствие специальных работ, накопился немалый фактический материал по кавказской политике Павла I, были высказаны некоторые суждения и оценки, упускать которые нельзя на современном уровне исследования. Вместе с тем, сколько-нибудь комплексного рассмотрения проблематики сделано тогда не было.
Общая малоизученность павловской кавказской политики, долгое отсутствие целенаправленного ее исследования в целом характерны и для советской исторической науки. Становление советской историографии отличалось резко критическим взглядом на мероприятия России на Кавказе и на подходы и оценки их дореволюционными историками. Возобладала формула "абсолютное зло" в освещении присоединения нерусских народов к России. Ее автор М.Н.Покровский, следовательно, он отрицал и прогрессивное значение присоединения кавказских народов к России и из-за этого краткий период правления Павла I, и мероприятия этого времени не представляли для ученого особого интереса.
Широкий спектр кавказской проблематики исследовался Т.Д.Боцвадзе. Причем кроме рассмотрения предпосылок присоединения Грузии к России и многих других проблем, автор поднимает вопрос о "лезгинской экспансии на Грузию, факты которой не могли не осложнять российско-северокавказские отношения в правление Павла I. Кроме того, разносторонность ''географии" горских набегов, явствующая из работы Т.Д.Боцвадзе, позволяет более четко представить природу и социальную сущность системы набегов, с многочисленными примерами которых приходится сталкиваться в исследовании реалий Северного Кавказа 1796-1801 годов.
Т.Д.Боцвадзе и в дальнейшем продолжает свои изыскания в области грузино-российско-северокавказских взаимоотношений, причем делает периодизацию российско-грузинских связей, последний этап которых заключает в хронологические рамки от 1783 года (заключение Георгиевского трактата) до 1801 года.
Признаком выхода исследований политики Павла I на Кавказе на качественно новый уровень явилась коллективная монография Н.С.Киняпиной, М.М.Блиева, В.В.Дегоева "Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России". К несомненным достоинствам данной работы можно отнести анализ взглядов представителей западной историографии на кавказскую доктрину Павла I; содержавшиеся здесь сведения, (с частым использованием документов) об установках и планах правительства Павла I в отношении управления Северным Кавказом и Закавказьем. Авторы монографии, отражая (одни из первых в советской исторической науке) идею Павла I о создании на Кавказе федеративного государства местных владетелей с пророссийской ориентацией трактуют этот план "федерализации" применительно к территории Закавказья. В дальнейшем ими обращается внимание на действия уже Александра I по созданию аналогичного образования из владений Дагестана и Северного Азербайджана, приведшие к достижению в Георгиевске в конце 1802 года федеративного союза между ними. Это весьма важно для понимания степени преемственности между павловской и александровской кавказскими доктринами, в плане осознания динамики подходов России к решению кавказских проблем.
Рассматриваемые в монографии мероприятия павловского правительства и кавказской администрации по присоединению Грузии к России справедливо связываются авторами с северокавказскими интересами империи. Подход Павла I к статусу народов Северного Кавказа отражен авторским коллективом на основе документального материала, и это позволяет говорить об известной последовательности в планах и деятельности по "федерализации" Кавказа.
Таким образом, книга Н.С.Киняпиной, М.М.Блиева, В.В.Дегоева явилась, как видится, первой, где внимание исследователей было обращено на политику Павла I на Кавказе в той степени, которой она заслуживает. Сегодня эта работа представляет собой ценнейший материал для сопоставления взглядов советских историков-кавказоведов в процессе развития исторической науки.
Примерно в один период времени с данным трудом вышли в свет обобщающие исследования по внешней политике России, весьма необходимые для понимания ситуации рубежа XVIII-ХIХ вв., несмотря на возможность критического осмысления отдельных их положений. Нашли отражение в этих изысканиях и некоторые аспекты политики Павла I. Так, заключенный в декабре 1798 г. "союзный и оборонительный" договор с Турцией оценивается как свидетельство нестандартных подходов правительства Павла I к "восточной" политике и определенных, нуждающихся в анализе планов России в Средиземноморье.
Проблемы федерализации Северо-Восточного Кавказа и ряда закавказских владений в логической взаимосвязи с предшествующими русско-кавказскими отношениями составляют содержание статьи Р.Г.Маршаева "Георгиевский договор 1802 г.". Однако исследователь не акцентирует роль павловского правительства и его кавказской администрации в планах создания федерации владельцев Кавказа - основной упор делается на мероприятиях России уже при Александре I. Окончательное присоединение Грузии к России Р.Г.Маршаев датирует также "александровским временем"- сентябрем 1801 года.
Тем не менее, и сегодня в историографии встречаются «традиционные» оценки кавказской политики императора Павла I. Так, например, А.В. Авксентьев и В.А. Шаповалов утверждают о непродуманности Павлом I всех плюсов и минусов присоединения Грузии к России и даже проводят мысль об объективном невхождении Грузии в зону геополитических российских интересов.
Территориальные рамки: Географически дипломная работа включает рассмотрение и анализ событий в Закавказье, (в Восточной Грузии). Безусловно, степень рассмотрения отдельных районов Закавказья находится в исследовании в прямой зависимости от степени проникновения туда российской политики или дипломатии.
Хронологические рамки охватывают период с ноября 1796 года по март 1801 года, то есть время правления Павла I. Однако контекст исследуемых событий в некоторых случаях предполагает выход из этих рамок для ясного представления предшествующей российской политики в регионе, или же для сопоставлений политики Павла I с последующими мероприятиями российской кавказской администрации.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее материалов в школьном и вузовском преподавании, а также при проведении специальных курсов по кавказоведению, в организации краеведческой, кружковой и просветительной работы.
Структура работы: Работа состоит введения, двух глав (5 параграфов), заключения, списка используемой литературы.
ГЛАВА I. РОССИЙСКО-ГРУЗИНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ С КОНЦА 1796 по 1799 г.г.
§ 1. Основные направления кавказкой политики, предписываемые Павлом I, их оценка
Признаком некоторого ослабления активности российской политики с воцарением Павла I может служить прекращение начатого по приказу Екатерины II похода корпуса В.А. Зубова, имевшего цель дать отпор агрессивной политике Персии на Кавказе и упрочить влияние России среди дагестанских владетелей, оказать помощь Грузии и армянскому населению региона (1).
Отзыв российского корпуса с Кавказа считался ослаблением политики России и в дореволюционной историографии, так Н. Дубровин считал, что этот шаг «привел к довольно тяжелым последствиям для вассальной к России Грузии, к падению влияния империи на Северном Кавказе, обрекая, вместе с первыми же распоряжениями нового императора по Кавказу, местную российскую администрацию на оборонительный образ действий (2).
Причине резкого поворота российской политики можно найти несколько объяснений, высказанных в разное время. Так, С. Жигарев утверждал, что «Император Павел I (1796-1801 г.г.) выразил желание в делах внешней политики России не следовать правилам своей родительницы, соображенных на взглядах «преображений» … соображенных на взглядах от всякого желания завоевания» (3). Нестандартные методы деятельности правительства Павла I относительно западных иноэтнических окраин России (4) так же наводят на рассуждения и сопоставления.
В то же время осложнения обстановки в Западной Европе также требовало от Павла I поступиться частью интересов империи на Кавказе (5).
Так или иначе, кавказская политика Павла I претерпела в равнении с предыдущим правлением ряд существенных изменений, частично и на время, утратив некоторые элементы нацеленности на рассмотрение в регионе российского администрирования, которое стало проявляться с начала 90-х годов XVIII века (6).
Общие принципы своего ведения кавказской политики России (которые определяли действия местной российской администрации в 1797 - 1798 г.г.) Павел I изложил в ряде рескриптов военному губернатору Астрахани и командующему Кавказской линией генералу И.В. Гудовичу (7).
В рескрипте И.В. Гудовичу от 5 января 1797 года Павел I определил 7 основных положений, регламентировавших действия российской кавказской администрации. Приведем их в некотором сокращении и переложении.
1. Обеспечение безопасности российской границы, линию, для сохранения которой император почитал «существенно выгоднейшим проводить от устья реки Кубани, восходя вверх ея и потом ближайшее и удобнейшее выводя оную на р.Терек до Кизляра (8).
2. Горские народы, «к сей линии прилеглые или подручные» предписывалось «удерживать в кротости и повинности ласкою, отвращая от них все, что служит их притеснению или отягощению». В то же время повелевалось содержать от них аманатов, «при них имея приставов».
3. Защищая Грузию, удерживать ее в согласии и единодушии с владельцами и областями к России более приверженными», для возможности их совместными силами дать отпор внешним врагам, без необходимости России «вступаться за них вооруженною рукою» (9). Отсюда возникла идея составить из пророссийски настроенных горских владетелей «федеративное государство, зависящее от российского императора яко верховного государя и покровителя, не требуя от них ничего, кроме верности» (10).
4. Содержать в зависимости Тарковского шамхала, дербентского и бакинского ханов.
5. Всячески содействовать русской торговле.
6. Дать почувствовать Ага-Муххамед-хану персидскому, что он не может быть вне опасности, пока не приобретет доброжелательства русского двора (11).
7. Во всяком случае, удаляться от подания Порте Османской подозрения, что мы ищем с нею поводов к ссорам» (12).
Анализ приведенных положений рескрипта позволяет обратить внимание на следующие моменты, принципиально важные для общего понимания обстановки на Кавказе рубежа XVIII-XIX веков. Во-первых, несомненный интерес вызывает специфика определения российских границ в регионе (13). Текст документа может допускать разночтение понятия «российская граница» (очертания которой остаются не вполне ясны) и «линия для сохранения» границ, проходящая по Кубани и Тереку. Во взаимосвязи с упоминанием «прилеглых или подручных» к данной линии народов, находящихся в зоне прямого российского влияния это допускает некоторую вариативность общего определения российских границ в регионе. К тому же некоторые горские народы, обитавшие явно южнее указанных рубежей, в ряде документов называются «подвластными России (14).
Во-вторых, проясняется география замышляемой Павлом I пророссийской федерации, в которую должны были войти как связанная с Россией Георгиевским трактатом 1783 года Восточная Грузия, так и владения Северного Азербайджана и Северного Кавказа. Упоминание народов «к России более приверженных», чем находящаяся над протектором Грузия, свидетельствует о довольно высоком уровне развития вассально-подданических обязательств ряда народов и правителей региона по отношению к России.
За рескриптом от 5 января 1797 г. последовал новый, от 9 марта 1797 года, где взгляды Павла I на Кавказскую политику конкретизировались, и И.В. Гудович, таким образом, получил дополнение к новой программе действий на Кавказе. Рескрипт от 9 марта, в частности, подразумевал: не занимать войсками и не укреплять острова Сары (против талышских берегов); терпеть на Каспийском море персидские военные суда; для покровительства российской торговли содержать на Каспийском море эскадру в непосредственной зависимости от ее морского начальника (15).
Особую ценность для исследования Кавказской политики Павла I, ее общей оценки, представляет 4-й пункт рескрипта, в котором запрещается назначать военных приставами к горским народам, зависимым от России. «Для подобных употреблений» предписывалось требовать «надобных людей от коллегии иностранных дел» (16).
Далее в рескрипте указывалось на необходимость отражения набегов «закубанских народов» без привлечения дополнительных войск (многочисленные факты набегов «закубанцев» содержатся в документах ГАКК, РГВИА и ГАСК) и на возможность сохранения у зависимых от России «азиатских народов» «Своих судов», при условии сохранения верхнего пограничного суда в Моздоке под руководством И.В. Гудовича (17). Последний факт примечателен тем, что еще в 1793 году среди кабардинцев были учреждены Россией суды для родовой верхушки «и родовые расправы» для уздений, причем убийства и разбои должны были караться по российским законам (18) (событие это примечательно в плане начала установления на Северном Кавказе российских административных порядков). В дальнейшем при Павле I российская кавказская администрация проводила курс как раз «на родовые суды и расправы», зависимые от нее (19), поэтому «свои суды» в рескрипте от 9 марта 1797 г., вероятно, атрибут ранних взглядов императора Павла на местную обстановку.
Рассматривая в целом Павловские подходы к кавказской политике начального периода правления, нельзя не обратить внимания с одной стороны на их концептуальность (желание к наименьшему применению силы во взаимосвязи с планом «федерализации» некоторых частей региона), а с другой - на достаточную утопичность стремлений мирными способами повлиять на Персию, стремившуюся к гегемонии в восточных областях Закавказья и на Северо-Восточном Кавказе. Здесь, правда, следует отметить, что некоторая недооценка персидской опасности для народов Кавказа и интересов России имела место и при Екатерине II, когда тоже делалась ставка на мирные увещевания Ага-Муххамед-хана, пытавшегося рядиться в одежды «друга» российской империи. Это свидетельствует о долговременной неосведомленности российского правительства о специфике персидских планов и устремлений (20).
§ 2. Ситуация в Закавказье и российско-грузинские отношения в конце 1796-1798 годах.
Несмотря на содержащиеся в указаниях Павла I нестандартные подходы во взаимоотношениях России и Кавказа, ситуация в регионе, особенно в Закавказье, обострилась. Прежде всего, это было связано с вновь возросшей агрессивностью персидского Ага-Муххамед-хана после прекращения похода российских войск (21). Он весьма своеобразно, как свою победу, истолковал отход российских войск и вновь стал "наводить порядок" в ханствах Азербайджана. Так нахичеванскому хану он сначала выколол глаза, а потом уморил под палками, то же самое сделал и с хойским ханом; ганджинского Джевад-хана отозвал к себе, а на его место назначил другого; эриванского хана обещал повесить, если не даст ему 500 000 рублей. Хан уплатил 200 000 рублей, а для уплаты остальных продал свое недвижимое имущество. Жители Нахичевани были все ограблены, и многие из них усланы Ага-Муххамед-ханом неизвестно куда (22).
Весной, 1797 г., Ага-Муххамед-хан вторгся в Карабах, занял крепость Шушу (23), в отместку Ибрагим-хану шушинскому за непризнание его шахом (24). Ага-Муххамед готовился и к походу на Грузию и другие районы Кавказа, рассылая всем владетелям фирманы с требованием покорности (25).
Подобный фирман получил и грузинский царь Ираклий II. Это связано с тем, что прекращение военного похода российских войск под командованием В.А.Зубова повлекло не только вывод их на Кавказскую линию, но и отзыв русских частей, находящихся по условиям Георгиевского трактата 1783 года в Грузии (26), что привело к осложнению внешне- и внутриполитического положения Картли-Кахетинского царства.
Весьма своеобразно рисует характерные черты положения Грузии И.Дубровин: "со времени заключения с Россией трактата 1783 г., царь, все чины государства и народ грузинский, полагаясь на покровительство России и на ее сильную помощь, перестали заботиться о собственной безопасности и до такой степени утратили бодрость духа, что их устрашала даже молва о том, что лезгины или персияне вторгнутся в Грузию. Пользуясь этим, аварский хан обложил Грузию ежегодной данью в 5000 рублей, собираемой под видом подарков от царя грузинского (27).
Безусловно, обращает на себя внимание категоричность суждения, и здесь Н.Дубровин несколько себе противоречит, так как ранее описывал героическое сопротивление грузинского войска персам во время вторжения 1795 года (28).
Однако отмеченный им факт содержания Ираклием от 5000 до 10 000 наемных лезгин за недостаточностью собственно грузинского войска весьма ценен для уяснения специфики положения Грузии, т.к. последние "ознакомившись со всеми проходами в страну, вводили в нее открыто своих единоземцев, которые грабили и увлекали в плен грузин и, таким образом, Грузия теряла ежегодно от 200 до 300 семейств" (29).
В условиях надвигающейся персидской агрессии и лезгинской опасности грузинский посол Г.А.Чавчавадзе, по поручению Ираклия II просил Павла I принять Грузию под покровительство России, ввести здесь российское законодательство, утвердить царевича Георгия наследником престола, держать в Грузии постоянное русское войско, установить единую денежную систему (с изображением на монетах на одной стороне императора, а на другой - царя грузинского). Таким образом, почти в полном объеме ставился вопрос о присоединении к России; положительное решение его обещало гарантировать не только внешнюю безопасность Грузии, но и в значительной мере определить ее внутренний статус (30). Однако Павел I оставил без ответа обращение грузинской стороны. Это возможно объяснить желанием видеть Восточную Грузию в составе замышляемой Павлом I "федерации".
Малореальными были расчеты Павла на прекращение иранской агрессии после смерти Ага-Муххамед-хана (31) (злобного властолюбивого кастрата, убитого своими же телохранителями в Шуше за непомерную жестокость). Вывод в этой связи из Грузии последних, оставшихся там российских частей еще более обострил и без того сложную ситуацию в Закавказье.
Присутствие в регионе российских войск стабилизировало военно-политическую обстановку. Теперь же обострились междоусобицы закавказских владетелей, активизировалась экспансия лезгинских феодалов. Не случайно посол Г.А.Чавчавадзе, встревоженный действиями российского правительства, в частности, полным выводом войск из Грузии, настаивал перед императором на большей ясности в русско-грузинских отношениях и с беспокойством интересовался, насколько сохраняет силу договорные условия, связанные с протекторатом России над Грузией (32).
Тем не менее, император Павел с июля по декабрь 1797 года не давал никакого решения на просьбы и "запросы" грузинского царя (33). Такая позиция российского правительства по "грузинскому вопросу" привела некоторых историков к выводу об отказе Павла I от протектората над Грузией (34).
В декабре 1797 г. российская сторона высказала мнение, что "просьбы грузинского посла ныне удовлетворены быть не могут" (35). В связи с этим Грузией был поставлен прямой вопрос о существовании или несуществовании Георгиевского трактата. Ответ на него не пришел, так как 11 января 1798 года умер Ираклий II (36).
Его смерть еще более усложнила положение Грузии, крайне обострив дворцовое соперничество, не затухавшее и при жизни престарелого царя (37). Борьба за грузинский трон между наследником Георгием (будущим Георгием XII) и "партией вдовы Ираклия (мачехи Георгия) царицы Дарьи, стремящейся утвердить своих сыновей-царевичей в правах на престол, отнюдь не способствовала стабилизация положения в Картли-Кахетинском царстве (38). Завещание Ираклия II о престолонаследии, сделанное им под давлением Дарьи, предполагавшее после смерти Георгия XII переход престола не к его сыну, а к сыновьям Дарьи также не располагало к спокойствию в стране (39).
Общепризнано, что по личным качествам Георгий XII существенно уступал своему отцу, Ираклию II. Н.Дубровин, например, так оценивал государственные способности Георгия: "Болезнь Георгия и самый его характер были вредны для страны и клонили царство к разрушению. Вспыльчивый до крайности, царь был весьма доброго и слабого характера" (40).
Оставался на повестке дня и "лезгинский вопрос". Происходившие и при Ираклии II набеги дагестанских феодалов продолжались, разоряя страну (41). Следует вообще отметить, что в XVI-XVIII веках дагестанские феодалы были для Турции, Крымского ханства и Ирана той силой, с помощью которой они старались замкнуть с севера и северо-востока кольцо враждебного окружения вокруг Грузин" (42). "Лезгинский вопрос" усугублялся и уже упомянутым лезгинским войском в Грузии.
В начале правления Георгия XII "грабежи и бесчинства исполнителей царской воли дошли до исполинских размеров. Телохранители и лезгины своевольничали не только в провинции, но и в самом Тифлисе дозволяли себе производить грабежи и насилия" (43).
Из всей этой обстановки вытекали первые политические шаги нового грузинского царя, которые Георгий XII начал с обращения к Павлу I; он извещал русского императора о вступлении на престол и просил о покровительстве "ныне зрю вас моим государем, моим монархом и уповаю, что простертые руки мои отвергнуты не будут" (44). Георгий XII настоятельно просил не только политического покровительства, но и военной помощи "пожаловать царю 5000 человек русского войска" (45). Интересно то, что в случае отказа русского двора Георгий XII, видя безвыходность положения своей страны перед лицом Персии, требующей покорности, и внутренних ему смут, думал обратиться к другой державе и отозвать из Петербурга посла кн. Чавчавадзе (46). В июне 1798 г. Георгий даже отправляет князя Аслана Орбелиани в Стамбул с формальным прошением о покровительстве. Однако впоследствии изменения в позиции России не дадут осуществиться этому плану, который можно назвать и жестом отчаянья, и фактом дальновидной политической игры (47).
Между тем, персидская угроза Грузии в 1798 году резко усилилась. Фетх-Али-хан (Баба-хан) прямо предупреждал, что неприятие Георгием XII власти персидского шаха вынудит его подвергнуть Грузию более жестокому разорению, чем-то, которое она испытала при его предшественнике, и требовал направления царевича Давида в Персию заложником. Давид сообщал российскому правительству, что Георгий XII намеревается пойти на определенные уступки Фетх-Али-хану (48).
От персидского шаха не хотел отставать турецкий султан, решивший не только воспользоваться драматическим положением Грузии, но и в какой-то степени отомстить покойному Ираклию за "непослушание" и прорусскую политику. Царевич Давид свидет
Кавказский вектор внешней политики в период правления Павла I дипломная работа. История и исторические личности.
Контрольная работа по теме Пищевые добавки
Травмы Реабилитация После Переломов Реферат Скачать Бесплатно
Сочинение По Литературе Легкое Дыхание
Гандбол Ойынының Техникасы Мен Тактикасы Реферат
Маленькое Сочинение Про Мою Комнату
Реферат На Тему Логические Операции По Информатике
Контрольная Работа На Тему Аппаратура Для Современной Жидкостной Хроматографии
Реферат: Організація управлінської праці
Сочинение На Тему Опавшие Осенние Листья
Курсовая работа: Учение о преступлении в Российском уголовном праве
Реферат: Evolution Of Frankenstein Essay Research Paper Frankenstein
Курсовая работа по теме Формирование и проявление педагогического такта в условиях образования
Легкая Атлетика Бег Реферат По Физкультуре
Курсовая работа: Массивы в языке Паскаль
Курсовая работа по теме Формирование выразительности речи у дошкольников
Эссе 11 Класс Английский Язык Примеры
Куприн Чудесный Доктор Итоговое Сочинение 11 Класс
Магистерская диссертация по теме Методика формування комунікативної компетенції учнів під час вивчення простого речення в школі
Реферат по теме Трудовые споры и порядок их разрешения
Дипломная работа по теме Исследование уровня эмоционального выгорания педагогов
Естественно-научная картина мира - Биология и естествознание контрольная работа
Основания возникновения трудовых отношений - Государство и право курсовая работа
Преступления против здоровья - Государство и право курсовая работа