Картинки Со Словом Секс

🛑 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻

Картинки Со Словом Секс
Самые важные тексты от «Таких дел» в моментальных уведомлениях
Но ведь они сами себя так называют?
Может, придумаем всем болезням красивые названия?
Как говорить о человеке, если я не могу понять его пол?
«Катя пришел в клуб, Ваня окончила школу»?
Что делать тем, кто против феминитивов?
Как будем обсуждать психические расстройства?
© 2022. Проект Благотворительного фонда «Нужна Помощь» .

УТВЕРЖДЕНО Советом Благотворительного фонда помощи социально-незащищенным гражданам «Нужна помощь» (Протокол №1 от 19.03.2021 г.)


Публичная оферта о заключении договора пожертвования


УТВЕРЖДЕНО
Директором
Благотворительного фонда
помощи социально-незащищенным гражданам
«Нужна помощь»
(Приказ №1 от 01.01.2021 г.)


Для улучшения работы сайта и его взаимодействия с пользователями мы используем cookie-файлы.
Продолжая работу с сайтом, вы разрешаете использование cookie-файлов. Пожалуйста,
ознакомьтесь с политикой , чтобы
узнать больше.


Медиа, которое рассказывает о социальных проблемах и людях, которые с ними сталкиваются

Тема секса перестала быть запретной, однако в ней еще очень много устаревших стереотипов
Сами себя люди могут называть как хотят. Но другие должны использовать корректные формулировки.
Работая над составлением глоссария, мы столкнулись с тем, что многие представители тех или иных групп сами называют себя некорректными словами.
Некоторые родители детей с синдромом Дауна в разговорах используют слово «даунята», а родители детей с расстройствами аутистического спектра — «аутята».
Люди с болезнью Вильсона-Коновалова говорят про себя «вильсонята», а родители детей с синдромом Тричера Коллинза часто говорят «тричеры».
Люди с ВИЧ спокойно говорят друг другу «я вичовый», представители каких-то национальностей внутри своей группы могут смеяться и называть друг друга «хачами», а
трансгендерный мужчина гей среди друзей может назвать себя «транс-пидорас», и все поймут. Но эта лексика никогда не может считаться корректной для использования вовне.
«Когда мы собираемся группой армян, мы можем спокойно про себя говорить “хачи” и “черножопые”, потому что по этому признаку мы все равны и никому не обидно.
И даже если вы цитируете человека, который сам про себя сказал “хач”, в итоге может получиться обидно и неприятно», — говорит психотерапевт Зара Арутюнян.
То, что позволяют себе говорить люди сами про себя, не может быть использовано для называния их третьими лицами. Даже если сам человек не против. Даже если мы ласково.
Исключений здесь нет.
Патологизация — это когда мы ставим знак равенства между человеком и его диагнозом. Так быть не должно.
Наш список заболеваний и особенностей может быть неполным, и если какие-то слова в него не вошли и возникает вопрос, как корректно назвать человека с
определенной особенностью, основное правило такое: нужно избегать патологизации, то есть не объединять человека и его особенность, заболевание.
Например, «шизофреник» — это патологизация, а «человек с шизофренией» или «человек с диагнозом шизофрения» — корректно, потому что психиатрический
диагноз — не единственная характеристика человека, а всего лишь один из аспектов его жизни. Слово «шизофреник» ставит клеймо, как будто говорит,
что это единственное, что нужно знать о человеке. По этой же причине некорректно говорить «инвалид», «невротик», «колясочник» и так далее.
Это же правило распространяется на словосочетания, где есть прилагательное и существительное: «трудный подросток» или «депрессивный человек».
«Трудный» и «депрессивный» не единственные качества людей, не говоря уже о том, что сами по себе эти определения расплывчаты и субъективны.
Не надо пытаться завуалировать диагноз — эвфемизмы звучат безграмотно и невнятно.
Некоторые выражения в языке появляются в целях политкорректности, но из-за своей неточности, расплывчатости, а иногда и неграмотности устаревают или
становятся ненужными и неясными эвфемизмами. Так, люди настолько боятся слова «рак», что говорят «у него онкология», считая, что это звучит мягко.
Но онкология — область медицины, а не диагноз, и это звучит так же неграмотно, как сказать «у него офтальмология» про человека с плохим зрением
или «у нее стоматология» про человека, у которого заболел зуб.
Сюда же относится словосочетание «лицо кавказской национальности». Придуманное в свое время, чтобы обобщенно и корректно называть людей из
республик Северного Кавказа и Закавказья, оно по своей сути бессмысленно, потому что никакой «кавказской национальности» не существует.
В свое время в СССР было выражение «лицо еврейской национальности», что звучало несколько мягче, чем «еврей», но и оно отмерло.
Эвфемизмов в русском языке существует великое множество, и хотя они изначально призваны смягчать неудобные и жесткие слова,
часто только вредят языку и мешают ясности. «Солнечные дети» вместо «дети с синдромом Дауна» звучит неясно и отдает позитивной дискриминацией.
«У нее были женские проблемы» (вместо указания — если уместно — болезни), «эти дни» (вместо «месячные»), «половой акт» (вместо «секс»),
«мужское достоинство» (вместо «пенис»), «особенный ребенок» (вместо «ребенок с инвалидностью») — эти и им подобные фразы звучат или неясно,
или неправильно. Корректная лексика — не про завуалирование и благозвучие, а, наоборот, про ясность, конкретику и отделение личности от
того, что с этой личностью произошло или происходит.
Модель «мужское-женское» уже в прошлом. Как корректно говорить про гендерное многообразие.
Тема гендера в языке — одна из самых сложных, тем более, что не укладывается в структуру глоссария «корректно/некорректно». Она связана, с одной стороны,
с видимостью женского гендера — отсюда новая волна феминитивов, с другой — с разнообразной гендерной идентичностью людей. Гендер, или
социальный пол — это система социальных ожиданий от человека в зависимости от пола. А гендерная идентичность — внутреннее ощущение принадлежности к тому или
иному гендеру. Гендер и гендерная идентичность могут не совпадать, отсюда трансгендерность и трансгендерные люди, а также небинарные люди.
Общество функционирует в рамках бинарной гендерной системы, то есть с четким делением на две противоположные категории: мужчины и женщины.
Один из ключевых принципов бинарной гендерной системы — социальный запрет на пересечение границ категорий или смешение гендерных ролей,
а также запрет на формы гендерного выражения, не совпадающие с традиционно мужскими или женскими. Соответственно, небинарный человек — это тот,
кто не определяет себя в бинарных категориях мужчина/женщина. В языке это отражается так: такой человек использует по отношению к себе родовые
окончания среднего рода («я пришло», «я подумало», «я решило») и местоимение «оно» или окончания множественного числа («пришли», «подумали», «решили»)
и местоимение «они». Первое встречается реже, так как средний род в русском языке относится к неодушевленным предметам и звучит по отношению к человеку
уничижительно. В любом случае к небинарным, или гендерно неконформным людям нужно применять те грамматические формы, которые они сами по отношению к себе используют.
«В последнее время, особенно это заметно среди молодежи, дискурс смещается от вопросов сексуальной ориентации в сторону гендерной идентичности, —
рассказывает Юлия Малыгина, директорка организации “Ресурс ЛГБТКИА Москва”. — Людям становится важнее вопрос “кто я?”, чем вопрос “кто меня привлекает?”
Казалось бы, какая разница? Вот пример: пара лесбиянок, в которой одна из женщин начала понимать, что она небинарный человек, то есть не определяет себя ни как мужчина,
ни как женщина. У пары все хорошо, и теперь вопрос: какова сексуальная ориентация второй женщины? Получается, она уже не лесбиянка — тогда кто она?
Люди поняли, что не обязательно умещать себя в рамки бинарной системы и тем более соответствовать гендерным стереотипам. Все это неминуемо будет отражаться в языке».
В английском языке есть слово queer, которое раньше было ругательством и означало «извращенец». Но ЛГБТ-сообщество переприсвоило его себе,
и теперь queer — это все, что входит в аббревиатуру ЛГБТ и что в нее не умещается. Так как гендерных идентичностей с каждым днем становится все больше
(бигендерные, агендерные люди, гендер-флюид, пансексуалы и прочее и прочее), а прибавление букв к аббревиатуре все больше ее утяжеляет (ЛГБТК, ЛГБТКИА,
ЛГБТКИАП+ — лесбиянки, геи, бисексуалы, трансгендерные люди, квиры, интерсекс люди, асексуалы, пансексуалы и все остальные), в английском все это просто заменяется словом queer.
В русском слово «квир» тоже используется, но в более узком смысле и среди посвященной аудитории. Квир-люди — это гендерно неконформные люди, а
не все ЛГБТ-сообщество. Есть устоявшиеся словосочетания, вроде «квир-исследования» или «гендерквир». Будучи заимствованным, как и слово «гей», оно не
имело и не имеет некорректного оттенка.
О чем надо помнить, когда вы говорите с трансгендерным человеком.
Трансгендерные люди — одни из самых уязвимых в обществе. Они либо невидимы вовсе, либо окружены огромным количеством предрассудков.
Это очень сильно отражается в языке. Не обязательно сильно вдаваться в подробности трансгендерной тематики, но нужно помнить несколько ключевых моментов.
Во-первых, не надо упоминать прежнее имя человека. У этого даже есть термин: дэднейминг — (от dead namе — мертвое имя). Сам этот термин можно, кстати, тоже не помнить.
Многие транс-люди не любят и не используют свое прежнее имя, не говорят его окружающим и просят не называть себя им. Дэднеймить транс-людей некорректно и обидно.
Нужно называть их так, как они сами себя называют. Дэднеймингом часто занимаются СМИ — им почему-то важно, какое именно было имя у человека при рождении,
хотя, если сейчас трансгендерная женщина называет себя Катя, то какая разница, как Катю звали до перехода — Лешей, Пашей или Ваней? Прошлое имя — это часть прошлой
идентичности, от которой транс-люди пытаются уйти и ради чего совершают трансгендерный переход. Не нужно его вспоминать.
Во-вторых, (и этот термин тоже не обязательно знать) — нужно не допускать мисгендеринга, то есть использования грамматических форм (местоимений, существительных
и родовых окончаний), не соответствующих гендерной идентичности человека. Это тоже часто делают СМИ, чтобы лишний раз подчеркнуть трансгендерность человека,
например: «Трансгендер Катя пришел в клуб, но его не пустили». Часто это еще сочетается с дэднеймингом, и тогда вообще получается путаница.
Читатель или слушатель просто перестает понимать, о чем речь, кто какого гендера и в чем коллизия.
Это все решается просто — нужно называть человека тем гендером и тем именем, которым он сам себя называет. И слово «трансгендерный» прибавлять к тому гендеру,
к которому человек сам себя относит, а не который у него был до перехода. То есть упомянутая Катя — это трансгендерная женщина, она пришлА в клуб, она родилАСЬ
в Москве, она купилА платье и так далее. И еще, говоря о прошлом Кати до ее перехода, нужно также использовать женские родовые окончания: в десять лет Катя пошла
в футбольную школу, в 18 лет Катя пошла в армию, в 25 женилась, в 27 стала родителем двух мальчиков-близнецов. Не нужно употреблять ни слово «отец»,
ни слово «мать» в данном случае, если вы точно не знаете, как Катя сама себя называет. Каждый трансгендерный родитель называет себя по-разному,
поэтому лучше просто ограничиться словом «родитель».
Феминитивы становятся все заметнее. Что делать, если вам не нравятся слова «авторка» и «директорка»? А как быть с врачами и президентами?
Против феминитивов выступают многие, говоря, что они калечат русский язык и что это блажь феминисток. Тем не менее если еще несколько лет
назад слово «авторка» можно было встретить только в узком кругу активисток, то сейчас феминитивы становятся все более заметны в языке.
Когда мы говорим о феминитивах, то часто подразумеваем новую волну их использования. На самом деле они давно были в русском языке,
проблема только в том, что они обозначали определенные женские профессии и социальные роли. Это или низкооплачиваемые работы —
«уборщица», «няня», или слова, связанные с преступностью — «воровка», «хулиганка», или слова из творческой и сценической жизни —
«актриса», «поэтесса», или наследие советского времени — «комсомолка», «спортсменка». «Введите в гугл-картинки слово “профессионал” —
появятся мужчины в костюмах или в худшем случае с дрелью, — говорит Татьяна Никонова, журналистка и автор блога nikonova.online. —
А попробуйте “профессионалка” — и увидите, увы, проституток. А женское слово для врача? Только пренебрежительное “врачиха”, или корявое “женщина-врач”.
А для хирурга, для гения, для лидера? Нет, для всех этих уважаемых вещей нет феминитивов».
В современном обществе женщины встречаются практически во всех профессиях, включая те, которые традиционно были мужскими.
Женщина может быть военным, полицейским, хирургом, стоматологом, политиком, электриком (и гением она может быть, и лидером) —
но в языке это по-прежнему не отражено. С этим и борются люди, которые начинают использовать новые феминитивы.
«Язык правда способен менять сознание, и намного быстрее, чем что-либо еще. Феминитивы — это видимость женского гендера, сначала в языке,
а потом в жизни, — говорит Юлия Малыгина, директорка организации “Ресурс ЛГБТКИА Москва”. — Это правильный и очень конкретный шаг,
который каждый может сделать вот прямо сейчас. И этот шаг действительно изменит реальность. Причем на самом деле это довольно мягкий шаг —
здесь нет никакого насилия, никто никого не притесняет и не бьет. Жаль, что многие этого еще не видят, но феминизм помогает не только
женщинам, но и мужчинам, освобождая их от массы гендерных стереотипов и предрассудков, делая их жизнь легче и свободнее. Он помогает всему обществу».
«Вообще, это вопрос привычки, — говорит психотерапевт Зара Арутюнян. — Четыре года назад я везде говорила, что слово “авторка” —
это насилие над русским языком, и на меня нападали феминистки. Потом я начала его использовать в ироническом смысле, мол,
“эта авторка вон что написала”. А потом оно стало настолько знакомым и перестало резать слух, что я стала спокойно его использовать.
Сама удивляюсь, но это так. И сейчас я спокойно представляюсь: “Я психологиня”, и ничего мне слух не режет».
Проблема с феминитивами еще в том, что не существует универсального их конструктора. Не ко всем словам можно прикрепить суффикс «-ка» (например, «хирург»),
добавлять слово «женщина» не всегда уместно, а существующие уже суффиксы «-иня», «-есса», «-ша», «-иха», «-ица» уже нагружены эмоциональными оттенками.
«Поэтому пока кто во что горазд, но это не страшно — главное, чтобы использовали», — говорит Зара Арутюнян.
«В идеале было бы вообще прийти к гендерно нейтральному языку (например, «юристо»), тогда всем было бы проще, — считает Татьяна Никонова.
— Но это уровень дискурса, характерный для третьей волны феминизма, пока в России мы находимся где-то между первой и второй, поэтому начать
нужно с феминитивов, просто чтобы женщины для начала стали видны — и в языке, и в обществе».
Как бы кто ни относился к феминитивам, но если женщина использует их, говоря о себе, корректно поступать так же. Действует это и в обратную
сторону — если женщина называет себя «поэт», «журналист», «автор», навязывать ей феминитив не нужно.
Секс перестал быть табуированной темой в обществе, однако в самом понятии еще очень много устаревших стереотипов и гетеронормативности.
«Я понимаю, что это звучит не очень, но про разнополый секс приходится писать “проникающий секс” или “секс с проникновением”, чтобы обозначить,
о чем идет речь, — говорит Татьяна Никонова, журналистка и автор блога nikonova.online. — А с недавнего времени я вообще пишу “пенисно-вагинальный секс”,
так как лесбийский секс тоже может быть с проникновением, просто не пенисом. Вообще со словом “секс” все непросто — каждый вкладывает в него что-то свое.
Я бы сказала, что секс — это когда партнеры вместе начинают стремиться к сексуальному удовольствию. Еще очень много мифов о слове “девственность” —
ее не существует, тем более абсурдна фраза “лишиться девственности”. Первый сексуальный опыт далеко не у всех женщин ведет к разрыву девственной плевы —
она может быть эластична, с большим отверстием или какая-то еще, и часто даже врач по ее состоянию не может определить, было проникновение или нет.
Так что надо избавляться от этих и других архаичных слов и понятий, чтобы точно понимать, о чем мы говорим».
С темой секса тесно связана тема сексуального насилия. Например, под словом «изнасилование» каждый понимает свое. «В целом оно значит,
что с человеком имели секс против его согласия. Но дальше начинается бездна, в том числе лингвистическая, — говорит психотерапевт Зара Арутюнян.
— Если представить себе ось, на одном конце которой будет изнасилование, а на другом — информированное и добровольное согласие (когда человек
заранее соглашается на какой-то набор сексуальных действий и при этом в любой момент может это согласие отозвать), то между этими крайностями
ось будет наполнена огромным количеством вещей. Где проходит грань между сексуальным домогательством и изнасилованием? Там, где происходит
секс с проникновением? А если человека связали и делали с ним все, кроме проникновения, это еще не изнасилование? А что такое сексуальное
домогательство? Вроде бы это действие сексуального характера, на которое человек не соглашался. Но если женщина идет по улице и мужчины
буквально раздевают ее взглядами — это сексуальное домогательство или нет? На мой взгляд — да. И есть словосочетание “сексуальное насилие”
— под ним может таиться вообще что угодно».
Размытость определений не просто затрудняет понимание, но, что гораздо хуже, травматизирует переживших сексуальное насилие. Флешмоб
«Я не боюсь сказать» показал, какое огромное количество женщин подвергались сексуальному насилию, но не изнасилованию, и годами считали,
что раз именно «изнасилования» с ними не произошло, значит, и говорить не о чем, и молчали. Пока нет понятия, нет и явления. Поэтому
для темы сексуального насилия очень важно использовать конкретные слова, чтобы обозначить проблему.
«Вообще, в теме секса полезно снизить пафос, а в теме насилия — наоборот, нагнетать его, — считает Татьяна Никонова. — Секс — это удовольствие,
а сексуальное насилие — преступление. В идеале было бы вообще убрать корень “секс” из него, потому что ничего общего у этих вещей нет».
Употребляя слова «шизофреник» или «психопат», мы тем самым стигматизируем людей с психическими расстройствами.
Поэтому и считается, что обращаться к психиатру стыдно.
Психические расстройства и болезни очень стигматизированы в нашем обществе. Их скрывают, вокруг них много мифов и демонизации.
Будь то депрессия, биполярное расстройство, шизофрения или расстройства аутистического спектра — практически для каждого
из этих состояний существует слово, ставшее ругательством: «психбольной», «биполярник», «аутист», «шизофреник», «маньяк»,
«суицидни
Ебля С Неграми Порно
Порно Фото Большая Грудь Частное
Любительское Фото Девушек В Юбках