Как я отказался от работы над изданием

[Вася Пупкин], я не буду работать над твоей книгой, извини.

[Привожу километровое предложение из книги Васи Пупкина]

Это одно предложение. И такое там всё. Самое короткое предложение, которое я нашёл, — из шестнадцати слов. Ничего в простоте. У меня уходит по часу на одну страницу, и после каждой у меня квадратная голова, а их почти сто тридцать.

Да, сама суть, то, о чём ты пишешь, интересна, но, чтобы к ней продраться, нужно быть очень большим фанатом. Из текста легко можно удалить 10%, что как бы до фига. Ты и сам начинаешь спотыкаться о свои слова посередине многих предложений из-за того, что не можешь сдержаться: повторяешь целые куски фраз и даже отдельные мысли, путаешься в действующих лицах и причинно-следственных связях. Я тебя, конечно, всячески уважаю, но не настолько люблю, чтобы сидеть месяца полтора — а тут понадобятся весьма существенные перерывы — над одним изданием. Я за это время сделаю несколько, сил затрачу меньше, а получу больше, какую бы ставку себе ни попросил за твою книгу; ещё и время поваляться на диване останется. Около шестнадцати страниц за двое суток стахановщины меня сломали; слог крайне тяжёлый. А эстетствовать по паре страниц в день до второго пришествия я себе, увы, позволить не могу. Хотел бы добавить что-то ободряющее в конце, но нет сил. И всё-таки лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

Напоследок ещё раз обращу внимание, что дело не только в тексте как таковом, но и в характере моей занятости. Например, вскоре меня ждёт корректура романа на 27 авторских листов, и я не хотел бы нырять в такое размазнёй; лучше перед этим сделать передышку. А в о́кна, которые я мог бы использовать для твоего детища, наверняка скоро залетит что-то ещё: у меня одних только книг сейчас висит четыре штуки, включая [твою же другую], да и муторных комиксов не меньше. «Стреляют» они все в случайном порядке и почти всегда неожиданно.

P. S. Так как я беру деньги за выполненную работу, ты мне ничего не должен.