Как начинали в Америке

I. КАЙФ (История, рассказанная физиотерапевтом)

Как начинал? По вечерам в колледже учился, по ночам в доме престарелых — говно выносил, а днем в медицинском центре — массажистом работал. Умел, да. Перед отъездом закончил курсы лечебного массажа по системе Куничева под руководством самого профессора Штерингерца.

Массировал всех и все, часами, как зомби. Что подставляли, то и массировал. Одно тело уходило, другое занимало его место, и я продолжал. Однажды клиентка грудь подставила. Массирую — чувствую — грудь. Я испугался, а она мне чаевые в карман сунула. Но я все равно убежал в коридор. Посидел, покурил — а курил я тогда «Иглс», дешевую дрянь, да еще ломал каждую сигарету пополам в целях экономии. А после глянул — а она-то мне чаевых десять баксов дала. Я даже глазам своим не поверил. Я был богат как Крез. Вернулся, заглянул осторожно — а там уже другая жопа лежит.

Думаешь, я эти десять баксов жене отдал или ребеночку купил чего? А вот нет. Я решил кайфануть по-крупному. Купил после работы пачку «Мальборо» и банку отличного пива. Сел на скамейку в парке и — как закурил... и пива — как отхлебнул... Такого кайфа сроду не помню. Потом решил — гулять так гулять— и... поехал домой на автобусе. И еще три бакса жене отдал, чтобы совесть не заела... ну, тогда цены были не то, что теперь...

II.

ВАЛДАН История, рассказанная бизнесменом.

Я пришел в ресторан по объявлению «Требуются рабочие», и меня сразу взяли — вышибалой. Внешность — великое дело. Но мне даже вышибать никого не приходилось. Если посетитель создавал проблемы, меня просто звали и я выходил, не спеша, поигрывая бицепсами. Стоило мне встретиться взглядом с нарушителем, он тут же переставал создавать проблемы. Меня очень ценили на этой работе. И еще я по совместительству мыл котлы.

А однажды меня решили повысить в должности. По сей день не знаю, кому эта идея в голову пришла и зачем — то ли мне пакость хотели сделать, то ли клиента проучить. Во всяком случае, меня назначили помощником официанта в тот момент, когда этот клиент с дамой пришел и сел за свой любимый столик. Заказали: бутылку вина, два пирожных и кофе. Я не умел, как другие официанты, лихо так поднос на пяти пальцах над головой носить. Я просто подошел к ним, держа поднос крепко в двух руках, с полотенцем на шее, по хозяйски так... Поставил кофе, пирожные, и бутылку посередине стола шмякнул, вытереть ее забыл, правда... И уже хотел было уйти, а тот как заорет: «А бутылку открыть?»

Ну, я сел на стул, бутылку между колен зажал, откупорил ее. Клиент офигел и замер с открытым ртом, а его дама его вдруг заявляет: «А кофе-то холодный».

Я возмутился: «Как это холодный? Только что горячий был!», палец в ее чашку макнул и отдернул сразу. «Очень горячий», — говорю. — Чего выдумала!»

А сам по сторонам оглядываюсь, думаю, может, на помощь кто придет. А вокруг — никого! Они все за барную стойку упали, только макушки от смеха трясутся.

Короче, в должности помощника официанта я продержался минут пятнадцать.

В тот же день меня на кухню перевели — рабочим. И сразу велели бить яйца. До прихода кондитера нужно было разделить ведро яиц на белки и желтки. Бороду пришлось обмотать сеточкой, чтобы в ней не застревало ничего — ни крошки, ни лапша, ни пепел от сигарет.

Потом кондитер пришел, учил тесто замешивать. «Замесил? Теперь — хуяк — его об стол. Сейчас отойди и дай ему подняться. Как поднимется — хуяк — прибей опять и отойди».

Этот кондитер был немногословен, а вот повар по супам учил не спеша, с явным удовольствием.

«Сейчас мы с тобой, парень, самое страшное блюдо будем готовить — харчо. И давай скорее, а то в нашем районе живут кавказцы и они скоро придут по харчо. Готовишь согласно рецептурному сборнику. А когда суп готов, начинаешь сыпать туда соль и перец. И пробуешь. Все время пробуешь. Как почувствуешь, что глаза из орбит вылезают и хочется выпить галлон воды, тогда... на всякий случай сыпешь еще немного перца и все — пробовать уже нельзя, а то тебя откачивать придется. И пускаешь в продажу. А теперь жди воплей посетителей с кавказским акцентом: «Да что это за харчо? Ни соли ни перца!»

Еще помню, что повара и официанты то и дело перекидывались загадочным словом: «валдан», «валдан», «валдан»... Я не выдержал и спросил у одного из поваров, что это значит. «После валдана идет только пипец, понял?» — ответил тот.

Я сделал вид, что понял. И стал наблюдать. Они выкрикивали это слово, только когда заказывали стейк. А потом уже я увидел его написанным «welldone». Бывал еще «medium» и«rare».

III. СТРИПТИЗ-КЛУБ (История, рассказанная психологом).

Когда я в колледже училась, одна из студенток познакомила меня с Эриком. Он девчонок возил на машине в стриптиз-клубы, там охранял, а после домой отвозил. Эрик хороший человек был. Он нам так говорил: «Каждую из вас я буду защищать до последнего. Но если вы уйдете из бара с клиентом, я уже не смогу вам помочь. А если с вами что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу. Я вас привез, я вас и обратно увезти должен. Не смейте рисковать, подумайте о детях, в конце концов!»

Среди стриптизерш было много студенток, но почти все вскоре бросали учебу — деньги большие и слишком легкие за стриптиз плыли. Хозяин бара нам платил всего двадцать пять долларов за ночь танцев у шеста, а чаевых — около трехсот баксов получалось, плюс процент от проданного спиртного из бара. Смысл образования как-то терялся: ведь ни с одним дипломом столько не заработаешь. Но наступает все же момент, когда нужно остановиться, а не у всех получается... А некоторые девчонки просто спивались. Но я себя держала в руках: колледж закончила и диплом получила.

Чтобы башку трезвой всю ночь сохранять, требовалась выдержка немалая. Наша задача основная какая была? Чтобы клиент посидел подольше и побольше выпивки заказал, а для этого ему надо было дать то, ради чего он пришел. А пришел он, чтобы хозяином ситуации хоть ненадолго себя почувствовать. Сначала он на сцену смотрит — как девчонка танцует, раздевается, улыбается, создавая иллюзию, что все это для него. И то, что, если он пальцем ее поманит или кивком головы подзовет, то она дотанцует наспех и прибежит, как собачка, к его столику — эту иллюзию укрепляет.

— А не закажешь мне выпить, красавчик?

— Конечно... ты посиди со мной, ладно?

Так и сидим: одетый джентльмен и голая девчонка. И тут уже наша задача - рассказать ему про него все, что он хочет услышать. «Какой ты мужественный, какие у тебя руки сильные...» Он и слушает, уши развесив. А что ему дома одному сидеть перед телевизором, пиво пить и попкорн жевать? Но и его надо выслушать, что жена — сука и начальник — идиот, и напоминать нужно время от времени, чтобы он еще выпить заказал. Он и заказывает. А мы договаривались с официантками, чтобы нам безалкогольные напитки подавали. У нас код был: «льда не надо» или «без лимона». То есть, клиент платил за алкогольный напиток, а мы… хи-хи... воду пили подкрашенную. Это-то и спасало: если со всеми пить, так и свалиться со сцены можно.

Интересно, что в первый год учебы в колледже я боялась перед аудиторией выступать — горло от страха сжималось. А после того, как с голой задницей возле шеста потанцевала — излечилась полностью. Тьфу, подумаешь, важность большая — речь у доски толкнуть.

Мне тогда под тридцать было, но выглядела я гораздо моложе, особенно при тамошнем освещении. Помню меня как-то двое подзывают:

— Мы тут поспорили… тебе уже есть двадцать?

— Нет, — говорю. — Но вы, дяденьки, не говорите никому, а то мне бармен не нальет.

Кстати, по закону раздеваться догола можно, когда тебе восемнадцать стукнет, а aлкоголь — только, когда двадцать один исполнится.

Я была старше всех и поэтому умнее, наверно. Нет, одна девчонка еще старше была, из Прибалтики, красивая очень. Все считали ее надменной, она ни с кем из девчонок не разговаривала, была очень замкнутой. И приходил к ней один клиент все время — старый, страшный, а толстый какой — еле в дверь влезал. Мы никак не могли понять — и чего она с ним... Она запросто могла себе получше найти кого, при желании. А потом что оказалось: он с ней и не спал вовсе, они вроде как дружили… У нее опухоль была, она ее удалила и два года после этого не проверялась — ни денег, ни страховки медицинской у нее не было. Она в Америку вдвоем с маленьким сыном приехала, нелегально. А потом как проверилась — а ей и говорят: неоперабельно. Так этот толстый ее не только содержал, а и был с ней до последнего вздоха, поддерживал ее морально. А женился на ней почти перед ее кончиной, чтобы сыну ее законный статус дать, он его усыновил и заботился о нем после... Вот так бывает, а ведь чужой человек совсем, и не спал с ней даже...

IV. ПОВЫШЕНИЕ ЗАРПЛАТЫ

История, рассказанная менеджером торговой компании).

Как я нашел первую работу? Мы с женой были в стране всего несколько дней. В назначенное время мы должны были прийти в контору по трудоустройству — они обещали нам что-нибудь подыскать, но предупредили, что на каждое место много желающих. Добираться туда нужно было двумя автобусами. В момент пересадки мы по ошибке сели на автобус, идущий в другую сторону.

Вышли на конечной, как и предполагалось, свернули направо, как было указано в инструкции, но вместо широкой улицы уперлись в глухую стену, разрисованную граффити. Обошли стену — за ней оказалось небольшое озеро с кувшинками. Повернули, ходим, бродим, ищем... А тут еще и ливень хлынул. Пока мы метались в поисках укрытия, у меня из рук ветром вырвало документы и они разметались по проезжей части. Жена села на обочину и завыла. Я от ужаса покрылся красными пятнами. Потом мы опомнились и рванули на проезжую часть, собирать документы.

Абсолютно вымокшие, мы забежали в первую попавшуюся дверь — это был филиал какой-то торговой фирмы — и спросили, как отсюда выбраться. Вид у нас был настолько несчастный, что одна из работниц сжалилась и лично проводила до автобусной остановки. Узнав, что мы заблудились и опоздали в агентство по трудоустройству, она пообещала спросить у своего босса, не нужны ли ему работники. Я оставил ей телефон.

И — о чудо! — ее боссу, пожилому индусу, нужен был работник — в главной конторе, в Манхеттене, как раз освободилось место. Меня взяли.

По-английски я назывался «gofer», это по-нашему — мальчик на побегушках. Кстати, слово «gofer» произошло от «go for» — «сбегай за...», и я бегал, а в перерывах что-то чистил и мыл.

Интересно, что на этой работе мне трижды повышали зарплату — на десять баксов в неделю.

В первый раз — когда я навел порядок в документации. Контора вела обширную переписку с клиентами: каждый день они печатали мешок писем и мешок конвертов с адресами. Затем долго рылись в этих мешках, в поисках нужного письма и необходимого конверта.

Увидев это, я стал раскладывать письма и конверты по алфавиту; это значительно облегчило и ускорило процесс и мне повысили зарплату.

В другой раз босс попросил меня сбегать в кафе в главном холле здания — а мы помещались в одном из небоскребов, на сороковом этаже — и купить ему кусочек черного хлеба. В кафе на первом этаже красиво упакованный ломтик хлеба стоил целых два доллара. У меня рука не поднялась столько платить. Я сбегал в большой супермаркет и купил там целый батон, всего за один доллар.

«Что, лифт застрял?» — нервно поинтересовался босс, недовольный моим долгим отсутствием. Но после был так тронут тем, что я бегал на соседнюю улицу, чтобы сэкономить его доллар, что повысил мне зарплату.

А в третий раз получилось вот что. Босс попросил меня поймать такси для его партнера из Индии — тот уезжал в аэропорт. Пока я ловил такси, партнер просматривал только что купленную книгу на санскрите.

— Это шлоки? — спросил я.

— Да. А откуда ты знаешь? — поразился он.

Тогда я рассказал, что в России, в университете, помимо прочего, изучал «Махабхарату» и «Рамаяну». Мы разговорились и он чуть не опоздал в аэропорт. Прибыв в Индию, он позвонил моему боссу, сообщил, что узнал от меня много нового, и попросил повысить мне зарплату.

V. КЛЮЧИ И ПОЦЕЛУИ

История, рассказанная автором историко-документальных статей.

Друзья сказали — забудь, что ты там был профессором лингвистики, берись за все, а то пропадешь, и если говорят красить заборы — крась. Позже выяснилось, что они никакие не друзья были. Мы из одного города, и у нас там статус выше был, а тут — они возвыситься решили, что ли. Но тогда я испугался и сразу согласился стать помощником электрика.

Как-то налаживали мы проводку в доме одного палестинца. А как работу окончили, хозяин дома сказал: «Молодцы, все сделали отлично, я вам дам хорошие рекомендации, можете идти». «А деньги?» — взревели мы. «А будете приставать, дам плохие рекомендации и никто вас больше на работу не возьмет» — заявил он. Мой напарник пригрозил, что заявит в полицию. «В полицию? Да-да, заявляйте» — согласился палестинец. — У меня как раз пропало несколько ценных вещей...»

Мы ушли, несолоно хлебавши, и на этом моя карьера электрика закончилась.

На следующей неделе я сменил профессию — стал разносить рекламу, и не где-нибудь, а в Гарлеме. Нет, никто меня там не обижал — верно, думали, если белый, немолодой человек разносит рекламу в Гарлеме, то ниже опустить его уже нельзя. Работал я на совесть — целыми днями вкладывал рекламные листки в почтовые ящики и подсовывал их под двери частных домов.

Однажды дверь дома распахнулась и из нее вышла молодая пышногрудая негритянка с такой огромной задницей, что не заметить ее было невозможно, и сделать вид, что не заметил — тоже невозможно.

— Что это ты рекламируешь? — спросила она низким грудным голосом.

— Да вот, мастерская... — стал я объяснять. — Keys and locks (ключи и замки), делаем на заказ, любые, по вашему желанию.

— Ты неправильно произносишь слово «keys» , оно у тебя ничем не отличается от слова «kiss» (поцелуй), — сказала она. — Давай-ка я тебя научу.

Она приблизила свои губы к моим и медленно произнесла:

— Кысс. Кииз. Улавливаешь разницу?

Я послушно повторял за ней «кииз» и «кысс», но мое ухо едва улавливало разницу, а голосовой аппарат был абсолютно неспособен воспроизвести нужные звуки. Ее губы все приближались к моим — «киииссс». И тут за ее спиной вырос огромный черный парень довольно свирепой наружности... Мне не очень хочется рассказывать, что было дальше. Но это была первая порция возмездия за мой снобизм и высокомерие. Я ведь преподавал в университете одной из союзных республик — студенты говорили по-русски с акцентом и неправильно, и я искренне полагал их тупыми и бездарными. Но оказалось, что лингвистически бездарен был я сам.

Разносить рекламу было морально тяжело, так же как и осознавать свою лингвистическую ничтожность, но зато выходные я проводил в Центральной библиотеке — и не мог поверить своему счастью: абсолютно свободно и совершенно бесплатно можно было получить доступ к бесценнейшим историческим материалам.

Вскоре я нашел работу в одной из русских газет. В мой первый рабочий день редактор вошел в офис, обвел сотрудников мутным взглядом, указал на меня и сказал: «Ты. Возьмешь интервью. У мэра Джулиани». И вышел.

Сначала я страшно испугался — я понятия не имел, как подступиться к мэру Нью-Йорка. Потом рискнул написать ему письмо — мол, русское комьюнити любит и уважает мэра Джулиани, и наша газета почтет за честь опубликовать интервью с ним... Я даже не надеялся на успех. Но мэр Джулиани ответил на следующий же день: «Присылайте вопросы». С тех пор я работаю в разных печатных изданиях, в основном, пишу статьи на исторические темы.

VI. Чтобы ребенка приняли в Гарвард (История рассказанная автором научно-популярных книг).

Друзья говорят, что я не о здоровье должна книжки писать, а о том, как воспитать ребенка, которого примут в Гарвард со стипендией и полным обеспечением. Это очень просто.

Сначала надо эмигрировать в другую страну. Из-за отсутствия бабушек и неимения денег на няню, надо таскать за собой ребенка по всем благотворительным учреждениям и богадельням, которые выдают необходимые на первое время вещи — в основном, из тех, что выбрасывают уже обжившиеся эмигранты. Это очень развивает ребенка и способствует познанию жизни.

Также надо таскать ребенка за собой по всем делам, и даже в полицию, когда вас ограбят или если вы влипнете в другие неприятности. Это очень развивает — ребенок наматывает на ус взрослые разговоры, все запоминает и потом, если вы вдруг забудете, подскажет, что лучше сказать или сделать в данном случае.

Ввиду занятости, поручите подросшему ребенку вести финансовые дела и оплачивать счета. Это даст ребенку понимание бюджета и чувство самоконтроля.

Дальше: пойдите сами учиться в серьезное учебное заведение, и в те дни когда закрыт садик, берите ребенка в колледж, усадите на задней парте и велите помалкивать и тихо рисовать закорючки. Когда ребенок устанет рисовать, ему придется невольно слушать профессора. Вы удивитесь, сколько неожиданных выводов он для себя сделает!

Если вы изучаете иностранный язык, привлеките ребенка к подготовке к тесту, а когда вам вернут тест с оценкой, попросите его поставить подпись, мол, «ознакомлен с результатами». Обычно родители подписывают детям ведомости с оценками, а вы сделайте наоборот. Если оценка будет высокой, ребенок подпишет с гордостью, а если окажется ниже ожиданий, станет вас ругать, выясняя причину и вникая в написанное. Приготовьтесь, что после этого ребенок станет строже проверять ваши домашние задания и заставит вас работать над ошибками.

Когда вы готовитесь к презентации, за неимением другой аудитории, порепетируйте дома, усадив ребенка на стул. Вы будете удивлены, какие ценные замечания можно получить от маленького ребенка!

Когда ребенок освоит компьютер, пообещайте сводить его в зоопарк, как только освободитесь, и он сам предложит вам помощь: внести цитаты в очередную курсовую работу, в процессе выясняя значение неизвестных ему слов. Отвечайте ему как можно серьезнее: попытка популярно объяснить специфические научные термины — полезнейшее упражнение для вас обоих.

Ну как-то так.

(Евгения Горац. Из книги "Возьму с собой", цикл "Как начинали в Америке")