Как фрайкоры спасли Веймарскую Республику

У каждой страны есть нелюбимые странички истории. Так уж вышло, что у Германии в 20 веке таких страничек немало. И если с периодом нацизма всё понятно, то вот с фрайкорами ситуация гораздо интереснее - это было зло, которое нужно было для победы над бóльшим злом, как в тот момент виделось. Цель нередко оправдывает средства, но очень часто после достижения цели выбранные средства могут показаться слишком радикальными. И именно это и произошло с фрайкорами. Так что давайте разберёмся, как и зачем они возникли.

«Да, наше дело – разрушать. Но так как с 1918 года, или, если сказать точнее, с 1914 года, всё, что зримо происходило, было ничем иным, как чистым и непрекращающимся разрушением, форма этого разрушения стала порядком вещей… Все наши дела совершаются из протеста, который без этих дел означал бы несмываемый позор. …Протеста, который мы равным образом жестоко, насильственно и честно выразили с молниеносной быстротой…»

Капитан Фридрих Вильгельм Хайнц, офицер фрайкора - 2-й военно-морской бригады Эрхардта

Обломки империи

За предысторией революции идти сюда: https://vk.com/@vv1992-noyabr1918-1

Когда 4 ноября 1918 года в Киле беспорядки матросов переросли в мятеж, дни Второго Рейха были сочтены. То неимоверное напряжение сил, которым Германия оттягивала неизбежное, должно было рано или поздно привести к чему-то подобному. Мятежные матросы, растекаясь по северу Германии, легко находили сотни и тысячи людей, недовольных ситуацией в тылу и готовых выйти на улицы свергать власть ради простой надежды - после этого наконец-то станет лучше. Процесс с самого начала принял неуправляемый характер, и к 8 ноября революцией уже была охвачена и столица.

Казалось, что повторяется сценарий всего лишь годичной давности в России - революционные матросы свергают прогнивший режим и на его месте строится новая советская Республика. Ещё год назад немецкие социал-демократы приняли бы такое развитие событий с радостью. Но прошедший год показал многим из них, к чему может привести реализация мечты, на примере всё той же России - реки крови, которые и не собирались становиться менее полноводными, обильно орошали землю страны победившей революции.

Лидеры крупнейшей социалистической партии Германии - Социал-Демократической партии Германии (СДПГ) - испугались повторения этого сценария. Гражданская война, неизбежная при установлении радикальной по своей сути советской формы власти, стала для них немыслима. А потому они всеми силами стремились избежать её.

Именно поэтому 8 ноября 1918 года лидеры СДПГ решили, пока не поздно, обуздать революцию: не можешь победить - возглавь. Крупнейшая довоенная партия Германии имела всё ещё значительные ресурсы поддержки в народе, которые были пущены на шантаж правительства, в которое эта самая СДПГ и входила. Стачка рабочих в Берлине показала, что СДПГ может оседлать революционную волну и на время её обуздать. Единственным путём для сохранения Рейха была передача власти СДПГ, как наиболее умеренным лидерам революции. Именно в этом они и пытались убедить власти страны.

Кайзер Вильгельм и Людендорф были против “ультиматума” СДПГ и уже продумывали переброску войск с фронта для подавления беспорядков, но штабные офицеры воспротивились этому. Начальник генерального штаба Вильгельм Грёнер при поддержке значительной части офицеров сумели убедить кайзера, что решение эскалировать насилие внутри Германии в условиях войны не приведёт ни к чему, кроме полного краха Германии.

9 ноября лидеры СДПГ получили в свои руки власть, 10 числа кайзер отрёкся от престола - Второй Рейх умер. 11 ноября ввиду отсутствия дальнейших причин для сопротивления было заключено Компьенское перемирие. По его условиям немцы должны были в кратчайшие сроки демобилизовать армию, что служило одним из условий начала с ними переговоров о мире.

Новый мир

На руинах империи появилось новое государство, пока ещё сохранявшее название старого, но бывшее уже парламентской республикой. Лидеры СДПГ, получившие в свои руки власть от старого правительства Макса Баденского, поспешили создать широкую коалицию левых сил, в надежде, что это позволит стабилизировать обстановку в стране. Что же это были за левые силы?

Собственно, сама СДПГ - всё ещё крупнейшая политическая партия страны, до войны имевшая колоссальные 40% поддержки населения, но не допускавшаяся до власти. Сейчас именно члены СДПГ были лидерами революции, приведшими её к победе. Но, вместо радикального перехода к социалистическим реформам, они видели путь спасения страны от перспективы гражданской войны в построении демократического режима, в котором за счёт своей колоссальной поддержки они могли бы уже проводить социалистические реформы.

НДСПГ (Н - независимая) - бывший левый фланг СДПГ, отделившийся в 1917 году из-за разногласий по вопросам “соглашательства” с правительством. Именно её члены вели агитацию среди моряков в Киле, а также среди рабочих. Менее популярна, чем СДПГ, из-за большей радикальности - не против построения демократической системы, но прежде считали необходимым обеспечить социалистические преобразования. Вошли в коалицию с СДПГ.

Союз Спартака (с 1919 года КПГ - Коммунистическая партия Германии) - левый фланг НСДПГ. Отмежевались от партии сразу после успеха революции, так как были радикалами, считавшими необходимым установление советской системы без всяких заигрываний в демократию. Фактически немецкие большевики. В коалицию с СДПГ не вступали, остались в оппозиции, но имели влияние на депутатов НСДПГ.

Разброс мнений относительно будущего Германии даже внутри коалиции был огромен: если на правом фланге левых фактически были сторонники либеральной демократии с вкраплениями социализма, то на левом находились сторонники советского пути развития. Большая часть СДПГ, а значит и коалиции, стояла на позициях умеренного социализма в условиях демократии. Но буквально каждый вопрос будущего устройства страны вызывал трения с более левыми. И вопрос армии не был исключением.

Ведь вопрос силовой опоры власти был крайне важным, а с началом революции он сильно запутался. С одной стороны была кайзеровская армия, которая пока не выражала противодействия правительству, но и любви особой к социал-демократам не испытывала. Прусские военные традиции, опиравшиеся на консерватизм и верность кайзеру, были и до войны враждебны социал-демократии, а после революции немалое число офицеров испытывали явную ненависть к любым левым. С другой стороны были многочисленные красные ополчения, стихийно возникавшие в ходе революции и бравшие на себя функции силовой опоры власти. Вот только соцдемы им тоже не очень доверяли из-за сильного влияния на них НСДПГ и спартакистов. Выбор был буквально между жабой и гадюкой.

Понятное дело, что доверия к явно враждебной левым армии не было. Но у СДПГ было едва ли не меньше доверия к красным ополчениям, так как их партия почти не контролировала. А раз так, то враг моего потенциального врага - мой друг. Уже 10 ноября между лидером СДПГ Эбертом и начальником генштаба Грёнером был заключён секретный пакт о сотрудничестве армии и государства в деле его защиты от внутренних и внешних врагов при условии недопущения прихода к власти коммунистов. Это был первый кирпичик в основе вынужденного сотрудничества. Следующим стало отклонение в ноябре-декабре всех проектов признания красных ополчений в виде республиканской гвардии. Отряды ополчений при этом сохранялись, некоторым из них платилось жалование, но их положение в государственной системе оставалось крайне неопределённым.

Именно это неопределённое положение и стало причиной для декабрьских боёв в Берлине. Тогда часть красных ополчений попыталось надавить на правительство с целью начала выплат им денег, захватив несколько государственных зданий. Правительство в ответ попросило Грёнера ввести войска в Берлин. Несколько демобилизуемых частей получили приказ по прибытии в столицу развернуть порядки и выбить бунтовщиков из зданий, где они засели. Но, тут случилось фиаско.

Солдаты знали, что их уже демобилизуют, что преследовать их за оставление части никто не будет. Уже скоро должно было наступить Рождество, и солдаты, некоторые не бывшие на родине с самого начала войны, хотели уже поскорее оказаться в тепле и уюте родного дома. Без всякой агитации и пропаганды близость Рождества и дома оказалась серьёзным деморализующим фактором. Если утром в город входил целый полк, к вечеру солдат в нём едва хватало на роту. В таких условиях давить бунт красных было невозможно, из-за чего войска тихо отвели, а с ополченцами предпочли на время замириться.

Клин вышибают клином

Осознавая, что использовать армию в противостоянии с красными пока невозможно, Грёнер решил обратиться к иному методу, сулившему немалые возможности. Одновременно со стихийным созданием отрядов красных ополчений стали возникать различные формирования самообороны правых, с самого начала ведущую роль в которых стали играть люди с военным опытом - офицеры и солдаты, служившие в тыловых частях, комиссованные или демобилизованные. Формируясь вокруг авторитетного офицера, такие подразделения, сплочённые стойким антикоммунизмом, несли в себе гораздо больше черт военной организации, нежели анархичные красные дружины. Сами себя они называли “фрайкоры” (Freikorps — свободный корпус, добровольческий корпус) - так назывались отряды добровольцев, шедшие на войну в Германии.

До декабря 1918 года власти старались не замечать пока что малочисленные фрайкоры, но после берлинского фиаско в головы немецких военных пришла идея, что для победы над революционными отрядами красных нужны свои контрреволюционные отряды. Фрайкоры с их явным антикоммунизмом были именно тем что требуется. Поэтому Грёнер через связного с правительством - генерала Курта фон Шлейхера - передал предложение использовать для подавления беспорядков фрайкоры, поставив их под формальный контроль армии.

Идея была разумная, так как для фрайкоров соцдемы были приемлемы, пока боролись с коммунистами, в чём цели у них совпадали. Нахождение фрайкоров вне государственных структур позволяло отдать им на аутсорс вопросы подавления беспорядков, оставляя руки армии и правительства чистыми. Военный министр от СДПГ Густав Носке уцепился за эту возможность, пока остальные члены правительства колебались. Он готов был лично руководить всей деятельностью фрайкоров, взяв на себя все издержки: «Пожалуй, кто-то же должен быть кровавой собакой. Я не страшусь ответственности».

Уже в декабре началось официальное формирование новых фрайкоров. В отличие от первых фрайкоров, возникавших стихийно, теперь процесс был упорядочен. Фрайкоры создавались на базе демобилизуемых частей. Офицеры собирали вокруг себя добровольцев, готовых продолжить службу, и заключали контракт с ними. Армия закрывала глаза, что всё военное имущество части, включая тяжёлое вооружение, переходило фрайкору. Так как склады в основном были под контролем красных ополчений, по сути это был единственный вариант вооружения фрайкоров.

Деньги на зарплаты офицеры добывали сами. Главным источником были множество антибольшевистских фондов, собиравших пожертвования по всей Германии. Ещё деньги опосредованно передавали местные органы власти, а также находились различные спонсоры. Государство к финансированию фрайкоров отношения официально не имело. Поэтому эти подразделения можно с полным правом назвать ЧВК, так как цели и задачи у них были схожие - действовать там, где нежелательно действовать армии.

Никаких законов, обеспечивающих их деятельность или описывающих полномочия, не было. Они должны были действовать в серой зоне права, выполнять грязную работу, за которую их не будут хвалить и чествовать. При этом у Грёнера был и ещё один скрытый мотив: в армейских кругах опасались, что на мирных переговорах добиться приемлемых для Германии условий не выйдет и война может развернуться вновь. Поэтому Грёнер рассчитывал использовать в этом случае фрайкоры как базу для развертывания на их основе полнокровных воинских подразделений.

Красное смывается красным

Создание новых фрайкоров было организовано как раз вовремя. Противостояние между правительством и красными ополчениями в конце декабря вновь набрало силу. Ополченцы захватили в Берлине ряд зданий, принадлежавших СДПГ и правительству, выступления активно поддержали члены Союза Спартака, который именно в это время трансформировался в Коммунистическую партию Германии (КПГ). Сами ополченцы и низовые ячейки КПГ, видя слабость власти, начали подогревать лидеров КПГ устроить наконец переворот.

5 января в городе состоялся массовый митинг с требованиями отставки правительства и передачи власти советам. Фактически с этого момента ополченцы начинают брать Берлин под вооружённый контроль. Правительство в ответ на это поручает Носке подавить восстание. И Носке тут же организует ввод в столицу отрядов фрайкоров. Это было первое их применение, и уже здесь выявилась ключевая особенность их работы - фрайкоры входили в столицу не одни, их поддерживали части армии и лояльных солдатских самооборон. Но фрайкоровцы были штурмовыми частями, проводившими непосредственную зачистку города. А армейцы и лояльные ополчения были второй линией, осуществлявшей взятие под контроль уже отбитых территорий.

Носке лично руководил зачисткой города, она длились 5 дней - с 11 по 15 января. На улицах Берлина развернулись настоящие уличные бои с применением артиллерии, огнемётов и танков. Причём в основном тяжелое вооружение было у фрайкоров и армии, в то время как ополченцы могли рассчитывать только на стрелковое вооружение. В боях и последовавших за ними самосудах погибли не меньше 2000 человек, и почти все жертвы были от рук фрайкоров. Убить могли за что угодно: подозрения в сотрудничестве с спартакистами, подозрительное поведение или даже членство в профсоюзе.

Перед введением войск Носке отдельно поставил цели ликвидации лидеров спартакистов. 15 января Карла Либкнехта и Розу Люксембург - лидеров КПГ, которые вообще не контролировали ситуацию, находят и арестовывают. В тот же день после допроса с избиением прикладами винтовок, их убивают выстрелами в голову, расчленяют и выбрасывают в Ландвер-канал. Тела найдут только спустя несколько месяцев (!), и это сразу вызовет знатный скандал в прессе.

Что характерно, участников убийства Либкнехта и Люксембург в апреле-мае всё-таки было решено судить из-за общественного резонанса, связанного с особой жестокостью убийства. Но гражданский процесс сразу же был отклонён, так как все участники формально были военными, и дело передали в военный суд. В военном суде же судили скорее не за сам факт убийства, а за то, что плохо избавились от трупов. В результате из 6 обвиняемых четверо сумели избежать наказания, один тактически сбежал в Нидерланды, и только Отто Рунге получил два года за “непреднамеренное убийство”. Фактически это единственный фрайкоровец, кто был вообще осужден за свои действия.

Кровавая рутина

После берлинских боёв, убедившись в эффективности фрайкоров как средства подавления революции, их начнут создавать по всей Германии. Уже к лету 1919 года общая численность членов фрайкоров достигнет 150-400 тысяч человек. Разброс в цифрах вызван тем, что документация фрайкоров редко попадала в архив и все цифры являются оценками.

Типичным примером использования фрайкоров является Бремен. Там в январе местные коммунисты провозгласили создание советской республики. Город с населением в сотни тысяч человек удерживали под контролем не больше 1000 коммунистов, а когда в город ввели фрайкоры, то бóльшая часть красных просто разбежалась. Потери с обеих сторон в боях были не более 30 человек. Ещё 80 горожан было казнено за сотрудничество с красными. Уже через день фрайкоры были выведены из города, а их место заняли регулярные войска.

В марте в Берлине произошла массовая стачка рабочих, инициированная коммунистами. Снова стали появляться красные самообороны, и для подавления этих выступлений в город ввели войска. Фрайкоры быстро разогнали протестующих и самообороны, попутно убив не менее 200 человек. В это же время подобные события происходили по всему северу Германии. Фактически ничего подобного январским боям в Берлине не было - везде повторялась плюс-минус ситуация Бремена с быстрым натиском, разбежавшимися красными ополченцами и последующими самосудами.

Самым известным актом применения фрайкоров является подавление Баварской советской республики. Её судьба была похожа на все прочие советские республики на руинах Рейха - сначала левые её организовали, потом все переругались и власть взяли коммунисты, которые позже своими реформами оттолкнули от себя всех, кого можно, и их при непротивлении большинства горожан зачистили фрайкоры. Боёв за столицу Баварии — город Мюнхен — толком и не было, зато при зачистке уничтожили не меньше 500 человек, причём далеко не все из них были коммунистами.

Во всех случаях фрайкоры действовали максимально жёстко, при этом имея от правительства индульгенцию. Они делали грязную работу, которую никто другой сделать не мог - просто необходимое зло. Творимое ими насилие впечатляет, но только если не сравнивать с тем, что творилось во время гражданской войны в России. Соцдемы хотели “малой” кровью избежать её, и им это удалось.

Фрайкоры на страже целостности страны

С самого начала создания фрайкоров одной из целей их существования ставилась защита интересов Германии на спорных территориях. Первой такой горячей точкой стала Силезия, которую активно пытались отжать поляки. Из-за договоренностей с Антантой посылать армию для защиты Силезии было нельзя, но фрайкоры не являлись армией. Немецкие “ихтамнеты” больше года отбивали атаки поляков и сумели удержать значительную часть региона под немецким контролем. При этом Берлин отрицал всякое участие в конфликте, ссылаясь на то, что регулярных войск в Силезии нет, и ведь не врали. Здесь фрайкоры стали историей успеха.

Другая картина была в Прибалтике. Отжав в 1917 году её у России, Рейх решил создать на этих землях Балтийское герцогство (привет, Кайзеррейх). Опорой его должно было стать имевшее значительные размеры немецкое землевладение, но после ноября 1918 года ситуация стала резко ухудшаться. Для удержания ситуации в регионе были созданы фрайкоры, которые пытались удержать пронемецкое правительство в Латвии. Но вскоре местные националисты также вступили в борьбу с немцами.

Балтийские фрайкоры из-за удалённости от центра имели куда большую автономность, позволяя себе игнорировать хотелки Берлина. Но из-за этого и поддержка данным фрайкорам оказывалась куда меньшая, а когда весь прибалтийский проект окончательно начал рушиться, ничего, кроме предложений уходить в Пруссию, Берлин им не предложил. Надо ли говорить, что отношение балтийских фрайкоров к центральной власти было очень негативным?

Нож в спину

Активность фрайкоров и их многочисленность не могли пройти мимо внимания стран Антанты. Хотя все в руководстве Германии делали вид, что фрайкоры — это частная история, к которой власти страны не имеют никакого отношения, для союзников это всё выглядело сильно не так. В то время, как армия Рейха активно сокращалась, что соответствовало договоренностям в Компьене, парамилитарные фрайкоры лишь росли в численности, сравнявшись и даже превзойдя по этому показателю Рейхсвер. При этом фрайкоры выглядели, как армия, действовали, как армия, и у внешнего наблюдателя не было каких-то оснований полагать, что это не армия. В условиях массовой демобилизации стран Антанты Германия получала в свои руки мощный козырь, и это вызывало огромные опасения.

Поэтому страны Антанты на переговорах ясно дали понять, что само существование фрайкоров они воспринимают, как нарушение пунктов перемирия. Кроме того, список остальных требований к Германии, выдвинутый в Версале, был крайне суров. Отторжение части немецких земель, запрет объединения с Австрией, уничтожение целых отраслей промышленности, ограничение на численность армии, выдача военных для суда, как военных преступников и т.д. Сама форма предложения была в виде ультиматума - либо Германия принимает пункты без оговорок, либо… войны, конечно, никто уже не хотел, но готовность к ней выражали вполне всерьёз.

Немецкие военные посчитали такой мир оскорбительным и предложили сражаться за лучшие условия. Общественность, до этого в массе осуждавшая войну, теперь требовала делать всё, что возможно, хоть воевать, лишь бы не этот позор. А вот лидеры СДПГ понимали, что любой исход, кроме подписания мира, может привести к падению страны в такую пропасть, из которой она может уже и не выбраться.

Новость о подписании унизительного мира в Версале вызвала жестокое негодование в обществе. Лидеров СДПГ в прессе обвиняли в предательстве, именно тогда появился миф “об ударе ножом в спину” — мол, соцдемы с самого начала так и хотели сделать: нанесли удар в спину сражающемуся Рейху, устроив революцию, а потом сдали всю страну Антанте. Особое недовольство испытывала армия, так как с их мнением политики не посчитались от слова совсем.

Если до этого многие офицеры и солдаты правых взглядов мирились с соцдемами, то теперь начали как грибы после дождя появляться различные группы заговорщиков. Новое руководство Рейхсвера в лице генерала Ханса фон Секта знало об этой деятельности, но никак не мешало. Фактически армейское руководство ждало кризиса и готовилось к тому, чтобы выторговать при любом исходе для Рейхсвера максимум.

Кризис разразился в марте 1920 года, спустя более чем полгода после Версаля. К этому моменту началось расформирование фрайкоров, и многие из их офицеров посчитали, что надо действовать прямо сейчас, пока не поздно. Командующий берлинским гарнизоном генерал Вальтер фон Люттвиц (для ценителей полное имя: Вальтер Карл Фридрих Эрнст Эмиль Фрейхерр фон Люттвиц) собрал вокруг себя множество недовольных офицеров и заручился поддержкой консервативных политиков. После этого он выдвинул ультиматум властям - либо они снимают с себя полномочия и передают власть в руки патриотам, которые порвут ненавистный Версальский диктат, либо эти патриоты возьмут власть силой. После того, как ультиматум не был исполнен, молниеносно в Берлин были переброшены части фрайкоров, среди которых было немало ветеранов боёв в Прибалтике.

Правительство, находившееся в тот момент в Веймаре, попыталось договориться с армией о подавлении путча, но Сект в ответ на просьбы и приказы произнёс: “Рейхсвер не стреляет в рейхсвер”. После этого Носке вынужден был уговаривать Секта перебросить войска, гарантируя тому полную независимость армии от политиков - никаких больше социалистических и либеральных реформ в армии. Правда, к тому моменту путчисты потеряли контроль над Берлином, охваченным забастовкой государственных служащих.

Беда была в том, что у путчистов не было никакой общественной поддержки. У них не было чёткой политической программы, правые силы всё ещё пребывали в полном раздрае из-за революции, а тезис про “отмену позорного Версаля” требовалось ещё удачно использовать. Опереться в городской среде военным было не на кого и потому они вынуждены были прекратить путч. События в Берлине должны были стать жирной точкой для фрайкоров - видя их опасность, правительство теперь должно было ускорить их расформирование. Но события, произошедшие в это же время в Руре, заставили превратить точку в точку с запятой.

Воспользовавшись путчем в Берлине, коммунисты в Руре подняли восстание с целью свергнуть контрреволюционный режим. Когда соцдемы вернули контроль над Берлином и сообщили об этом в Рур, там им ответили, что они тоже контра и будут свергнуты. Попытка переговоров закончилась провалом - восставшие не имели единого командования и лидеры его меняли свою позицию иногда по несколько раз. Несколько офигев от такого, правительство вынуждено было вновь обратиться к фрайкорам - участникам путча предложили выбор: либо они отправляются в тюрьму, либо в Рур, и тогда их не будут преследовать. Выбор был очевиден.

Бои в Руре стали последним крупным применением фрайкоров. Как и раньше, они выполняли функции штурмовых подразделений, зачищая для армии территорию. Всего за время боёв в Руре погибло не менее 1000 красных. Ещё 200 были приговорены к высшей мере судами, но казнены всего 60. Точное число жертв подавления Рурского восстания неизвестно, как и общее число погибших от рук фрайкоров за два года…

Эпилог

Фрайкоры оказались эффективным средством для подавления беспорядков коммунистов, позволив соцдемам использовать для решения своих проблем фактически классовых врагов. После роспуска фрайкоров часть их офицеров влились в ряды Рейхсвера. Многие ушли в частную жизнь, но там не находили себе места. Подъём правых сил в 20-е сопровождался появлением у них своих боевых организаций, например, штурмовиков СА у нацистов. И ветераны фрайкоров активно вступали в них, для СА они являлись костяком боевой силы, наряду со студентами. Уже после прихода нацистов к власти многие ветераны станут верно служить новому режиму в СС и полицейских подразделениях.

Сами фрайкоровцы гордились своей ролью в “уничтожении гидры большевизма”. Их не смущало, что они действовали вне правового поля и на их руках много крови. Миф о спасении Германии от большевиков только фрайкорами, причём вопреки соцдемам, имел заметную популярность у правых. Веймарское государство предпочитало не вспоминать об этом эпизоде истории из-за той тени, что он кидал на руководство СДПГ. А расформирование фрайкоров правительством было очередным лыком в строку мифа об «ударе в спину». В Третьем Рейхе фрайкоры старались не вспоминать после разгрома СА, так как именно фрайкоры считались прообразом штурмовиков Рёма. Тем не менее сам опыт забыт не был и в конце 30-х парамилитарные фрайкоры создавались нацистами для деятельности в спорных регионах сопредельных государств. Но это уже совсем другая история, столь же краткая и куда менее яркая.

Источники:

Винклер Г.А. «Веймар. 1918-1933. История первой немецкой демократии»

Ланник Л.В. «Военный консерватизм и консерватизм военных: военная элита Германской империи в поисках политической самоидентификации, 1911–1918 гг.»

Евдокимова Т.В. «Влияние итогов первой мировой войны на трансформацию германской армии»

Редькин В.К. «К вопросу о правовом статусе рейхсвера в 1919-1920 гг.»

David Sloan Ellis «Zeitfreiwillige and Freikorpskämpfer Paramilitaries of Early Weimar Germany»

Дмитрий Захаревич «ФРАЙКОРЫ. «НАЁМНИКИ БЕЗ ЖАЛОВАНИЯ» (1918-1923)»

___________________________________________________________________________

___________________________________________________________________________

ПОДДЕРЖАТЬ НАС ---> 💰