Как это делалось в России: самый странный опыт сотрудничества интеллигенции с властью

Литературные экспедиции Морского министерства.

После поражения в Крымской войне и смерти грозного императора Николая власть осознала необходимость и даже неизбежность реформ. Либерализация русской жизни стала вопросом выживания для государства. Молодой император Александр и его приближенные искренне пытались понять — как же так вышло, что огромная страна, в которой милитаризм был фактически государственным культом, оказалась совершенно не готовой к войне. Искали ошибки и думали о путях исправления ошибок.

Брат государя, великий князь Константин Николаевич, возглавивший Морское министерство, рьяно взялся реформировать флот. И посетило его одно соображение, которое представляется вполне логичным: основу корабельных экипажей составляют вчерашние крестьяне из центральных губерний, которые не то, что моря, а даже и большой реки прежде в жизни не видели. При этом у империи — и огромные реки, и моря, а на берегах рек и морей — люди, с детства знающие, что такое корабль и как с ним управляться. Так, может быть, лучше призывать на флот именно их?

Царь ценил мнение брата-либерала и вполне с ним согласился. Но Константин Николаевич пошел дальше — он решил для начала как следует изучить быт, привычки и нравы прибрежных жителей. И вот тут начинается история самого, пожалуй, странного и необычного опыта сотрудничества власти с интеллигенцией. История Литературных экспедиций Морского министерства.

Полная творческая свобода

У министерства был свой журнал — «Морской сборник». Ему и предстояло стать базой прогрессивного начинания, потому что к своему исследовательскому проекту великий князь решил привлечь писателей. Цензурные требования были к тому времени ослаблены, в прогрессивных журналах кипела полемика, все понимали, что дело идет к событию великому и грандиозному — к отмене крепостного права, это будоражило умы. Кстати, самыми влиятельными в России были не разрешенные отечественные издания, а журналы и сборники, которые издавал за границей беглый Александр Герцен. Ввозить их, конечно, было запрещено, но их читали вообще все образованные люди — не только радикалы, грезившие революцией, но и либералы-государственники, и даже правительственные чиновники. Больше того — высылали Герцену материалы и за счастье считали опубликоваться (анонимно, конечно) в «Колоколе» или специализированном альманахе «Голоса из России». Писатели становились властителями дум, лидерами, как мы бы сейчас сказали, общественного мнения, доверие к ним было велико. Ну и да — журналисты тоже считались писателями. Счастливое время.

И очень свободное время: сначала в министерстве составили детальную инструкцию для будущих участников экспедиций. Подробно прописывали, что именно они должны изучать, какие материалы и с какой частотой сдавать в журнал. Но уже на стадии переговоров с литераторами флотские чиновники (наверное, несколько неожиданно для себя) натолкнулись на сопротивление. Писатели не хотели действовать по инструкции. Писатели хотели описывать то, что интересно им. И чиновники на это согласились.

В итоге ⁠условия командировок («экспедиций», как тогда выражались) оказались предельно ⁠комфортными для ⁠участников. Министерство утверждало только ⁠один вопрос — куда именно и на ⁠какое время каждый конкретный писатель отправляется. Все остальное ⁠— на ⁠его усмотрение. Плюс полное содействие государственных служащих на местах, которое гарантировал мандат от великого князя, и командировочные — сто рублей в месяц. Это не огромные по тем временам деньги, но и не маленькие. Сроки поездок — от нескольких месяцев до года, количество и характер будущих публикаций никак не оговариваются. Предполагалось, что все материалы экспедиций выйдут в «Морском сборнике» (кстати, предполагался и отдельный гонорар за каждую публикацию).

Здесь рыбы нет

К участию удалось привлечь двух настоящих звезд тогдашнего литературного мира — драматурга Александра Островского и прозаика Алексея Писемского. Оба были молоды, но вполне уже известны публике. Островскому досталась Волга от Твери до Нижнего, Писемскому — Каспий. Но преобладали, конечно, авторы менее знаменитые. Среди прочих участников — Алексей Потехин, Михаил Михайлов, и Сергей Максимов — тогда начинающий журналист, а впоследствии — один из самых выдающихся русских этнографов. Собственно, Литературные экспедиции, пожалуй, и определили его путь. Максимову достался Север, суровые берега Белого моря.

Нашелся даже литератор, который просто давно хотел изучить жизнь чумаков — дальнобойщиков XIX века, возивших на волах огромные возы с солью по украинским степям. Тоже предложил свои услуги. В министерстве сначала засомневались, но он был настойчив и доказывал, что степи с волнующимся ковылем, бескрайние, — они почти как море (а я почти не утрирую). И чиновники махнули рукой — видимо, великому князю Константину его затея очень нравилась, а спорить с начальством в России не принято. Путешествия начались.

Случались проблемы, случались и курьезы. Островского до Твери провожал Пров Садовский — один из самых прославленных, пожалуй, актеров своего времени и большой поклонник таланта драматурга. Садовский планировал — в качестве подарка другу — поставить в городском театре одну из его пьес. И не сомневался в успехе. Но когда писатель и артист пришли в местный театр, там не было вообще никого. Оказалось, в тот день из Москвы в Петербург везли поездом на специальной платформе слона, подаренного персидским шахом русскому самодержцу. В Твери поезд делал долгую остановку, и весь город отправился смотреть на слона. Московские знаменитости слону проиграли вчистую.

Там же, в Твери один из местных начальников сказал Островскому: «Ничего вы не увидите. Нечего здесь смотреть. Рыболовства нет, потому что и рыбы нет, да и никогда не было. Судостроение в жалком состоянии». Россия, конечно, менялась, но чиновники на местах оставались все те же, николаевские. Непонятная суета, которую затеял в Петербурге великий князь, их пугала. Приезжие писатели — тоже. Ну как ревизоры инкогнито?

Похожие вещи случались со всеми участниками: начальство их боялось и помогать не особо стремилось, зато крестьяне часто принимали за начальство, бухались в ноги, несли челобитные. Максимов потом шутил, что по-другому к человеку в очках и с книжкой простолюдины просто не умеют относиться. В очках, с книжкой, из Москвы, и уж тем более — из Петербурга? Точно важный человек. Счастливые времена.

Писатели, кстати, честно отрабатывали свой хлеб и завалили редакцию «Морского сборника» материалами. Писали обо всем — о том, как ловят рыбу в Волге и на Урале, о жизни старообрядцев, о способах охоты на пушного зверя, о старых монастырях и прочих достопримечательностях. В министерстве начали сомневаться, точно ли предприятие принесет серьезную пользу военно-морскому флоту. Но — тут надо авторам отдать должное — подписка на скучный прежде ведомственный журнал заметно выросла.

К тому же, выяснилось, что ста рублей в месяц недостаточно для разъездов. По крайней мере, практически все участники требовали увеличения и командировочных, и отведенных на работу сроков. «Сборник» столкнулся с перепроизводством текстов — такого их количества просто не требовалось. Редакционный портфель разбухал, авторы сидели без гонораров. И министерство — времена-то свободные — разрешило участникам экспедиций печатать свои статьи в любых других изданиях.

Вы вдумайтесь: серьезное государственное ведомство оплачивало писательские поездки и даже не претендовало на право эксклюзивного использования материалов.

Длился весь этот литературный праздник чуть больше года. У министерских чиновников рос скепсис, великий князь увлекся новым делом (он возглавил Комитет по освобождению крестьян, а это было куда интереснее, да и поважнее, чем изучение быта волжан и финнов). Проект постепенно свернули. Первым пострадал любитель ковылей, но и остальных отозвали тоже.

Никаких отчетов от участников министерство требовать не стало.

Итоги

Помогли или нет Экспедиции русскому флоту — вопрос открытый. Наверное, все-таки не особо. Но для русской литературы их результат оказался вполне серьезным. Достаточно ли детально разобрался Александр Николаевич Островский с устройством волжских барок? Непонятно, да и не важно. Зато именно в ходе своей поездки по Волге он собрал материал для «Грозы». Почему люди не летают, как птицы? — тоже, конечно, вопрос открытый. Но куда более захватывающий.

Алексей Феофилактович Писемский, добираясь до Каспийского моря, насмотрелся на русскую губернскую жизнь и написал свой, наверное, самый знаменитый роман — «Тысяча душ». Прочие опубликовали в самых разных журналах в Москве и Петербурге кучу разнообразных статей.