Как девушке из Киргизии удалось перевернуть взгляд африканской страны на проблемы экологии

Ольге Чернышевой 35 лет, она родилась в Киргизии, окончила несколько московских вузов, а затем переехала с мужем во Францию. В 2017 году семья перебралась в Габон, государство на берегу Атлантического океана, где Ольге удалось внедрить экоинициативы и привлечь внимание местных жителей к ответственному отношению к мусору и его переработке.

О решении переехать

Я родилась в семье инженеров в Киргизии, в Бишкеке. В 1990-е мама осталась без работы, поэтому мы жили бедно. Это было босоногое детство в горах. Я мечтала стать то тренером по гимнастике, то врачом. Позже программистом. К сожалению, родители мало поддерживали меня в стремлении построить карьеру. Им виделось, что я просто удачно выйду замуж.

Когда я училась в старших классах, родственники помогли нашей семье перебраться в Москву. Там я закончила школу и выбрала вуз пальцем в небо. Я ничего не знала об энергомашиностроении вакуумно-компрессорной техники, но в день открытых дверей декан этого факультета показался мне наиболее увлеченным и интересным.

В 2008 году я окончила Бауманский университет, это было мое второе высшее образование, параллельно на последних курсах я училась в Российской экономической школе. В «Бауманке» я познакомилась со своим мужем. Он, как и я, инженер, занимается добычей полезных ископаемых и альтернативными видами энергии. Сначала он работал в международной компании в России, а через год после университета ему, как молодому специалисту, предложили новую должность с единственным «недостатком» — переездом во Францию. 

В России на тот момент у меня уже была хорошая работа в офисе Deloitte Touche Tohmatsu. Это крупная компания в области аудита, консалтинга, юридических услуг. Я занималась оценкой бизнеса отраслевых энергетических компаний, это позволяло мне совместить технический и финансово-экономический опыт. Я задавала себе вопрос: неужели я столько училась ради того, чтобы просто уехать?

Но несмотря на все, мы решили попробовать. Первое время жили на две страны, и это оказалось тяжело. В тот же момент в мире наступил экономический кризис, и у крупных компаний дела шли на спад. Тогда я взяла отпуск за свой счет и поехала за мужем во Францию.

О жизни во Франции и трудностях

Воспоминания о переезде до сих пор очень яркие. Мы перебрались в середине лета. Париж после Москвы показался мне холодным городом с непонятной схемой метро. Удивило, что с середины июля до сентября страна негласно уходила на каникулы: закрывались мясные лавки, классы йоги и танцев, офисные работники массово брали отпуска и уезжали из города. Поразили велосипеды, которые можно было взять в одной точке города, а оставить в другой (в Москве такое появилось лишь через четыре года). Я познакомилась с настоящей забастовкой, когда перестают ходить поезда и другой транспорт, но горожан это не удивляет, работодатели и учебные заведения с пониманием относятся к опозданиям в такие дни.

Компания мужа снимала нам небольшую квартиру на первом этаже с маленьким садом в самом буржуазном пригороде Парижа. Мы ни за что не платили. В наш дворик заглядывал своенравный кот, который иногда заходил на обед, иногда — на ужин. Кажется, тогда я начала учиться размеренной жизни.

Французский язык я не знала, но и учиться не хотела, потому что очень устала за университетские годы. Мне хотелось больше работать, чем получать образование. Но все же записалась на интенсив-курсы французского: четыре часа в день, пять раз в неделю. На учебе существовало одно правило: с момента, когда ты переступаешь порог класса, говоришь только на французском. Так началась пытка, я не могла повторять правильные звуки. Среди одногруппников были испанцы, итальянцы, они смеялись: «Просто поменяй окончание у английского слова, и все получится». Я же сдружилась с японцами, которые испытывали одинаковые со мной сложности, — группа с пометкой «нам очень тяжело».

Параллельно я отправляла резюме в различные компании. Подавала заявки даже на стажера, но французский рекрутинг имеет свои «правила игры». Оказалось, что на стажировку можно попасть только по направлению университета, если ты студент. 

Работодатели то игнорировали мои обращения, то присылали отказы. Позже выяснилось, что так происходило потому, что мое резюме было составлено на английском языке. Писала я на электронную почту, а ответы получала в бумажных конвертах с марками. Отказы больше походили на извинения со сложными французскими оборотами: «Нам очень жаль, но мы вынуждены дать отрицательный ответ». Даже Deloitte, в которой я работала в Москве, не рассматривала мою кандидатуру, несмотря на рекомендации российского филиала. 

Но всего этого я не знала — во Франции у меня не было советчиков. Через полгода я сдалась и наняла преподавателя, с которым мы отдельно занимались только составлением резюме и сопроводительного письма на французском, готовились к собеседованиям. Проблема моего резюме была не только в том, что оно было на английском языке. Во Франции есть свои шаблоны оформления и содержания: например, обязательно указывать полный возраст, говорить о наличии мужа и детей. Через полтора года поисков я начала строить карьеру в австралийской компании, которая запускала проект в Африке и искала человека, говорящего на английском. Это помогло мне выиграть время на изучение французского и погружение во французскую культуру. Когда через три с половиной года я решила сменить позицию и найти новую работу, я была абсолютно другим человеком, который знал, как «играть».

У мужа к тому времени закончился проект, а меня пригласили во французскую компанию, поэтому мы смогли остаться в стране. Я стала проджект-менеджером на крупных проектах по добыче ископаемых: управление бюджетом, временем, работа с контрактами и подрядчиками. Так мы прожили до 2017 года, пока мужу не предложили новую работу — на этот раз в Африке, в Габоне. К тому моменту я была беременна и собиралась в декрет, в то же время мне перестала нравиться работа. Так на семейном совете мы решили, что сейчас, пожалуй, самый лучший момент для переезда.

О Габоне и первых экоинициативах

Габон после Франции — это культурный шок. На улице нет привычных тротуаров, булочных или кафешек, а немногочисленные заведения на тот момент были закрыты. В стране невысокий уровень преступности, однако экспатов селили в небольшой закрытый микрорайон. Чтобы побороть тоску, я стала искать работу, но в Африке сложно на кого‑то рассчитывать. Здесь бизнес похож на то, что было в наших 1990-х: тебя могут кинуть в любой момент. Я прошла несколько собеседований, работодатели говорили, что заинтересованы, но в последний момент сообщали, что передумали.

Здесь судьба снова свела меня с компанией Deloitte. Я очень долго проходила собеседования, но на работу к ним не попала. Со мной связался партнер компании из столицы и предложил позицию менеджера по расширению бизнеса. Это была невероятная возможность, и я за нее держалась: летала в столицу на собеседования, делала кейсы, чтобы продемонстрировать навыки. Но за десять дней до подписания трудового договора работодатели пропали. Я обрывала телефон и почту. В результате выяснила лишь то, что мне отказали.

Но ничего не бывает зря. В процессе подготовки кейсов я искала потенциальных клиентов и сделала упор на работу с мусороперерабатывающими компаниями. Один из моих первых проектов, который я планировала запустить на новой работе, — выход одной из компаний на рынок Габона и строительство мусороперерабатывающего завода. В тот момент я поняла, что габонское правительство уделяет крайне мало внимания вопросам уборки, переработки и утилизации мусора.

Дети и взрослые оставляют отходы после пикников и прогулок. Мусор был буквально везде: на улицах, на побережье океана.

Когда с работой не сложилось, я поняла, что не готова связываться с африканскими работодателями вновь. К тому моменту тема сохранения окружающей среды настолько меня увлекла, что я решила делиться накопленными знаниями. Муж поддержал: в университете он занимался темой переработки, возобновляемыми видами энергии. Кажется, он верил в меня больше, чем я сама. Когда я была на этапе идеи, муж наполнился вдохновением и действовал: он самостоятельно разделял бутылки из‑под молока на небольшие части пластика и выпекал из них в духовом шкафу сидушки для табуреток и настольные подносы.

Габон — очень религиозная страна. Церковь имеет огромное влияние на сознание людей. Помимо молитв в храмах общаются, обсуждают общественные проблемы, формируют мнение. Я могла пойти таким путем, но искренне считаю, что если хочется изменить будущее, надо работать с молодым поколением, формировать правильные привычки. Так и родилась идея проводить лекции в школах.

В Габоне есть два вида школ: государственные и частные. В частные школы отдают учиться детей обеспеченные африканские семьи и приезжие. Я сделала упор на обычные учреждения. Как только это решилось, вокруг меня появились люди, готовые помогать. Я нашла девушку, которая занималась с детьми на Таити. Вместе мы написали программу, в которой рассказывали о вреде мусора, о видах пластика, о способах переработки.

Устройство африканских школ

Уклад жизни африканской школы несколько отличается от нашего. Здесь детей заставляют зубрить материал. Рассказал наизусть — молодец, забыл — получил наказание. Например, ученика могут поставить на колени лицом к классу. Дети обделены вниманием, в них нет понимания того, что они учат. 

Каждый день после уроков у учащихся есть два часа свободного времени, которые необходимо провести в школе. Можно потратить их на домашние задания, а можно ничего не делать. Именно это время мы заняли. Родители говорили: «Пусть лучше дети слушают об окружающей среде, чем будут предоставлены сами себе». Посыл школы был прост: если вам не нужны материальные и трудовые ресурсы, вы можете делать что хотите. Уже позднее в международных школах нам потребовалось одобрение министерства образования.

Изначально программа была простой: я проводила презентацию о миссии, коротко рассказывала о мусоре, а дальше приглашала ребят в клуб по интересам, где можно задать вопросы и поучаствовать в проектах. Габон — страна, которая живет рыболовством. Дети поражались, когда узнавали, как пластик вреден для океана, что он не разлагается, а уничтожает флору и фауну и в буквальном смысле оказывается на тарелках.

Школьники не были приучены выбрасывать мусор в принципе. Очень часто на полу в классе лежали бутылки или упаковки от сэндвичей.

Администрация школы поддержала «зеленую» инициативу. Тогда в учреждении появились мешки для раздельного сбора пластика. Через месяц одна девочка рассказала, что смогла вдохновить родителей на раздельный сбор, и начала приносить мусор из дома. Я поняла, что не ошиблась, сделав ставку на детей.

Надо отметить, что в это же время частные школы в Габоне устроены иначе и работают по французским образовательным программам. Там, как и в самой Франции, вопросы окружающей среды интегрированы в школьную программу. Преподаватели договариваются между собой и ведут одну тему параллельно на разных дисциплинах. Например, на математике ученики посчитают, сколько можно сохранить воды, принимая душ на пять минут короче, на английском учат песенку об экономии ресурсов. Учителя не пытаются охватить все. Выбирают несколько тем на год, делают на них упор. На следующий — новые. Важно дать базовые знания, а за углубленными можно сходить в научный клуб.

Проводя занятия, я поняла, что интерес детей надо поощрить. Так пришла идея организовать выставку, пригласить спонсоров. В единственном культурном центре города за год не произошло ничего, кроме свадеб. Мы напечатали красочные афиши, связались с компаниями-партнерами. Дети неустанно готовились. Выставочный зал был заполнен проектами. Один из запоминающихся экспонатов — кабина, которая выполнена из пластиковых бутылок и пакетов. С потолка на тонких лесках свисает мусор. Внутри можно почувствовать себя рыбой в загрязненном океане.

Мы пригласили женщину, которая плетет сувениры из пластиковых пакетов. Поработали над дизайном изделий, порекомендовали ее в сувенирные лавки, а она провела мастер-классы для посетителей выставки.

За несколько недель школьное мероприятие переросло в праздник общегородского масштаба. Его посетили мэр, министры образования, экономики. Пришлось организовать официальную часть для ВИП-персон. Я была взволнована: белая русская женщина-экспат, говорящая на французском языке с сильным акцентом, должна выступить перед главными лицами страны.

Мероприятие прошло успешно. Так я смогла пошатнуть спокойствие в городе, приковать внимание к проблеме мусора. Мэр поблагодарил за проделанную работу, выделил для школы специальные баки для раздельного сбора. Появился договор с компанией по вывозу и утилизации разного вида сырья.

Чем опасны органические отходы и бумажные стаканчики

Параллельно с экодеятельностью я приходила в форму после родов, много бегала. На ежегодном соревновании по бегу Le 10 km de Port-Gentil я обратила внимание, что пластиковые бутылки, в которых выдают воду бегунам, так и остаются лежать на улицах. Мне захотелось изменить подход к организации соревнований. Однако первое время руководитель мероприятия отмахивался от моих предложений. Но после выставки подошел ко мне и предложил сотрудничество, чтобы вывести соревнование на новый уровень. Для меня это был невероятно интересный опыт: раньше я всегда выступала участником, а здесь появился шанс заглянуть в закулисье. Вместе с командой мы организовали пиар-компанию, напечатали баннеры — рекламу забега, провели работу в соцсетях. Помимо пластиковых бутылок после забега остаются органические отходы — кожура от фруктов, в основном бананов. Многие думают, что такой мусор не нуждается в утилизации, так как сгниет естественным образом.

Когда органического мусора много, гниет он долго, неэстетично. Органические отходы, которые отвозят на свалки и засыпают песком, вырабатывают метан и создают парниковый эффект.

Я подобрала партнеров, которые обязались собрать и переработать все отходы после мероприятия. Так после забега на улице не осталось мусора. Я считаю, это было кульминацией моей деятельности. Забег стал не только пропагандой здорового образа жизни, но и экологичности.

Самый верный способ спасти планету от загрязнения — не мусорить: использовать многоразовые бутылочки или «исчезающую» упаковку (небольшое количество воды помещают в специальную съедобную оболочку из водорослей). В реальности это невозможно на 100%, поэтому организаторам необходимо включать в свои планы контракт на сбор и переработку мусора после массового мероприятия. И пусть это лучше будут традиционные бутылочки с водой из пластика с маркировкой PET-1. Он однородный и легко поддается переработке, в отличие от бумажных стаканчиков, которые кажутся органическими только на первый взгляд. Изнутри стаканчик покрывает тонкий слой пластиковой пленки, которую невозможно отделить от бумажной части, — как следствие, такую тару невозможно переработать.

О пандемии и планах на будущее

Год назад мужу предложили работу в Конго. Я точно знала, чем займусь в новой стране, поэтому переезд меня не пугал. К этому моменту в Габоне вокруг меня собралась команда, которая и сейчас продолжает мое дело при поддержке мэрии. Просто представьте: наши вещи уехали в Конго, через несколько часов должны выезжать мы, а я сижу в мэрии в ожидании приема, чтобы передать дела и представить администрации новую команду.

При переезде в Конго я уже была беременна вторым ребенком, но это меня не пугало. Работать можно и с двумя детьми, если установить график работы, понять, сколько времени я готова уделять проектам не в ущерб семье. В Африке у всех есть няни, и они очень хорошие. 

Я начала устанавливать связи в новой стране, узнавать, как обстоят дела с переработкой мусора. Но полноценно пожить в Конго мы не успели, так как во время пандемии всех экспатов отправили во Францию. Карантин дал понять, что пора выводить проекты на новый уровень: разделить на локальные, которые можно вести по месту пребывания, и глобальные, которые не привязаны к локации. На данный момент я веду переговоры насчет вебинаров с компаниями из России и Франции и создаю свой сайт.

Моя цель была и есть — стать ментором для стартапов, которые предлагают альтернативные источники энергии, работают со вторсырьем, чтобы внедрять стратегии устойчивого развитияв их бизнес-процессы. Сейчас во многих крупных компаниях есть целые команды, которые занимаются устойчивым развитием, которое неизбежно включает в себя заботу об окружающей среде, друг о друге. Но я вижу, что даже корпорациям не всегда хватает знаний, поэтому я стремлюсь повысить их уровень.

Еще один важный урок, который преподнесла пандемия всем жителям планеты, — мы не готовы к глобальным катастрофам: рушится экономика, люди теряют работу. Но несмотря на замедление экономической активности, сейчас самое время сделать упор на устойчивое развитие. Раньше я работала в компаниях-гигантах, которые занимаются разработкой полезных ископаемых. Это приносит вред природе. Но стоит понимать, что этот процесс неизбежен, так как человечество постоянно потребляет энергию. Другой вопрос: как минимизировать вред? Что можно предпринять для этого?

Недостаточно просто платить налоги на добычу полезных ископаемых, надо понимать, что делаете лично вы, как компания, как человек, для общества, в котором живете. Чаще всего это маленькие жесты, которые не требуют больших вложений, но имеют колоссальный эффект: заменить машины с большим выхлопом углекислого газа на менее опасную альтернативу, провести забег [в поддержку сохранения окружающей среды] или лекцию, выбросить мусор в урну, заняться сортировкой. Устойчивое развитие — это делать хорошее для того общества, в котором вы находитесь каждый день.