Как Маша Макарова пытается крышу на место вернуть

Мы профессиональная команда, которая на рынке работает уже более 2 лет и специализируемся исключительно на лучших продуктах.

У нас лучший товар, который вы когда-либо пробовали!

Наши контакты:

Telegram:

https://t.me/stuff_men

E-mail:

stuffmen@protonmail.com

ВНИМАНИЕ!!! В Телеграмм переходить только по ссылке, в поиске много Фейков!

Внимание! Роскомнадзор заблокировал Telegram ! Как обойти блокировку:

http://telegra.ph/Kak-obojti-blokirovku-Telegram-04-13-15

Материал с сайта WWW. Использование материалов возможно только с разрешения редакции. Там же начала свою творческую деятельность. Песни 'Любочка' на измененные стихи Агнии Барто и 'Без Тебя' тут же попали в радио и теле эфиры и сделали из Маши суперзвезду. В году вышел первый альбом под названием 'Солнцеклеш'. Благодаря необычным ярким стихам и свежей музыке релиз стал заметным явлением. Через два года вышел второй диск - 'Куда? Он был гораздо мрачнее и депрессивнее первого, но и глубже. А в мае было объявлено о распаде группы. Маша надолго исчезла из поля зрения. Ходили самые разнообразные слухи о том, чем она занимается. Говорили, будто она вернулась в Краснодар и живет там, постоянно употребляя наркотики и то и дело предпринимая безуспешные попытки собрать новую группу. Говорили также, что она сошла с ума и попала в какую-то религиозную секту, говорили, в конце концов, что она уехала куда-то за границу. Это была электронная психоделичная композиция, совсем не похожая на то, что Маша делала раньше. В январе года в ночь на православное рождество Маша Макарова родила дочерей-двойняшек. Большая квадратная комната с бетонными стенами без обоев. Посреди комнаты на крючке от люстры висит красная боксерская груша. В углу тускло горит настольная лампа. Напротив груши лежит на полу матрас, рядом с ним на деревянном столике стоит икона Георгия Победоносца, убивающего змея. Мы сидим на матрасе и пьем крепкий зеленый чай. Послушал я твой новый альбом. Я вначале вообще не понял ничего. Но потом послушал раза три еще, и на четвертый мне так понравилось, что только его теперь и слушаю… Маша Макарова смеется: И даже видел клип , в котором вы там летите по воздуху на бээмиксах… М. Да, это были мои сольные проекты. Это мы делали что-то с электронщиками. На мой взгляд, хороший получился проект. Записали четыре песни — может быть, они когда-нибудь выйдут в свет, но пока таких вариантов нет. Для меня это было очень интересное время, когда я пыталась понять что такое электронная музыка. Тем более что Женя Вороновский и Ричард Норвилла — они не простые электронщики, а такие безбашенные, нойзовые скорее люди… Мы сошлись на любви к группам Swans, Ministry… Г. Ну, рок это такое общее понятие. Хотя, казалось бы, о чем еще? Ведь тебя большинство людей знает именно с этой стороны. Но… в твоих текстах звучит очень много таких штук, которые вызывают вопросы, никак не связанные с такой условностью, как стилистические термины в современной популярной музыке… Твои тексты иногда звучат как какие-то заклинания, и, соответственно, интересно было бы коснуться эзотерических тем в этом разговоре. Когда я писала эти песни, у меня был такой настрой… Я очень много читала. Был такой интровертный путь, так скажем, несколько лет. Я не могла общаться с людьми, мне было трудно найти людей, которые бы могли поддержать мою тему. Я ощущала себя совершенно пустой, ощущала, что я ничего не могу дать. А когда ты пустой, трудно общаться. И это хороший повод наполниться. Да, пришло время наполняться. И, соответственно, нельзя было оставаться в шоу-бизнесе, потому что шоу-бизнес это все-таки общение в первую очередь — работа, концерты… Невозможно находиться среди людей и быть полностью закрытым. Это приводит к каким-то конфликтам, к каким-то неопределенностям, подставам. То есть я, в принципе, стала человеком, которому нельзя доверять, потому что я пыталась слушать свое сердце во имя самоспасения, самосохранения, — стала очень ранимой, потому что, видимо, и нервная система была несколько расшатана Это произошло из-за того, что ты внезапно попала в Москву и стала популярна… И начались наркотики… С этим связано? Я попала в Москву, мне было 18 лет. Сказалось отсутствие родителей, у меня вообще здесь родственников нет никого… Я почувствовала себя свободной, почувствовала, что принадлежу сама себе и могу делать все что хочешь. И, конечно, первое время кидаешься с места в карьер, тем более когда пространство вариантов позволяет. Начинаешь пробовать все, и очень сильно расплескиваешься. То есть было и то, и то, и это. Опыт, конечно, это вещь незаменимая, его не купишь, но иногда расплачиваешься своим собственным здоровьем, своими нервами, благополучием — по неопытности можно лоб расшибить все-таки. И вот случилось так, что всё как бы — меня больше нет. Получилось так, что мне оставалось умереть а умирать мне как-то не хотелось, у меня никогда не было такого желания взять и что-нибудь с собой сделать, потому что всегда успеешь сделать с собой что-нибудь, а надежда не умирала все равно. Потому что начинаешь копаться в себе, пытаться разобраться со своим механизмом, организмом… В первую очередь я пошла в церковь, стала молиться. Это такой момент, когда у тебя уже не остается никаких вариантов, и ты просто открываешься этому чуду, обращаешься с молитвой к Господу Богу. Этот классический путь очень много вопросов во мне отложил, и с тем же фанатизмом, с каким я ринулась в эту церковь, с тем же меня и отбросило. Потому что я сразу попыталась максимально выполнять все заповеди пытаться, посты, исповеди… А попробуй тут не солги… Начинаешь бегать каждый день на исповедь… Фанатизм это очень опасная штука, вера это такое канатоходство. А у меня рубанулось все по максимому, и из-за этого слетело все в обратном направлении. И стала искать по-другому. Мне стало интересно — что к чему? Кто во мне думает? Кто во мне говорит так, а кто так? И что нужно развивать, на что нужно опереться? И как это все называется? И всех этих вопросов куча — попробуй, разберись. Нить Ариадны… Начинаешь рыть, зарываешься в какие-то книги. И вот это очень плодотворный период, когда ты заглатываешь кучу литературы. Не всегда такое возможно — сейчас я, например, вообще читать не могу, я начиталась и сейчас просто перевариваю. Сейчас наступил период действия. А что ты читала, например? Кто мне больше всего расставил по полочкам — я, конечно, прошу прощения, но это Карлос Кастанеда. Он мне взял и описал: То есть этот логос лучше всего подошел для меня. Ты в этих трипах Дона Хуана и Карлоса узнала свои какие-то ситуации? Ну даже меньше эти трипы меня заинтересовали. Тебя больше зацепила философия? Да, мне понравилась эта философия отсутствием философии. Встроенный мозг… Летуны… Я настолько все поняла, у меня все разложилось по полочкам. Точка сборки , наличие силы, тональ, нагваль. То есть все, что там написано, все эти — сколько там? Те же инсегрити, магические пассы — обалденная штука. Я открывала, читала, и мне уже становилось лучше. Как некоторые Евангелие читают, так я читала Кастанеду. Впоследствии я поняла, что Карлос Кастанеда это человек, который ни разу меня не обманул. Помимо этого была еще куча литературы, которая меньшее, наверное, влияние оказала… И все это, конечно, вперемешку с христианством, потому что оно глубоко во мне сидит, эта очень мощная линия, просто к ней другое немножко отношение. Ну, кстати, в твоих текстах не так уж сильно ощущается влияние Кастанеды. Да и влияние Даниила Андреева там особо как-то незаметно… М. Ну, Андреева я так и не смогла прочитать. Я это к тому, что ты дочерей якобы в честь его книги назвала — Роза и Мира. Так, по крайней мере, говорят… М. Ну как в честь… Просто у меня стояла эта книга — мне ее подарили, зная мой интерес к эзотерической литературе. Я ее пыталась прочитать, но так и не удалось, а когда я уже девочек вынашивала, я смотрела на корешок и думала: Тем более я не знаю ни одной Розы и ни одной Миры. Потом, уже когда родила, я прочитала большой кусок из этой книги. Мне понравилось направление, расклад этого чувачка. Но для меня очень тяжело шла эта книга. Может, логос не подходит. А я не хочу тратить свое время на то, что не идет само по себе, не вливается. А Кастанеда так вливался, что я теперь наизусть его знаю. Вот что это для тебя? Это опять по Кастанеде. Все что можно назвать словом, можно назвать очень по-разному. Можно говорить на русском языке и при этом в русском языке можно найти много языков. Это, скажем, определенная система договоренностей по умолчанию. Есть логос компьютерщиков, логос музыкантов. То есть это определенные термины, которые обозначают те или иные понятия. И они один с другим связаны, и люди уже понимают друг друга. Логос Кастанеды наиболее близок мне в плане эзотерическом. Ну вот в песнях твоих — своеобразный очень логос. То есть я начинаю говорить и в какой-то момент замечаю, что я очень много говорю и пытаюсь кому-то что-то объяснить, произношу какие-то слова-слова-слова, и понимаю, как из меня что-то уходит, как какой-то песок, и чем меньше слов, тем мне становится лучше. То есть я понимаю, что я хочу гораздо меньше говорить. А говорить хочется о чем? О том, о чем невозможно сказать. А об этом все равно ничего не скажешь. Поэтому и существует, видимо, музыка, живопись, искусство, творчество… То есть выражение, соединение, сотворчество без слов. И все это способы сформулировать это невыразимое и, в конечном счете, все же выразить это. Ты ведь пишешь не только музыку, но и стихи, слова То есть там поется вроде бы как об одном, а на самом деле там совсем о другом. Можно понять так, а можно совсем по-другому. Эта песня как раз о том, что совсем по-другому. Вот как вверху, так и внизу — поется — словами можно назвать то, что происходит внизу, а то, что происходит вверху, это уже не описывается словами, и вот эта песня это как бы попытка соединения, попытка отразить земной план для того, чтобы стало понятно, чего хочет моя душа. То есть это такая попытка прорваться в трансцендентный мир, оставаясь при этом в обусловленном мире, в мире, где все называется обычными словами — телевизор, груша, плюшевый мячик… Ну, тебе вполне удается обозначать эти вещи… М. С трудом, ты понимаешь. Я в последнее время начинаю обозначать, а потом в итоге чувствую себя полной идиоткой, потому что вот так вот все время вокруг, вокруг все время какие-то такие круги нарезаются… Ну ничего, вроде как-то так. Ты знаешь, я очень часто сталкивался с тобой, видел тебя в разных местах — так получалось, что мы проходили мимо друг друга, и я замечал про себя, что вот — это Маша Макарова… Например, в Поднебесной , где-то еще… И всякий раз мне казалось, что у тебя в жизни что-то такое происходит странное — что ты в странной ситуации, в странном окружении, в странных процессах. Harvey я тебя видел, ты там пританцовывала… И каждый раз мне было очень интересно, что именно с тобой происходит. Harvey я уже с животиком была. Тогда я была наполнена. Накопились песни, и я очень хотела их записать, но все как-то не могла. А почему это так долго не могло произойти? Это странно, ведь эти песни, насколько я знаю, ты написала уже давно, а записала только сейчас… Вот когда ты песню в последний раз написала? У меня сейчас опять период новой пустоты. Последнюю песню я написала — она уже не глубокая, не серьезная. Последнюю песню я написала год назад. Это был рэп шуточный… А вот таких глубоких, чтобы вот произошла глубокая перемена, и пошло, уже давно не было, конкретно давно. Ты вышла на сцену и почему-то вдруг поздравила Дэцла с днем рождения. Что-то в этом роде. Ты очевидно была не очень трезва… М. Меня действительно приняли менты и нашли нереальное количество ганджи, за которое я могла так нормально получить срок. Ну, я села и написала: Трем ментам из Пятигорска Песню я свою пою Не позволили девчонке Зашибиться на тюрьму. У меня вообще тогда период был такой — я уже прям горела, я чувствовала, что мне уже надо выгореть! И потом я забеременела. Ты ведь знаешь Сида Барретта? И такое достаточно трагическое впечатление это производит. И действительно, мурашки по спине от того, что это вот так все. И непонятно, почему так! А сейчас я с тобой общаюсь и вижу, что все не так страшно, что ты — здоровый и адекватный человек, и с тобой можно разговаривать — можно на языке, а можно и без языка… М. Ну тогда вообще у меня жизнь была такая. А вот после того, как появились детки, у меня уже и нет больше особо возможности по левой стороне сильно расхаживать левая — это, скажем, бессознательное , гулять там. И я стала налаживать свою правую сторону. Это имеет свой смысл, потому что чтобы развивать нагваль, скажем так, нужно сначала устаканить свой тональ, привести его в полный порядок. Это сделать не просто, тем более если ты разбомблен, расшатан, нервная система вообще никуда… Г. Левая сторона это левое полушарие мозга? Ну да — бессознательное, интуиция, какой-то такой инь, темная сторона, dark side of the moon смеется. Это очень интересная и глубокая штука, как бездна морская, в которую погружаешься, как дайвинг… Мне даже нравится этот дайвинг. Ну, вот когда нравится, то прям погружаешься все глубже, глубже, глубже, и с одной стороны да, страшно, но с другой стороны — глубоко. Можно и не вынырнуть… М. Знаешь, это страсть что ли, да. Вот у меня такая страсть была. Потому что здесь на поверхности стало в какой-то момент очень плоско, скучно и, видимо, надо было проверить свою, что ли, глубину… Надо было. Может быть, у кого-то это получается более плавно делать, органично, гармонично, сочетая это как-то с бытом, с жизнью, с землей, а у меня это как-то так вот сорвалось, и прям как будто даже не за что зацепиться… Я летела, знаешь, туда. Это когда нечего терять, такое состояние. Ничего не держит, и ты уже летишь и летишь и летишь… И только вера, как какой-то поплавок, где-то висит, что вот… И, видимо, слава Богу… нормально. То есть — вынырнули. Видишь, какая странная штука: А вот как научиться балансировать? Вот, опять-таки, здесь нам на помощь приходит Карлос Кастанеда, мой дорогой уважаемый амиго. Он очень многое разложил. Ведь погружение в эти области бессознательного, которые не являются привычными для нас, это действительно поиск человека, смещение точки сборки. Смещать ее можно разными путями. Самый легкий путь — это алкоголь, наркотики и какие-то необычные действия — то есть делать то, что ты никогда не делал, идти наперекор, то есть против движения, против течения… все смещается, и ты начинаешь зондировать — ага, и так может быть, и так, и так, и так… От этого, конечно, некоторые думают, что ты уже совсем, но что-то все-таки остается… Но эта точка расшатывается, и если вести этот нездоровый образ жизни, то она совсем разболтается, станет хаотичной, неконтролируемой, и ты действительно превратишься в сумасшедшего. Ты видишь там, видишь здесь, а контролировать уже не можешь. А если посмотрел — здесь есть - оба! И здесь… А как же мне сделать так, чтобы я еще был этому хозяин, да? Захотел — здесь, захотел — здесь. А не так чтобы — куда понесло, там и окажешься. А тут уже надо воспитывать волю, контроль, понимать, что такое намерение. Вот эти все вещи, о которых начинаешь узнавать, если нет выхода другого, думаешь — а как же мне это все за узды взять, в конце концов, я ж все-таки человек. А это уже дисциплина, внимание, внимательность… Г. И как у тебя с дисциплиной? Пришлось себя дисциплинировать, нарабатывать волю. Это не так все просто. Воля это то, что нарабатывается. Каждое неделание… то есть то, что смещает точку сборки здоровым путем, это какие-то вещи, которых ты раньше не делал — ты начинаешь — самое элементарное — с хождения спиной вперед, и еще куча вещей. Мы же обычно живем как? Выпил кофе, пошел в туалет, в магазин, почитал — все привычно. А каждое действие, которое выводит из колеи, оно воспитывает волю, оно является неделанием, а каждое неделание привычных дел идет в копилку твоей воли. Воля это что-то вроде щупальцев из живота. Действительно я это ощутила, когда я забиралась на скалу. Я забралась уже на какую-то высоту, у меня был сзади рюкзак ну так, сдуру, короче, полезла, для выпендрежа , забралась на какую-то высоту, с которой спиной упадешь — и все. И туда высоко, и туда высоко. Все, скинула уже рюкзак, ну нафиг пошло все, мне лишь бы жизнь сохранить, и я понимаю, что зацепиться не за что — цепляешься — и нельзя надеяться ни на силу рук, ни на цепкость… И вот отсюда что-то исходит, из живота, ты цепляешься буквально за какой-то миллиметр чего-то, цепляешься животом, вот так передвигаешься, все, ты идешь животом. Я не знаю, как это объяснить. И действительно, в состоянии, когда вот здесь слабый этот пучок, ты не можешь этого сделать. Это место в животе называется у китайцев дань-тянь. Потом уже я поняла, что он называется дань-тянь. Воля это способность смещать точку сборки, а контроль — это возможность удерживать ее на этом месте. Ну, вот в песнях твоих этого всего нет пока… Может быть и есть, но я заметил. Скорее, я заметил какие-то вещи типа веры, надежды на какое-то спасение, что вот пронесет! Да, я даже так хотела альбом назвать. Но немножко такое не очень понятное название… Г. Мне понятно, о чем речь, но это как раз какое-то такое упование… М. Ну да, потому что уже настолько глубоко погружаешься, что остается только одна надежда — пройти мимо дна, потому что уже всплыть вверх — это как чудо какое-то. А тут — бах — и ты проваливаешься, как сквозь песочные часы, мимо дна. Бах, и пошла на рост. То есть опустошение и потом переворот и наполнение. То есть ты представляешь это себе как некую воронку? Я всегда думал, что лучше наоборот поскорее упасть на дно, чтобы уже отлежаться там и, может быть, потом появятся силы и можно будет совершить рывок вверх, вскарабкаться и подняться… М. Ну, ты знаешь, каждая минута на дне, она, конечно, опыта добавляет, но также и утяжеляет. То есть чем дольше ты там находишься, тем тяжелее ты становишься. Это такая опасная игра. Все там в каком-то миллиметре, в чутье, остается только полагаться на волю Божью. Блииин, трудная это все штука такая!!! То есть сейчас если ты начнешь опять писать песни, то они буду уже больше с позиции человека, который контролирует эти все вещи и знает? Понятия не имею, когда я наполнюсь и что это будут за песни. Потому что, знаешь, песня это как роды, как какое-то зачатие, а затем вынашивание и рождение. Ты получаешь какой-то сгусток силы, и он выходит через музыку и слова, допустим — каждому через свое. Как оно выльется — я не знаю. Как я буду готова к этому, как я буду проработана, как я буду сформирована, так и будет. Я могу сейчас вот сесть, например, и написать какую-нибудь песню. А хотелось бы для следующих песен стать инструментом идеальным. Хотя невозможно стать идеальным чем-то, потому что это уже смерть… Жизнь, она вся в несовершенстве. Но хотелось бы стать проводником Бога. Но это не так просто. Чтобы быть инструментом, достойным божественных рук, нужно чтобы все струны были подтянуты, чтоб трещен не было… А я сейчас чувствую себя, в принципе, на ремонте. Уже хотя бы по той причине, что в своей прекрасной безбашенности, легкости и свободе она слишком близка к жизни и слишком далека от того, что принято нынче считать литературой. Лучшие стихи, отобранные из 22 сборников шестнадцати разных авторов, опубликованных за это время в серии. Рада Ма Впервые на русском языке — фрагменты сатсангов Рады Ма, легендарного мастера недвойственности из Тируваннамалая, которая закончила свой земной путь обрядом самосожжения в году. Мы застрянем и будем простаивать где-то на пути.

Как Маша Макарова пытается крышу на место вернуть