💥 КАК УШАТАТЬ ПУТЛЕРОВСКИЙ РЕЖИМ

Говорил многажды, и еще раз повторю: САБОТАЖ, то есть умышленное, часто скрытое неисполнение или небрежное исполнение определенных обязанностей – самый эффективный метод борьбы с правящим режимом в РФ. Протесты сегодня попросту невозможны, и даже не потому, что их тут же размажут кованным омоновским ботинком, а потому что протест подразумевает некоторую проектность, то есть расчет на достижение некой цели. Случаются, конечно, и стихийные протесты, но крайне редко и еще реже они имеют хоть какой-то результат кроме выпуска пара. Проектный протест способен организовать только политический субъект, а он отсутствует совершенно. Да и протестовать по большему счету некому.

Именно поэтому протестов в РФ давно нет, а то, что таковым словом называют, является лишь проявлением недовольства. Выражение недовольства не имеет адресата, не сопряжено с конкретными требованиями, поэтому оно для власти не представляет никакой опасности. Давайте вспомним последние навальные протесты зимы-весны 2021 г. Хомячки выходили водить хороводы, кидать снежки в карателей, светить фонариками в небо и в целом остались собой весьма довольны. Но какой в принципе эффект мог возникнуть от этого онанизма, носи он даже массовый характер? Скажем, если бы в вечернее небо посветили фонариками не жалкие кучки долбо…бов, а, например, целый миллион человек. Да пусть даже пять миллионов!

Навальнята, когда я у них спрашивал об этом, блеяли что-то в духе: «Мы покажем, что мы – сила, режим зассыт». Ну, ладно, режим зассал, и даже непроизвольно обосрался. Дальше-то что? Любое выражение недовольства не предполагает никакого развития сюжета. Этот акт носит конечный характер в отличие от протестов, направленных, как я отметил выше, на достижение осмысленной цели.

При этом стоит иметь в виду, что всякий протест имеет триггерный характер действия. Скажем, если протестовать в формате одиночных пикетов вышли 100 хомячков, никто этого просто не заметит. Если и заметит, то только фотки винтилова пикетчиков ментами в экстремистских пабликах. Выйдут доносить свои требования до властей 100 тысяч разгневанных граждан – их образцово-показательно отпи…дят дубинками, затыкают электрошокерами, нагрузят штрафами и сошьют десяток уголовных дел. То есть цель протестующими достигнута не будет.

Но если на улицы вывалит сразу миллион агрессивно ведущих себя горожан, которые начнут переворачивать машины, жечь покрышки и бить стекла, то мусора ссыканут и разбегутся, а военные заявят о своем нейтралитете. Это даст триггерный эффект, то есть протестующие, воспользовавшись замешательством силовиков, получат шанс захватить административные здания, парализовав работу госорганов, и создать свои структуры управления. Именно поэтому протесту нужен субъект, поскольку стихийные (безсубъектные) протесты заканчиваются тем, что, вволю покуражившись, толпа расходится по домам и правящий режим восстанавливает контроль над улицей. Пример тому – Беларусь образца 2020 г.

Если же удается создать ситуацию двоевластия, то складываются предпосылки для осуществления полноценного государственного переворота (политической революции). Но, как видим, протест даст эффект только по достижении некоей критической массы. Высчитать ее заранее принципиально невозможно, ибо срабатывание протестного триггера зависит от множества факторов. Скажем, в случае вооруженного восстания порой несколько десятков боевиков способны свалить действующую власть, но сотни тысяч мирных демонстрантов – нет. Имеет значение и запас прочности госаппарата, и внешнеполитическая обстановка, и даже такой субъективный фактор, как здоровье диктатора, против которого направлен протест. В Алжире, например, протесты привели в 2019 г. к отставке диктатора Абделя Бутефлики, потому что он в момент волнений находился в коме в зарубежной клинике. Будь он в сознании и на территории страны, протесты могли бы и не триггернуть.

Саботаж, как метод борьбы с властью, хорош тем, что эффект имеет накапливаемый характер. Давайте рассмотрим это на примере идущей сейчас в РФ «частичной» мобилизации (это, конечно, оксюморон сродни частичной беременности). Военкоматы разослали пять миллионов повесток, забрив 200 тысяч баранов. Остальные откосили от сомнительного счастья подохнуть за Пыню и его братву. Через три месяца «частичномобилизованные» закончатся и надо будет набрать новую порцию пушечного мяса. Военкоматы вновь рассылают пять миллионов повесток, но с горем пополам набирают лишь 100 тысяч рекрутов. Во-первых, лоялистов, готовых безропотно идти на убой, стало меньше. Во-вторых, после массовых похорон «героев войны» боевой дух ватников оказался поколеблен, стремление откосить от армии проявляется у все более широких слоев населения и становится более ярко выраженным. Как следствие, катастрофически падает качество призывного материала и в войска поступают демотивированные солдатики, панически разбегающиеся и сдающиеся в плен при всяком серьезном шухере.

В общем через месяц фронт начинает трещать по швам, и власти пытаются судорожно хватать всех подряд методом уличных облав и доставлять в казармы буквально автозаками. Практически все военнообязанное население включается в увлекательную игру «Спрячься от армии». Тех же, кого удается угрозами заставить одеть сапоги, уже практически нереально заставить воевать. Воинские части в полном составе начинают устраивать итальянские забастовки (а они уже начинаются): мол, мы не отказываемся воевать, мы же патриоты, и все такое прочее, но пойдем на фронт:

а) только после двухмесячной подготовки;
б) получив все полагающееся снаряжение и оружие по штату;
в) под водительством профессиональных офицеров, а не мобилизованных 50-летних старлеев запаса, даже в армии не служивших;
г) после заключения контрактов и получения обещанного денежного довольствия (что-там Пыня проблеял про 195 тысяч в месяц минимум).

Поскольку выполнение заявленных совершенно законных требований невозможно, то как командование заставит зольдатиков идти на фронт? В данном случае, к сожалению, ОМОН абсолютно бессилен – попробуй-ка отмудохай дубинками тысячу мужиков, у которых в руках оружие. В итоге складывается критическая ситуация: в тылу скопились сотни тысяч мобиков, отказывающихся отправляться на войну. При этом они «тромбируют» военную инфраструктуру – новый расходный материал совершенно невозможно мобилизовать, потому что нет ни новых полигонов, ни учебных частей, ни офицерских кадров.

Фронтовые части, не получив смены, тоже начинают роптать и саботировать боевые действия: мол, мы устали, как черти, продрогли, обовшивели, и требуем немедленного отвода в тыл на отдых и переформирование, потому что боеспособность подразделений утрачена, техника вышла из строя. Мы свой долг выполнили и перевыполнили, через три дня снимаемся с передовой, а как затыкать дыры в боевых порядках – пусть голова у начальства болит.

Нетрудно представить, что в случае, если противник предпримет наступательные действия, произойдет повсеместный обвал фронта, влекущий поражение в войне. Поражение же в войне для путинского режима означает гарантированный крах. Ну, крах – не крах, а жесточайший внутриполитический кризис возникнет. В регионы хлынут сотни тысяч обозленных мужиков с оружием, которых жОстко кинули на бабки. И вот тут уже возникают предпосылки для успешного протеста, который сметет обанкротившуюся власть. В рассмотренном случае массовый и продолжительный саботаж дает накопленный эффект и формирует социальную базу для перерастания в деструктивный протест. Проще говоря, складывается революционная ситуация.

У многих наверняка уже вертится на языке контраргумент: власть, дескать, подавит, возможно, даже кроваво, всякие попытки саботажа так же, как она 20 лет давит протесты. Увы, но это физически невозможно, что подтверждается практикой. Сотни тысяч военнообязанных подданных рейха, а, скорее всего, счет уже пошел на миллионы, злостно саботируют призыв в воюющую армию. В республике Алтай не удалось мобилизовать ни одного придурка, в Ингушетии наскребли всего 12 камикадзе. И где кровавые репрессии? Единственное уголовное дело об уклонении от призыва – и то прекратили.

Репрессии в данном случае вообще не решают проблему. Ну, допустим титаническими усилиями карательная система доведет до обвинительного приговора 1000 дел. Дадут – кому условку, кому – лагерный срок. Но эта тысяча все равно ведь не попадет в войска. Так в чем смысл? Напугать потенциальное пушечное мясо тоже не получится: что страшнее – провести три года в пионерлагере для взрослых с трехразовым горячим питанием, с нардами и чифирем или подохнуть в первой же атаке? Вот то-то и оно – репрессии способны эффективно деморализовать открытые протесты и выбить активистов, заставить эмигрировать впечатлительных хипстеров. Но в борьбе с саботажем глубинного народа насилие имеет КПД, близкий к нулю.

Так что, ребятки, не ленитесь и не нойте, а саботируйте – разнос повесток, призыв, службу (если призвали), боевые действия (если отправили на фронт), работу, учебу, уплату налогов, выборы, пропаганду, гособоронзаказ, путинги, любые повинности, наложенные начальством. Саботируйте скрытно и явно все, что только можно – и скорый пистетц Пыньке гарантирован.