К социологии русского радикализма

Тема культурной революции является важной, но составной частью более обширной темы — выработки русской радикальной стратегии, неразрывно связанной с проблематикой социологии, национальной и внешней политики русского народного радикализма. Сегодня поговорим о социологии.

Как уже не раз говорилось, мы отталкиваемся от наличия в русской истории и русском человеческом и культурном пространстве трех основных парадигм — государственническо-охранительной, либеральной и радикальной. Каждая из них исторически опирается на те или иные социально-психологические типы (гештальты), которые необходимо рассмотреть прежде, чем перейти к вопросу о новой культурной революции.

Двумя главными гештальтами русской государственнической парадигмы являются типажи государевых слуг или служащих — людей государевых и государевых холопов. Первые из них своим активным служением собственно и образуют государство, которое, напомним, в его русской мейнстримной традиции понимается как «дело государево», а не как западные «стато» - правовой порядок или «республика» - общее дело граждан. Что касается вторых, они являются его верно-подданными, то есть, верным ему и зависимым от него населением.

Однако надо понимать, что от Старомосковского царства к Новомосковскому царству (начиная с Романовых) и далее с его трансформацией в «историческую Россию» и ее последующими превращениями, происходит эрозия этих ранее разделенных типов и появление гибридных и мутировавших подтипов.

Старомосковское государство было организовано в целом по традиционным принципам, предполагающим разделение сословий в целом, и в частности, ролей государя, его служивых людей в их разных статусах и разных групп подданных, апофеозом чего стало разделение государем Иваном IV своего царства-государства на раздельные миры Опричнины и Земщины. Традиционное, старое Московское царство рухнуло вместе с Домом Рюриковичей, а квазимодернистское, новое Московское царство возникло из незавершенной революции т. н. Смуты, которая была призвана создать нацию и республику, но не сумела этого сделать, опять создав вместо этого государство, но нового типа. Развиваясь в логике модерна это государство начало наступление на дифференцированные типы населения, существовавшие в Старомосковском государстве (казаки или служивые мусульмане-татары) или возникшие в нем (староверы) и формирование нового, унифицированного типа верноподданных, который впоследствии стал основой сформированной в «исторической России» «русской матрицы».

Это нужно понимать, чтобы понимать один важный момент — тип государственного человека разделяется внутри себя на два подтипа: органического государственника и идейного государственника. Сам по себе тип органического государственника не уникален — в любой исторической культуре, к числу которых бесспорно относится русская культура, существует типаж людей, тяготеющих к определенным видам деятельности, начиная с воинской службы, заканчивая чиновничьей. Такие люди могут служить любому государству, не только в русском понимании, но и в западном, и любому будут необходимы. Поэтому в русской традиции проблемой является не тип органического государственника, а тип государственника идейного, которым может быть и чаще всего является идейный холоп государства, равно враждебный как типу традиционного служителя государя, так и модерному типу гражданина — суверена республики.

И тут, если мы перейдем к русской либеральной традиции, то обнаружим, что после краха элитарного либерализма в диапазоне от декабристов до кадетов, причины которого нами были разобраны, она — за практическим отсутствием или чрезвычайной слабостью такового в России — не сумела опереться на тип, который стал опорой классического либерализма в Западной Европе — бюргерский. В результате поражения национальной революции в XVII веке и политики Романовых потенциальный тип политического бюргера в России гештальтно раскололся на два типа — верноподданного («идейного холопа»), то есть, черной сотни, и второй антисистемный тип, к которому мы вернемся позже, когда будем говорить о русских радикальных типажах.

При этом важно понимать, что тип классического западного бюргера к настоящему моменту подвергся драматической трансформации и на самом Западе, что выражается в уничтожении среднего класса (аналога третьего сословия) как экономической и политической основы республики (буржуазной демократии), а также идеологическом уничтожении таких его основ как патриархат и религия, которые несколько веков осуществляются просвещенческим западным либерализмом. Эта ситуация — то, что классического бюргера на Западе уже нет, а в России, так и не появилось, сегодня сближается западный и российский либерализмы, опирающиеся на унтер-бюргеров, являющихся идейными холопами либеральной плутократии, причем, в России унтер-бюргер есть ничто иное как бывший государевый холоп, возомнивший себя «буржуа», «цивилизованным человеком» или «европейцем», не имея на это никаких оснований.

И наконец, мы переходим от либеральной парадигмы к радикальной, начиная с той прослойки, что является пограничной между ними — типа «разночинца», из которого в России произрастает специфический тип «интеллигенции», не состоявшейся как буржуазной (бюргерство). Либерализм и радикализм в России исторически конкурируют за эти прослойки, при этом в силу отсутствия в России полноценного бюргерства или буржуазной интеллигенции, закономерность такова, что склоняющиеся перед государством в итоге оказываются в лагере системных или фрондирующих при государстве либералов, тогда как идущие до конца в противостоянии с государством, становятся изгоями, маргиналами, подпольщиками и эмигрантами, в политико-историческом отношении радикалами.

Если смотреть под этим углом на то, что сделали большевики, мы увидим, что они сумели создать политический орден из радикалов, но после своей победы, воспроизвели в новой форме романовский тип абсолютизма, в итоге закономерно зачистив в своей среде радикалов и создав чисто государственническую связку «государевых людей и государевых холопов».

И тут мы переходим к последним и при этом изначальным, старым типажам русского радикализма, генеалогически выводящимся из Старомосковского государства, которые оказались за скобками нового, сформировавшегося в недрах романовско-петербургской культуры радикализма. Этими типажами были «пуритане», «казаки» и «инородцы», о которых следует поговорить в следующий раз.