К далёким странам (часть 2) (18+)

Шасси нашего самолета коснулись бетонки ВПП. Пока пилоты заруливали на стоянку, мы с интересом прильнули к иллюминаторам, рассматривая окружающие нас пейзажи. Все было для нас в новинку – этот песок, пальмы, надписи и вывески на арабском языке. Ты, как будто, очутился в сказке, о которой тебе рассказывали преподаватели на лекциях. Ты теперь сам прикоснулся к этому дивному и таинственному миру Ближнего Востока. Боевое крещение, так сказать.

Нас встретил старший группы, которую мы должны были менять, и несколько местных офицеров. Последние быстро собрали с нас паспорта и отправились к стойке регистрации, где местный клерк в благоговейном ужасе быстро и без очереди оформил нас. Военные в этой стране пользовались уважением, льготами и привилегиями, что в принципе, по моему мнению, является правильным.

Мы загрузились в несколько микроавтобусов, весь «Плюшевый спецназ» решили посадить в один, дав нам в довесок пару спецов (наверное, думали, что мы сотворим какую-нибудь хрень). Мы, естественно, сразу начали пытаться блеснуть знаниями арабского языка перед водителем, и с ужасом поняли, что он говорит совсем не на том языке, которому нас учили (вспоминаем момент из сериала «Русский перевод»).

Дело в том, что у нас в университете нам давали литературный язык, плюс пару диалектов. Диалекта этой страны, к несчастью, в этом списке не было. Беда не большая, диалекты отличаются от литературного языка некоторыми словами и фразами, и сейчас, для меня это не представляет никаких сложностей. Но вот тогда, еще «тепличные», мы поняли, что мы не знаем ничего. Благо наш водитель перешел с диалекта на что-то более похожее на АЛЯ (арабский литературный язык), и мы смогли расспросить его немного интересующие нас вещи. Поняв, что у нас тут наметилась светская беседа, наши спецы врубили типичную фишку всех «хабиров» - «О, о, а спроси его (дальше идет диапазон всевозможных вопросов, начиная от «А зимой тут холодно?» до «Где взять бухло/баб»)». С одной стороны, переводить такие вопросы и ответы на них – как бы наша прямая обязанность, но черт подери, иногда это очень сильно раздражает, особенно когда вопросы не блещут фантазией и интеллектом.

Водителя звали Мухаммад. Наверное, Мухаммад у арабов — это аналог имени Михаэль, потому что великий гонщик Формулы-1 мог бы поучиться у этого аборигена в искусстве захода в поворот на скорости 120 км/ч. Я думал, что где-нибудь наш микроавтобус просто ляжет на бочок, мол «Все, устал, хочу спать».

Стоит отметить, что дороги были прекрасные: ровный как стекло асфальт, умная система эстакад и развязок. Машин было очень много, потом даже мы узнали байку о том, что чтобы снизить количество машин на дорогах, правительство издало закон, разрешающий автомобилям, у которых номера заканчивались на нечетную цифру, ездить только по нечетным дням месяца, а номера с четной цифрой в конце – в четные дни. Такое нововведение не сработало: люди просто стали иметь в семье две машины с двумя типами номеров, и чередовали их, в зависимости от дня месяца.

Пейзаж за окном был завораживающим – высотные дома, которые сменялись пустынной местностью с редко растущими кустарниками, мечети, арабские виллы. Нам даже повезло проехать мимо Генерального штаба – огромного здания в центре города за высоким десятиметровым забором. Мухаммад заранее предупредил, что снимать и фотографировать рядом с Генштабом категорически не рекомендуется, а то можно и в зиндан угодить.

- Слышь, салаги, - обратился к нам Лёня, один из спецов, оторвав нас от любования достопримечательностями. – А как будет по-арабски 160?

- Мия ва ситтин, - ответили мы ему, чуя что-то недоброе в его улыбке, пробежавшей по лицу.

- Отлично, - заулыбался он, повернулся к водителю и заорал, пытаясь перекричать местные песнопения, которые лились из магнитолы. – Мухаммед, мия ва ситтин!

Улыбка повернувшегося Мухаммеда и его фраза «Тамам» (прим. автора – «Хорошо») не оставили нам никакой надежды на спокойную поездку. Этот демон утопил педаль в пол и набрал требуемую от него скорость.

«Ну и что страшного? - скажете вы. - Я вон по МКАДу и больше топил». Не спорю, но вряд ли вы это делали, куря сигарету одной рукой, второй попивая кофе и держа руль коленкой. Ах да, а еще вряд ли вы догоняли в соседнем ряду машину, и на скорости 140 км/ч пытались через открытое окно докричаться до девушки, сидящей в ней, с целью ее закадрить. А наш Цезарь вот делал именно так, заставляя нас огорчаться от возможности на повороте вылететь с эстакады и продолжить последующее короткое путешествие на микроавтобусе уже в режиме полета.

К справедливости надо заметить, доехали мы без эксцессов. Мы уперлись в огромные бетонные ворота части, в которой нам предстояло провести ближайшие полгода. На въезде на постаменте стоял лучший танк Великой Отечественной войны - Т-34-85. Установлен он был с привычным для арабов «халли валли» (прим. автора – дословно «Пускай горит», фраза, которую можно в русском языке перевести как «Да и хуй с ним», обязательно махнув при этом рукой) – башня смотрела пушкой к дороге, а вот корпус был повернут кормой. Потом я долго спорил с ними по этому поводу и показывал фото. Но памятник так никто и не переставил до нашего отъезда.

На воротах красовалась надпись «25-я усиленная бригада» (прим. автора – название части изменено) с гербом, на котором были изображены типичные для арабских стран сабли и орел. Забор был под стать воротам – такой же массивный, метров восемь шириной. Повсюду стояли прожектора и из бойниц торчали пулеметы. Стоящие на КПП бойцы махали нам руками и кричали с жутким акцентом слова по-русски, которым, походу, в процессе занятий их научила предыдущая группа: «Здравствуйча», «Кагдила» и «Заибис».

Ворота плавно начали отъезжать в сторону, постепенно приоткрывая нутро неизведанного и непривычного для нас мира.