Йоргос Лантимос. «Кинетта» (Κινέττα), 2005

Этот ранний фильм Йоргоса Лантимоса не снискал такого зрительского внимания, как его же поздние «Лобстер» (2015) и «Убийство священного оленя» (2017), отчасти потому, что является фактически первым большим произведением тогда еще малоизвестного греческого режиссера, отчасти – из-за сложной структуры ленты.

Безусловно, здесь мы имеем дело с артхаусом, но не в уничижительном смысле, как этот термин нередко воспринимается сегодня. «Кинетта» – именно фестивальное кино, кино не для широкой публики, в котором нет ни экшена, ни каких-то попсовых приемов, нацеленных на удержание внимания зрителя.

Первая половина фильма – некоторая последовательность малопонятных событий, во время которых «ничего не происходит», детектив без детектива. На экране сменяют друг друга очень странные «постановочные» кадры с воссозданием картин убийства. Приём с «бесконечным молчанием», длящимся в большей части сцен так долго, что, когда герои наконец начинают говорить, это в буквальном смысле бьет по слуху, работает безупречно, как и прием «бесконечного повтора» в сцене игры в настольный теннис в фильме «71 фрагмент хронологии случайностей» Михаэля Ханеке.

Если искать другие параллели, то фильм «Кинетта» удивительно близок к «бытовым трагедиям» Райнера Вернера Фасбиндера, а бессобытийный сюжет вызывает в памяти картину норвежского режиссера Йенса Лиена «Неуместный человек» (2006). К слову, и там и там присутствуют похожие эпизоды «безвкусного поцелуя». Кто кого копирует? Лантимос – Лиена, или Лиен – Лантимоса годом позже? Или это, скорее, такая кинематографическая волна – фильмы про угнетение самой жизнью, в которой исчезла страсть и боль, и даже убийство или изнасилование — не более чем шум волн, затихающий к утру.

Вторая часть «Кинетты» сюжетно и энергетически порывает с первой, и нужно выдержать первую часть, чтобы в переломный момент (без спойлеров) почувствовать, что уже давно нечто случилось с героями и вот-вот наступит развязка. Развязка, удавшаяся режиссеру изумительно: умение показать «насилие без насилия» — многого стоит.

Лантимос не стремится шокировать брутальностью, как это сделал Гаспар Ноэ в своей «Необратимости», его насилие, близкое по сути к «стокгольмскому синдрому», другое – такое, от которого у зрителя сжимается все внутри, оно заставляет возненавидеть всех мужчин и сразу.

Но разрешение не есть избавление для Лантимоса. Преодоление бренности бытия и скупой на эмоции жизни современного человека оборачивается страстью к контролю, обладанию, подчинению и смерти. Смерть в этом фильме – ненавистное избавление. Герои, впрочем, давно умерли, но поймут это не сразу. Ощущение, что мертвецы обслуживают собственные похороны.

Картина Лантимоса делает зрителя уязвимым, ничтожным и жалким. Она парализует тело, сжимает легкие, от нее задыхаешься. Похожего эффекта удалось добиться разве что Кристофферу Боэ в его «Реконструкции» 2003 года.

Но об этом фильме позже…