Избирательная память. Следственный комитет готовится защищать прошлое – но не все
https://republic.ru/posts/97827
«В условиях продолжающейся информационной войны увеличивается количество попыток реабилитации нацизма как внутри нашей страны, так и из-за рубежа», – с горечью признается глава Следственного комитета Александр Бастрыкин в интервью РИА Новости. Вот почему в СКР решили создать не только специальное подразделение по расследованию преступлений, связанных с реабилитацией нацизма и фальсификацией истории отечества, но еще и целый Штаб координации поисковой и архивной работы.
Актуальность этой проблематики, печалится Бастрыкин, имеет прогрессирующую тенденцию – и не вполне ясно, что конкретно он имеет в виду под «этой проблематикой»: дело же, развивает мысль главный следователь, не в том, чтобы просто констатировать факт несоответствия того или иного высказывания историческим событиям, а в том, чтобы установить мотив и целенаправленность распространения заведомо ложных сведений о деятельности СССР.
Мотив в таких делах всегда ясен любому следователю-стажеру с самого начала – это, конечно, русофобия. Не было еще, кажется, ни одного скандала на тему, связанную с историей, который бы российская сторона не объяснила в конечном итоге именно так. Неофашизм, когда о нем принимается рассуждать какой-нибудь Николай Патрушев, непременно означает именно незамутненную русофобию.
Российские руководители повернуты на истории Великой Отечественной войны, это общеизвестно; давно проанализированы и причины. Власть одновременно и обосновывает Победой право государства на высокий международный статус сегодня, и объясняет все свои действия, взаимоотношения с другими странами и саму себя через призму вечной войны.
Разница между вчера и сегодня оказалась стерта – власть слишком увлеклась выписыванием своей родословной от погибших солдат и идеей бессмертия ветеранов и теперь живет как бы «спиной вперед», двигается в будущее, не покидая прошлого. Почти во всем мире преследуется оправдание нацизма, но нигде больше оно не приравнивается к нападкам на действующую власть и не используется для поиска ее врагов. В России же мостики протягиваются сразу – проверка загрузки, например, фотографии генерала Власова на сайт «Бессмертного полка» обязательно покажет, что человека «вдохновляют Соединенные Штаты Америки» и Алексей Навальный.
Ко всему, что бы ни предпринимал Кремль, начинает применяться военная терминология, даже к повышению пенсионного возраста. Иногда дело доходит до откровенной путаницы: Владимир Путин, например, сравнивает с войной борьбу против коронавируса, а депутат Геннадий Онищенко утверждает, что карантинные меры – это, наоборот, гибридная война против России.
На первый взгляд удивительно, что, говоря о защите истории, власти понимают под историей только один период – мощный, но все же относительно короткий. По поводу любых других исторических эпизодов, даже из советских времен, можно рефлексировать или даже их критиковать: есть риск, конечно, наткнуться на общественный скандал, как это было с фильмом «Матильда» или памятной доской Карлу Маннергейму, однако репрессий государство не начинает.
Возможно, лишь потому, что здесь не замешаны иностранцы, но если дело касается иных событий, государство вообще начинает метаться. Вот черкесские активисты требуют снести памятник русским солдатам, объясняя требование фальсификацией истории – вроде бы именно этим должны заняться следователи, но памятник сносят, а дело возбуждается против дизайнера Артемия Лебедева, который снос осудил, задев при этом черкесов. Кто здесь русофоб и фальсификатор, – дизайнер, черкесы или тот, кто памятник устанавливал, – разобраться уже сложно, и, кажется, власти совершенно неинтересно. Когда Союз архитекторов объявляет конкурс идей по использованию мавзолея Ленина в будущем, государство снова молчит. Следователи бездействуют, хотя нетрудно было бы представить реакцию, если бы кто-то предложил подумать над переформатированием мемориала в честь героев войны.
Но о Ленине можно писать что угодно, легко можно обсуждать снос памятников ему – над большевиками не было трибунала, так что это не та история, которую надо защищать.
Как будто бы в первой половине 1940-х существовал некий суб-СССР, которому и наследует Российская Федерация. Его полагается защищать от любых нападок лишь потому, что только он может быть максимально очищен от релятивизма в мировом масштабе (в другом масштабе Кремлю мыслить скучно) и поэтому только с ним напрямую ассоциирует себя современная власть. Тот, кто подвергает сомнению действия СССР во время войны, покушается на Кремль наших дней. Защищается здесь не история, а вполне себе современность.
И, тем не менее, в названии нового бастрыкинского спецподразделения содержится не только «реабилитация нацизма», но и, отдельно, «фальсификация истории Отечества» в целом. Эта оговорка вступает в противоречие с равнодушием власти по поводу всей остальной истории – и она добавлена либо формально пафоса ради, либо все же что-то означает.
Допустим, свое отражение власть видит только в военном периоде – но смешиваясь с ним, она и сама становится отражением прошлого. Отождествление эпох рано или поздно приведет к простому выводу: ведь начало XXI века тоже скоро станет историческим периодом, оценка которого, очевидно, будет крайне спорной уже для следующего поколения. А значит, пора начинать думать над составлением нового канона – и, конечно, готовиться к его будущей защите.
Он, этот канон, уже в принципе начинает составляться по зарекомендовавшим себя шаблонам. Выбирается такой ракурс, с которого видно, что после 1941-го начинается сразу 2014-й. Ввод экономических санкций в отношении России уже сравнивается с нападением на СССР – ради этого, правда, приходится вывернуть все наизнанку и натянуть Третий рейх на сравнение с Евросоюзом, но тем хуже для Евросоюза. Ответственность за отрицание легитимности присоединения Крыма де-факто уже существует, за это можно получить срок; хоть пока и по «общей» статье о призывах к нарушению территориальной целостности, но тот же Александр Бастрыкин уже предлагал юридически защитить от критики конкретный референдум в Крыму.
Поскольку санкции были следствием референдума, логичным будет ввести ответственность и за одобрение санкций, и за критику российских контрсанкций, и за отрицание русофобской политики Запада в целом – ведь все это часть одной и той же войны, а значит, та историческая правда, которую власть защищает. Юридическая канонизация всех действий российской власти в пост-крымский период – напрашивающееся действие, а заодно повод для расширения штата следователей-историков. Период, в который мы живем, также станет периодом существования отдельной суб-России, начавшейся только несколько лет назад и подлежащей защите от критики. Естественно, никому в СКР и в голову не приходит и никогда не придет защищать от фальсификаций, например, 1990-е годы. А вот ввести статью за их «реабилитацию» – это как раз легко представить.
https://republic.ru/posts/97827