Из записок С.М. Донского Любовь к электричеству. “Красные зори»

Перед майскими праздниками 1938 года я перешел на работу, наиболее близкую мне по специальности. Продолжился мой «роман» с энергетикой республики, который длился до выхода на пенсию. 

А энергетика, как всякая привлекательная женщина, имеет интересное прошлое, полное неожиданностей, тайн и загадок, имеет историю, насыщенную значительными событиями. 

Представьте себе такую картину: на одной из центральных площадей, которая сейчас называется площадью Свободы, рядом со зданием старого театра, - беспорядочное скопление крестьянских кошевок с древесным углем. Вереницей тянутся они к располагающейся здесь электростанции… 

Первую городскую электростанцию в Казани, принадлежавшую акционерному обществу «Газ и электричество», пустили в 1895 году. Оснащена она была двумя газомоторными двигателями мощностью по 60 лошадиных сил, которые работали на светильном газе. К концу ее существования мощность станции была доведена до 1900 лошадиных сил, на ней работали 10 газомоторных, два больших газогенераторных двигателя и Дизеля на нефтяном горючем. 

Газ для двигателей первоначально поступал с газового завода в суконной слободе, где он вырабатывался из нефти. В отработанных газах станции обнаружили сернистые соединения «с дурным запахом», и городские власти потребовали заменить в газогенераторных антрацит древесным углем. Его привозили сюда на лошадях. 

Интересно, что согласно данным, опубликованным в журнале «Электричество» (№10 за 1910 год), в России только в 38 городах имелись частные и городские электростанции, на которых были установлены в основном паровые машины, и лишь в Казани применялись газовые двигатели. Для охлаждения двигателей вода забиралась из бассейна, расположенного рядом со станицей. А туда она поступала самотеком из центрального бассейна, который находился в районе современной улицы Горького. В то время город снабжался водой с помощью артезианских скважин, пробуренных в районе деревень Аки и Азино. Бассейном при электростанции пользовались жители многих близлежащих кварталов: сюда приезжали водовозы, приходили женщины с ведрами на коромыслах. Постоянно жившая при бассейне раздатчица, «хозяйка водоколонки», за известную мзду отпускала воду. Вот почему маленькая улочка, зажатая между улицами Пушкина и Малой Красной, получила название Бассейной. А улица, где расположен был газовый завод, стала Газовой. 

К городским электросетям были в то время подключены правительственные учреждения, почта, телеграф, театр, здание Дворянского собрания и некоторые дома в центре города. Для освещения улиц в центре было установлено несколько электрических фонарей, в основном же они освещались фонарями с газовыми рожками. Об освещении окраинных районов города – Клыковки, Калугиной горы, Савинова, а также Козьей Гривки, Кизической, Ягодной и других слобод «отцы города» не заботились. Да и в центре Казани многим жителям электроэнергия была не по карману: в 1910 году один киловатт-час стоил 30 копеек. 

Крупные промышленные предприятия: мыловаренный завод братьев Крестовниковых (химкомбинат имени М. Вахитова), кожевенный завод «Поляр» (комбинат Спартак»), текстильная мануфактура братьев Алафузовых (льнокомбинат имени В.И. Ленина) и другие имели собственные электростанции. 

Первая городская электростанция, получившая после Октябрьской революции названии «Красная заря», просуществовала до 1926 года. 

Новый этап в развитии энергетики города наступил после ввода в эксплуатацию в июне 1925 года электростанции имени III годовщины ТАССР, располагавшейся там, где сейчас стоит здание татарского академического театра имени Галиаскара Камала. Еще в 1914 году Артель Русских Инженеров с центральной конторой в Харькове начала строительство станции. Война прервала строительство, которое было закончено в 1923 году; тогда же начали монтаж оборудования. С пуском станции электричество пришло во многие жилые дома, постепенно стали переводить ряд промышленных предприятий на централизованное электроснабжение. Электрические сети развивались теперь уже на переменном трехфазном токе. 

К началу 30-х годов электростанция, достигшая мощности 5250 киловатт, оказалась полностью загруженной. Поэтому было ограничено потребление энергии в квартирах, прекратилось подключение электромоторных потребителей. Требовался новый, гораздо более мощный источник электроэнергии. Этот источник город и республика поучили с пуском в январе 1933 года первенца плана ГОЭЛРО в Татарии Казанской ТЭЦ-1. Начался следующий этап развития энергетики. Ликвидированы были все малоэкономичные, ненадежные электросиловые установки на предприятиях города, все потребители стали снабжаться электроэнергией централизованно. Выросшие затем новые предприятия – завод синтетического каучука (СК – 4), завод «Искож», завод резино-технических изделий (РТИ) и другие получали централизованно и тепловую энергию в виде пара. Электроэнергию подали в Зеленодольск, Васильево, некоторые пригородные колхозы, в другие районы Татарии и соседнюю Марийскую республику. Строительство этой станции, к которому приступили в мае 1930 года на южной окраине города – в слободе Жировка, шло в трудных условиях: никаких средств механизации не было, основной фигурой на стройке являлся грабарь – человек с лопатой, копавший землю и отвозивший ее на тачке в отвал (сейчас эту фигуру можно увидеть в старых документальных фильмах). Но, несмотря на трудности, ТЭЦ – 1 построили менее чем за три года – срок по тому времени рекордный, и за неимением отечественного оборудования оснастили импортными машинами немецких и итальянских фирм. Коллектив строителей, монтажников и наладчиков постановлением Президиума Центрального Исполнительного комитета и Совет Народных Комиссаров Татарской АССР был занесен в Красную книгу новостроек республики, а несколько человек, в том числе начальник строительства Али Ганеевич Ганеев, получили звание Героев Социалистической стройки Татарии. 

Первый промышленный ток дал турбогенератор мощностью 10 тысяч киловатт, а в июне 1933 года, когда станция была принята в эксплуатацию, на ней работали уже два турбоагрегата каждый такой же мощности в пять котлоагрегатов. Ввод в эксплуатацию этой Теплоэнергоцентрали, положившей начало теплофикации и созданию крупной энергетической базы, ускорил индустриализацию республики, отстававшей в своем промышленном развитии из-за острого дефицита энергии. ТЭЦ-1 была вполне современным предприятием, вырабатывающим электрическую и тепловую энергию по наиболее экономичному технологическому циклу, со сжиганием угля в пылевидном состоянии, с автоматикой питания котлов, подачи топлива, регулирования параметров пара и электроэнергии и противоаварийной автоматикой. На этой ТЭЦ в 1938 году впервые в Союзе применили жидкое шкалоудаление, что повысило надежность и экономичность котлов. За разработку этой системы группа работников ТЭЦ, в том числе начальник котельного цеха Ибрагим Кадырович Гижиров, была удостоена Сталинской премии. 

В 1939 году начала действовать подстанция на Марбумкомбинате, первая у потребителей напряжением 35 киловольт. Генеральным подрядчиком по этой подстанции являлось Казанское отделение Центроэлектромонтажа, а прорабом участка треста был опытный инженер Андрей Владимирович Шнегас, сын бывшего директора порохового завода. В 1940 году такую же подстанцию пустили на железнодорожной станции Юдино. 

Когда я начал работать на Казанском Энергокомбинате, оформившись здесь старшим инженером «Энергосбыта», энергетическая система состояла из четырех предприятий с общим отделом кадров – Казанской ТЭЦ – 1, электростанции имени III годовщины ТАССР, Казанских электрических сетей и «Энергосбыта». Управляющим Энергокомбинатом был Иван Федорович Никитин, назначенный на этот пост взамен репрессированного в 1937 году А.Б. Нуруллина. Вскоре меня назначили начальником электроинспекции – одного из основных отделов «Энергосбыта». В ее задачу входил надзор за рациональным использованием электрической, а затем и тепловой энергии, надлежащей эксплуатацией энергохозяйства. Тогда на предприятиях впервые были разработаны нормы удельного расхода всех видов энергии, экономия энергии стала планироваться. 

В то время действовала система штрафов, которые работники Энергонадзора имели право налагать на потребителей за невыполнение в срок подписаний инспекции по устранению аварийных очагов. Главный инженер Марбумкомбината Карасик не раз испытывал на себе действие этого оружия. Как-то он признался мне: «Когда я вижу вас – мне не хватает воздуха». Но штрафы ускорили ликвидацию старой, аварийной подстанции на Марбуме и создание новой, а это было очень важно. До сих пор предприятия Зеленодольска получали энергию по единственной линии электропередачи из Казанского Энергокомбината, и когда она отключалась для ремонта, энергия шла через подстанцию Марбумкомбината. Теперь появилась возможность более основательно отремонтировать ЛЭП Казань – Зеленодольск. 

Не обошлось без штрафов и при ликвидации закрытой деревянной подстанции на фабрике кинопленки, которые доставили много неприятностей заместителю директора по капитальному строительству Николаю Никитичу Сомову. 

Энергосистема тогда работала изолированно от других систем Советского Союза, имела в диспетчерском управлении две станции – ТЭЦ Марбумкомбината и ТЭЦ завода имени В.И. Ленина в Казани. В середине 1938 года к диспетчерскому управлению была подключена и ТЭЦ авиационного завода в Ленинском районе города. Вплоть до начала Великой Отечественной войны удавалось, хотя и с напряжением, удовлетворять потребности предприятий в электрической и тепловой энергии. 

«Луна все время выходная…»

Летом сорок первого года я собрался в Москву на первые курсы переподготовки работников энергонадзора. В кармане у меня уже лежали командировочное удостоверение и железнодорожный билет на 23 июня. Но утро 22 июня перевернуло и мою жизнь, и судьбу всей страны. В Казань, Зеленодольск, Чистополь и другие города республики вскоре начали прибывать эшелоны с людьми и оборудованием предприятий, эвакуированных из Москвы, Ленинграда, Киева… Перед энергетиками Татарии встала огромная задача: в короткий срок обеспечить прибывшие заводы электрической и отчасти тепловой энергией. Дополнительную нагрузку получили и наши местные заводы, которые начали работать по мобилизованному плану. 

Сразу стала ощущаться острая нехватка кадров: многие ушли на фронт. Оставшимся пришлось тяжело, но никто не роптал. Часть сотрудников перевели на казарменное положение. Призыв «Все - для фронта, все – для победы!» каждый из нас воспринял сердцем. 

В связи с быстрым захватом фашистами западных областей страны сложилось положение, при котором в Казани оказались единственные предприятия, выпускавшие для фронта такие виды продукции, как перископы для подводных лодок, авиационную кино- и фотопленку, кетгут, меховые унты и куртки для летчиков и танкистов. Даже такое мирное предприятие, как завод «Бумлитье», отливало корпуса из папье – маше для зажигательных бомб. На жиркомбинате имени Вахитова готовились зажигательные смеси, заливавшиеся в обыкновенные бутылки – их использовали в борьбе с танками. 

Потребление энергии резко увеличилось, и в первое время мощностей наших станций не хватало, чтобы обеспечить полностью все предприятия, работавшие на нужды фронта. Особенно осложнилось положение с наступлением зимы: с перебоями стало поступать топливо. Все железные дороги были забиты эшелонами с войсками, вооружением, оборудованием эвакуируемых предприятий, да еще Донбасс оказался отрезанным, уголь пришлось доставлять из Сибири. К тому же уголь шел смерзшимися, разгрузка и использование его представляли большую трудность. Поэтому у нас, энергетиков, в то время были две главные задачи: всеми доступными способами усилить мощности станций и наладить жесткий контроль за расходованием электроэнергии. Установили твердые лимиты электропотребления для каждого предприятия. Естественно, ограничили и отпуск энергии населению: пять киловатт-час в месяц на человека. Это фиксировалось в лимитном листке, оформлявшемся на каждый счетчик.

Чтобы уложиться в лимит, жители пользовались маломощными лампочками, о включении каких-либо нагревательных приборов и речи не могло быть. К счетчикам устанавливались ограничители, отключавшие электроэнергию при превышении нагрузки. Обычно семьи собирались в одной комнате квартиры или дома, и каждый при тусклом свете единственной лампочки занимался своим делом. Жесткие нормы потребления установлены были и для учебных заведений, больниц и госпиталей, театров и кинотеатров, магазинов, госучреждений. Бывали случаи, когда из-за перебоев в подвозе топлива к станциям приходилось отключать на какое-то время от электроснабжения целые районы. Мера, конечно, вынужденная, неприятная. И однажды, помнится, главный энергетик моторостроительного завода Есипов обозвал меня Гитлером за такое отключение. Понятно, что мы старались не отключать предприятия, работавшие на важные поставки для фронта, госпитали, родильные дома, хотя и такое бывало. 

В октябре 1941 года я был назначен исполняющим обязанности директора «Энергосбыта», руководителя которого Моисея Иоффе мобилизировали по партийной линии. Мне пришлось в приемные дни выслушивать от населения массу жалоб и просьб о восстановлении подачи энергии (когда отключалась энергия за перерасход) или об увеличении лимита. У каждого посетителя находились свои доводы: у одного – больные в доме, у другого - дети, отстающие от школьной программы, у третьего – срочная работа по заданию партийных и советских органов. Конечно, редкую просьбу удавалось удовлетворить. 

Однажды я получил вот такое послание: 

Его величеству Королю света от гражданки, проживающей в темноте 

Заявление. 

Я похудела, почернела, 

По вечерам сижу без дела, 

Ложусь обычно в восемь спать, 

Нащупав в темноте кровать. 

Моя лирическая муза 

Без света стала мне обузой. 

Я в мыслях рифмы берегу, 

А записать их не могу. 

У нас был свет: глаза у кошки 

И лунный свет через окошко. 

Но кошка месяц как больная, 

Луна все время выходная! 

А потому, Ваше Величество, 

Прошу включить мне электричество! 

Улица Темная, 1 , квартира мрачная. Гражданка N.

От «заявления» был просто в восторге: если в такие тяжелые дни люди способны шутить и смеяться – никакому врагу нас не одолеть! Автором этого послания оказалась Евгения Семеновна Рамм, инспектор Промбанка, курировавшая предприятия энергосистемы Казани. До этого мы были, что называется, шапочно знакомы. А тут начали складываться дружеские отношения. Я познакомил Евгению Семеновну с женой, она представила нам своего мужа художника Бобровицкого. И впоследствии ее поэтические «приколы», выражаясь языком моих внуков, еще не раз удивляли и восхищали меня. 

В первые месяцы войны в город прибыло много ученых, деятелей культуры, талантливых энергетиков. Некоторые ненадолго задержались у нас, другие навсегда связали свою судьбу с Казанью. Среди таких был инженер из Днепродзержинска Абрам Давидович Печоный, прошедший путь от инспектора до главного инженера «Энергосбыта». Его жена София Матвеевна работала там же начальником коммунально –бытовой инспекции. Оба были награждены значками «Старейший энергетик Татарии». 

Осенью 1941 года на правом берегу Волги начали возводить дополнительный рубеж обороны, и на оборудование противотанковых рвов, окопов, дотов в районе Буинска ушли в октябре десятки тысяч казанцев, жителей других городов и сел Татарии. Уехали туда едва успевший устроиться на новом месте после эвакуации Печоный, инспектор Дмитрий Солонин, потом погибший на фронте, машинистка Нина Шестеркина, прибористка Ася Габитдинова и многие другие, фамилии которых я, к сожалению, не запомнил. Они выматывались в дождь и вьюгу, жили по нескольку человек в тесных грязных избах, причем впроголодь, на скудном продовольственном пайке. Все они заслуживают того, чтобы о них помнили. 

С августа сорок первого в Казань стали прибывать институты Академии наук СССР. К началу зимы в Казань эвакуировали 33 академических учреждения, около двух тысяч научных сотрудников, 39 академиков и 44 члена-корреспондента. Среди ученых-энергетиков были Г.М. Кржижановский, К.И. Шенфер, Л.К. Рамзин, Л.М. Мелентьев, М.А. Стырикович. Ученые помогли ускорить пуск в январе 1942 года второго турбогенератора на ТЭЦ – 2 (тогда это была станция авиационного завода) увеличить отдачу мощностей других электростанций Казани. В 1943 году был пущен третий турбоагрегат ТЭЦ -1, привезенный с ленинградского мясокомбината. Кстати, сооружением фундамента под нее занимался прораб стройтреста №1 П.Д. Тунаков, впоследствии председатель исполкома Казанского горсовета. Новые мощности заметно улучшили снабжение электроэнергией всех потребителей. 

У меня тогда сложились добрые отношения с членом-корреспондентом академии наук СССР Яковом Ильичом Френкелем, крупным физиком – теоретиком. Исследователи истории науки утверждают, что он еще в двадцатые годы, задолго до открытия английским ученым Джеймсом Чедвиком нейтрона, говорил о существовании этой элементарной частицы, предугадывая ее открытие. А ведь, как известно, за открытием нейтрона последовало расщепление ядер урана, появление ядерных реакторов и позднее – создание атомной энергетики. Также утверждают, что объединение в Казани сил ведущих физиков и химиков страны – А.Ф. Йоффе, П.А. Капицы, И.В. Крчатова, А.П. Александрова, Я.Б. Зельдовича, Ю.Б. Харитона, В.Г. Хлопина, Г.Н. Флерова и других ученых, среди которых был и мой новый знакомый, позволила сделать именно в нашем городе «первые реальные шаги на новом этапе исследования атомной энергии»

Френкель жил с женой и сыновьями Виктором и Сережей. Мы с женой дважды обменивались с Френкелями визитами. Беседовать с Яковом Ильичом было очень интересно. Помню, как он рассказывал о своем посещении то ли Кембриджского, то ли Оксфордского университета для чтения лекции. В назначенный час за ним приехали и доставили туда, где должна была состояться лекция. Встретивший его секретарь Ученого Совета в замешательстве стал извиняться за задержку начала лекции. Поначалу Яков Ильич не понял, в чем дело, но, услышав громкие возгласы и шум из соседнего зала и заглянув туда, узнал о причине задержки. Из соседнего города транслировалась передача футбольного матча между университетскими командами двух городов. Седовласые ученые мужи, некоторые со слуховыми аппаратами, прильнули к радиоприемнику, слушая репортаж о приключениях мяча, и с азартом болели за свою команду. 

Спустя многие годы Сережа Френкель стал профессором, заведующим большим отделом в Институте высокомолекулярных соединений в Ленинграде. Его брат Виктор тоже стал ученым, доктором наук. Как-то я написал ему письмо, напомнил о жизни семьи Френкелей в Казани. Он ответил подробным письмом, в котором также вспоминает о той поре. Виктору Яковлевичу было в 1941 году одиннадцать лет. 

«…Тяжелые годы, когда-то прожитые в Казани, вспоминаются с теплом, хотя, признаться, Казань мы тогда не любили. Виноват в этом, разумеется, не город, а война. Я после войны дважды бывал в Казани – и все дивился, как мы (я) не могли увидеть прелесть тех районов города, в которых мы жили: Кремлевских улиц, живописных с нее спусков (здесь Виктор Яковлевич путает с улицей Толстого, соседней. – С.Д.), ул.Б.Красной, ул.Горького, ул.Пушкина, площадей. Оба раза мне буквально не сиделось на месте, вместо того, чтобы отдыхать после работы, я, словно какая-то сила гнала меня, бродил по старым местам, к нашему, все еще стоявшему (полгода назад), дому на ул.Шмидта, во Дворец труда на ул.Комлева (семья Френкелей жила в Казани сначала в доме №25 на ул.Шмидта, а позднее на ул.Комлева, в большой комнате дома, где сейчас Республиканский Совет профсоюзов. – С.Д.). Ходил и узнавал коридор и комнаты университета, здание школы, где учился…

Помню, что гордился, получая детскую карточку, по которой выдавали продукты более ценные, чем по рабочим карточкам родителей: они были моим взносом в наш быт. Своеобразная веха, которой метился конец детства: прекращение выдачи соответствующих карточек!» 

В конце 1942 года состоялось решение Государственного Комитета Обороны о передаче ТЭЦ авиационного завода из Наркомата тяжелой промышленности в Наркомат электростанций. Казанский Энергокомбинат был реорганизован в Районное Энергетическое Управление «Казэнерго». Ему выделили здание на углу улиц Большой Красной и Жуковского, где раньше находилась музыкальная школа. «Энергосбыт» более двух с половиной десятилетий занимал часть первого этажа в здании, где когда-то были номера «Булгар», в которых жил Габдулла Тукай и другие известные деятели татарской культуры. 

Забегу вперед: теперешнее административное здание «Татэнерго» возле Булака было построено к марту 1951 года. Заселяли его не совсем обычно. По традиции в новый дом принято впускать кошку, затем уже приходить жильцам. В новое здание «Казэнерго» запустили прежде всего женщин. Переезд сюда совпал с 8 Марта, и для проведения праздника у женщин не было иного места. До переселения сюда, 7 марта, отметили праздник, а через день стали обживать новое здание. Строители помнят, что при закладке фундамента под это здание на глубине восьми метров был обнаружен сруб с водой. Вызванные из краеведческого музея специалисты предположили, что он относится к XV веку и сложен татарскими мастерами в одной из башен крепостной стены, проходившей по нынешней улице Пушкина до реки Казанки. Отсюда, возможно, при осаде крепости города защитники брали воду, поступавшую из озера Кабан и Булака. А добирались до нее подземным ходом. 

Нефть пошла! Судьба сельских «лампочек Ильича»

В самый разгар войны в 1943 году, к нашей всеобщей радости в районе села Шугурово обнаружили первую в Татарии нефть. Это было очень кстати – нефтепромыслы Баку и Грозного пострадали от налетов вражеской авиации и не могли полностью удовлетворять потребности военной техники в горючем. Республика стала выдавать нефть. Но для этого требовались новые источники энергии. Вначале применили дизель – насосные установки. К сожалению, они были малопроизводительными и пожирали слишком много горючего – иногда столько, сколько выкачивали из нефтяных пластов. Подавали к нефтепромыслам энергопоезда, но и этого было явно недостаточно, хотя такие поезда действовали десяток лет. И тогда было принято решение о строительстве Уруссинской ГРЭС, в рабочем поселке Уруссу на границе с Башкирией, которая была возведена в кратчайший срок: в ноябре 1944-го станция дала первый ток. Без преувеличения можно сказать, что только эта новая электростанция на юго-востоке республики позволила Татарии по добыче нефти выйти на первое место в Союзе: в пятидесятые годы она превышала сто миллионов тонн. 

От Уруссу была проложена первая в республике воздушная линия напряжением 35 киловольт по системе «двойной провод – земля» для подачи энергии на Туймазинские нефтепромыслы, тогда же установили связь с энергосистемой «Башкирэнерго». Уруссинская ГРЭС продолжала расширяться до 1957 года, перегнав в то время по мощности обе казанские ТЭЦ. Она потеряла свое значение после пуска Заинской ГРЭС. Как говорится, мавр сделал свое дело – мавр может уходить… 

Важным этапом в развитии энергосистемы Татарстана было сооружение Заинской государственной районной электростанции. Строительство ее началось в 1956 году, первый блок пустили в 1963 года, а на полную мощность 2400 мегаватт – она заработала в 1972–м. В 1971 году на станцию из Оренбурга по пятисоткилометровому газопроводу пошел газ. Он содержал большое количество серы, при повышенной влажности образовывалась серная кислота, разъедавшая сварочные швы. Газопровод высокого давления часто выходил из строя. Для очистки газа на месте его добычи нужна была дорогостоящая импортная установка. Но вопрос о ее приобретении затягивался. О том, как он был решен, вспоминал директор Зай ГРЭС Николай Александрович Баныкин: 

- Раздался неожиданный звонок. Меня разыскали и предупредили, что через пять минут будет говорить председатель Совмина СССР Алексеевич Николаевич Косыгин. Новый звонок: «Кто у телефона?» Я назвал себя. «С вами говорит Косыгин. Как работает станция на оренбургском газе?» Я рассказал. Косыгин выслушал меня, попрощался и повесил трубку. Вопрос об установке быстро был решен. Газопровод заработал нормально. 

Вскоре после пуска Заинской ГРЭС, 3 апреля 1963 года, начала действовать первая ЛЭП – 220, соединившая Казанский энергетический узел с Закамьем. Еще раньше, в 1958 году, Закамский энергетический узел соединился с Единой энергетической системой Советского Союза. Таким образом, 1963 год надо считать временем полного включения Татарстана в ЕЭС страны. В конце 1970 года эта связь была существенно усилена включением в работу ЛЭП – 500 Заинск - Киндери, а еще через десять лет ток пошел по ЛЭП-500 Казань-Чебоксары-Горький-Кострома-Москва. 

С сооружением Заинской ГРЭС центр тяжести энергетики республики переместился в Закамье. Энергосистема Татарстана стала избыточной, и до четверти всей вырабатываемой у нас электроэнергии начало поступать в Единую энергетическую систему СССР. 

В 50-е годы началась масштабная электрификация сельского хозяйства. Почему к ней приступили так поздно, несмотря на осуществление плана ГОЭЛРО и строительство энергетических гигантов в тридцатые годы? Дело в том, что на пути энергии для села в течение нескольких десятилетий вставало немало препятствий. 

В ноябрьском «Вестнике народного хозяйства ТАССР» за 1920 год прочитал такое сообщение: «Для села Алексеевского Лаишевского уезда разработан проект электрической установки для освещения всех крестьянских домов села – 880 домов – 880 лампочками и всех советских учреждений: управлений, школ, больниц и советских производстенных предприятий: молочной фермы, маслодельного завода, конского завода и двух мельниц – 353 лампочки. Всего в установке – 1183 лампочки. Мощность станции 40 лошадиных сил». Заметьте: речь шла только о лампочках для освещения, даже без указания мощности. Об установке электродвигателей, использовании электроэнергии для производственных нужд вопрос даже не поднимался. Да и можно ли было ожидать большего в те трудные годы! Рассчитанный на десять-пятьдесят лет план ГОЭЛРО постепенно выполнялся, и в целом, успешно. Однако в конце двадцатых – начале тридцатых годов все ощутимее стала чувствоваться недооценка электрификации сельского хозяйства. 

Читая стенограмму XVI съезда ВКП(б) (июнь-июль 1930 г.), обратил внимание на заключительное слово Иосифа Сталина. Отвечая на записки делегатов съезда, он, в частности, сказал: «Большая часть записок касается некоторых второстепенных (выделено мною – С.Д.) вопросов: почему в отчетных докладах не упомянуто о коневодстве, - нельзя ли упомянуть в заключительном слове (смех); почему в отчетном докладе не упомянуто о жилищном строительстве, - нельзя ли сказать об этом что-нибудь в заключительном слове; почему в отчетных докладах не сказали ничего об электрификации сельского хозяйства, - нельзя ли сказать что-нибудь в заключительном слове. И так дальше, в этом духе».

Это говорилось в разгар осуществления плана ГОЭЛРО. Да, перед страной стояли поистине грандиозные задачи индустриализации, решение которых требовало значительных сил и средств. Но и в конце 30-х годов, и в послевоенные годы электрификация сельского хозяйства оставалась делом второстепенным. 

Колхозам запрещалось подключаться к государственным энергосистемам. Электрификацию села предполагалось осуществить за счет использования местных ресурсов. 

Первая в республике Ново-Мелькенская ГЭС на реке Ик, пущенная в 1952 году, введенные в последующие годы Деушевская и Киятская ГЭС на реке Свияге имели мощность 270 киловатт каждая. Однако ввиду маловидности рек и частых бурных паводков, сносивших платины и другие сооружения, станции не могли обеспечить стабильного электроснабжения. Они были демонтированы. А имевшиеся кое-где мелкие электросиловые установки с трудом обеспечивали минимальные осветительные нужды сельских потребителей. 

Перелом наступил после принятия в августе 1953 года постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О проведении работ по электрификации колхозов путем присоединения к государственным энергосистемам, промышленным и коммунальным электростанциям». На специально образованное управление «Татсельэлектро» были возложены масштабные работы по электрификации районов республики. 

Первая линия и подстанция сельскохозяйственного назначения напряжением 35 киловольт были введены в 1956 году в селе Чепчуги Высокогорского района. Затем такие объекты стали сооружаться ускоренными темпами во многих других районах, причем росло напряжение сетей и подстанций. Все это было сделано в этом направлении в 50-е годы, явилось надежной базой для завершения электрификации всей республики к концу 60-х годов. 

Воплощенная мечта

Однажды в Москве, в мемориальном музее Г.М. Кржижановского я обнаружил любопытнейший документ. Девятого июня 1913 года епископ Самарский и Ставропольский направил графу Орлову-Давыдову в Италию в Сорренто, депешу: 

«Ваше сиятельство! Призываю на Вас Божью благодать, прошу принять архипастырское извещение: на Ваших потомственных исконных землях прожекторы Самарского технического общества совместно с безбожным инженером Кржижановским проектируют построить плотину и большую электростанцию. Явите Божескую милость свои прибытием восстановить Божий мир в Жигулевских владениях и разрушить крамолу в самом зачатии». Значит, мысль о плотине на Волге с целью постройки электростанции возникла еще до революции. А осуществилась она только спустя полвека, когда в 1957 году был построен Куйбышевский гидроузел. Это стало для Казани исключительно важным событием. Прежде столица Татарстана была единственным крупным городом Поволжья, только считавшимся волжским – река протекла в пятнадцати километрах от него. Только с образованием Куйбышевского водохранилища Волга подошла к стенам Казанского кремля. 

В последние годы в связи с многочисленными выступлениями в защиту экологии высказывались сомнения в целесообразности сооружения гидроэнергетических узлов на реках, и частности на Волге. Говорят о загубленной природе, об ушедших под воду лугах, пахотных землях. 

Конечно, ущерб экологии был нанесен. Но если положить на другую чашу весов то, что наша страна получила в виде громадного источника даровой, по существу, энергии, сэкономленного весьма дефицитного органического топлива – нефти, угля, безусловно, эта чаша перетянет. Использование гидроресурсов уменьшило нагрузку на тепловые электростанции, соответственно сократился выброс в атмосферу золы и вредных газов, что улучшило атмосферу вокруг этих станций. С 1957 года в Казани прекратились наводнения, нередко поражавшие город в весенние половодья. Значительно увеличились возможности судоходства на Волге. Считаю поэтому, что в свое время совершенно правильно пошли по пути использования гидроэнергетических ресурсов самой крупной водной артерии Европы. 

Грустно было, конечно, расставаться с тихими речными заводями, обширными лугами, прибрежными лесами, мириться с уменьшением рыбных запасов. Но, увы, любой прогресс имеет теневые стороны. Пусть об этом судят потомки и развивают цивилизацию так, как подсказывают им разум и возможности. 

В связи с сооружением на Каме двух гигантов: Нижнекамского нефтекомбината и крупнейшего автозавода в Набережных Челнах возникла и необходимость в новых источниках электроэнергии. Вот так возник на Каме мощный энергетический узел в составе трех ТЭЦ и ГЭС. В шестьдесят седьмом была введена в эксплуатацию Нижнекамская ТЭЦ – 1, ставшая впоследствии одной из крупных в стране по отпуску тепловой энергии. Но мощность нефтехимкомбината росла такими темпами, что эта ТЭЦ вскоре была «съедена», появилась необходимость возведения рядом второй ТЭЦ, которая заработала через десяток лет. 

Одновременно со строительством КамАЗа начала возводиться и его собственная ТЭЦ, первый агрегат которой пустили в 1973 году. Последний объект Камского энергетического района – Нижнекамская ГЭС в Набережных Челнах – был введен в строй в 1979 году. 

Вот так росли энергетические генерирующие мощности республики, а по мере их роста расширялись в электрические сети. В это дело тоже были вложены колоссальные силы и средства. К 1970 году наш Татарстан стал республикой сплошной электрификации. 

Сейчас энергосистема Татарстана, самая крупная в Поволжье, связана с Марийской, Чувашской, Самарской, Ульяновской, Кировской, Оренбургской энергосистемами и входит в Единую энергетическую систему страны. 

Мне дорого дело, которому я посвятил шестьдесят лет своей жизни. Оставив должность директора «Энергосбыта», я недолго отдыхал и потом еще десять лет проработал рядовым инженером, стал ответственным секретарем Совета старейших энергетиков республики. Переживаю, видя тяжелое положение моих коллег, связанное с состоянием всей экономики. Мощности энергосистемы используются лишь наполовину, круговая зависимость от неплатежей привела к парадоксальной ситуации: республика, имея избыточную энергию, вынуждена покупать ее в других областях. Основное энергетическое оборудование приближается к пределу эксплуатации и к 2000 году может прийти к полному износу. Его реконструкция и обновление не терпят отлагательства – ведь электричество и тепло – кровь экономики. Народный артист СССР Вячеслав Тихонов как-то назвал себя остроумно «народным артистом Исчезнувшей Цивилизации». Видимо, так же можно сказать и о присвоенном мне звании «Почетный энергетик СССР», которым, я впрочем, горжусь и теперь, как и правительственными наградами. Да, многое с тех пор изменилось, но главное, ради чего мы дышали и трудились, осталось. 

Я часто вспоминаю сцену, запечатленную во многих книгах и фильмах: Глеб Максимилианович Кржижановский знакомит делегатов VIII Всероссийского съезда Советов с планом ГОЭЛРО. Карта России вдруг вспыхнула огоньками будущих электростанций (чтобы осветить карту, отключили электричество в нескольких районах Москвы). Это была мечта. Тогда и вошел в жизнь нашего поколения лозунг, выдвинутый Лениным: «Коммунизм – есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Насчет коммунизма лозунг оказался чистой утопией. Но сам государственный план электрификации России был выполнен в короткий срок, и это сыграло огромную роль в восстановлении экономики страны после войны. По выработке электроэнергии уже в 1947 году наша страна вышла на первое место в Европе, не оправдались мрачные прогнозы Герберта Уэллса, автора книги «Россия во мгле». Если сейчас соорудить и включить такую карту только нашей республики, она будет выглядеть намного ярче и эффективнее той. Это уже осуществленная мечта. И я счастлив, что в этом море энергии есть маленькая частица моего труда.