Из дневника

Еще один человек, именно я, вошел, «возогнался» в возраст, когда, как в детстве, начинаешь жить одним днем. Но замечательно, что никакому ребенку не дано так законченно и так благодарно восхищаться снегопадами и ливнями, Солнцем и Луной, акварелями и гравюрами природы, радугами и печалями ненастья, как человеку в годах, не сгнившему в мелочной мороке дней. Чего стоят одни только приключения березы под моим окном, столицы чудесных синичек, которую я посадил 33 года назад.

 Но грустно, что теперь слишком ранние и слишком поздние телефонные и дверные звонки заранее, до «слушаю» и «кто там» вызывают тревогу, намекают об очередной потере. В моей истлевающей записной книжке кресты напротив номеров уже преобладают, но я не хочу ее менять на свежую – она моё личное кладбище, а к кладбищу нужно относиться с уважением.

 Со временем, поскольку круг живых собеседников сузился до того, что каждую их фамилию хочется обвести киноварью, ловишь себя при звонке: ты невольно предсказываешь, кто ушел, неужели…

 И в невнятном, беспокойном, предутреннем озноблении, под вой ветра и дробь дождя, звонки начинают сниться. Ты пробуждаешься вмиг – и звонки не повторяются. Их не было. Мой старый друг А.П. утешает меня: это вид условного рефлекса. На самом деле, в соответствии с сединами, тебе сообщается: пора попИсать. Пора, а ты глуховат, а внутренне – неотзывчив.

 Если бы так. Нет, тут своя горестная игра, особый накопившийся опыт.

 Однажды в канун Нового года я проснулся в ожидании звонка, подскочил с постели и нечаянно разбудил тем супругу. Что с тобой, спросила она, и я ответил: что-то с мамой, побоявшись сказать прямо. И уже, конечно, не прилёг – лихорадило. Через пять минут мне позвонили родные из города моего детства: мама скончалась.

 Мой добросовестный скептицизм всезнайки рухнул: мама, уходя, послала мне последний привет. Смогла это сделать.

 А призрачные звонки, включая, кстати, сегодняшний, продолжаются.

  * * *

Наше время непохоже ни на какие другие времена, и не по-хорошему непохоже. И я думаю, день за днем, что люди, настоящие мастера, гуманисты, личности, уходят, огорченные тем, что им не дали – им не удалось оставить на белом свете замены, достойных наследников. Укоризненно смотрят они с небес на безобразия масскульта и интернета (убедительно-гадко восполнивших отсутствие НКВД), и прочих факторов насилия над этикой, эстетикой человека, на наш пошлый мир в вихрях центробежных сил. Мир маргиналов, взращенных на электронике, на суррогатах настоящего наконец-то берет реванш у всех, кто памятлив трудолюбив, умен, честен и способен творить.

Ныне изгнаны из лексикона – буквально – такие слова как «пошлость», «вкус», «красота», «честь», «достоинство», «целомудрие», «дружба», «солидарность», «тонкость», «добро». Вышли из обихода сотни слов! И «любовь». Это слово поменяло свое значение… Люди лишаются необходимой личной тайны едва ли не с пеленок и становятся жертвами всемирного племени «психологов» - в массе своей безграмотных каннибалов.

 Я не боюсь смерти (может быть, пока, не боюсь) но вот это тотальное оскудение человека, состоящего из вещей, половых органов и тщеславия хама из толпы, человека потребляющего, предсказанного еще век назад (Шпенглер, Г.Ландау, Хейзинга, Замятин, Ортега-и-Гассет, Музиль..) говорит мне о том, что человек сегодня, в его новейших двух поколениях, уже и не вполне человек, он и не ставит перед собой достойные человека цели. Среди нас, расталкивая, повсеместно завелись персонажи, заслуживающие звания мутантов и манкуртов. Они успели захватить позиции и в США, и в Грузии, и в Украине. Причем, одни «элитарные» мутанты обрекают массовых других на заклание.

«Прервалась связь времен»? Навсегда?

Вспоминаю подростка, сообщившего мне: «Ведь добра и зла нет, это придуманная и ненужная догма» Аккуратненький, чистенький отрок. Правда, он намеревался «завтра» присесть за Кантом с его «нравственным законом внутри нас» и с его «звездным небом».

Переживаю за Канта.

Или вот: молодой россиянин лет 27-ми, выпускник одного из вузов Томска, не верит ни в Бога, ни в Черта. Он всерьез спросил меня: верно ли, что Пушкин и Дюма один и тот же человек? Он верит в Интернет. Когда я расхохотался, он обиделся и стал показывать мне, как на мониторе, два немолодых уже бездельника, сдерживая смех, толковали на эту тему, что «да»... Это же известный, авторитетный канал, сказал он, а вы, конечно, не правы. (И покинул меня, прихватив, кажется, мою единственную наградную медаль).

 Или вот: еще свежая демонстрация невежества и презрения к правде жизни. Молодой журналист-краевед, удостоенный даже какой-то местной премии за труды. Его рассказ о прибытии Чехова в Томск начинается такой гениальной фразой: «В «Славянский базар» вошел человек среднего роста, в очочках и заказал голубцы». Потрясающе сочно! Учитывая, что Чехов был заметно выше среднего роста, «очочков» икогда не носил, а позже (см.фото) носил пенсне; а заказать голубцы в мае, в холодном затопленном Томске можно было только из старой соленой капусты. Вряд ли решился бы на это Чехов.

Или вот: разговоры старшеклассников - регулярные – под моим балконом. Громкие речи! Два года я был вынужден их слушать. Словарь - максимум в 500 слов, ни одного доброго слова друг другу, ни разу об искусстве (литература, театр, серьезное кино). Даже учителей не обсуждают. Но это отдельный сюжет, когда-то мной затронутый.

Или вот: разговор с эстетом, выпускником ТГУ. Кто-то из публики его поддерживал, эстета. Надо сказать, что эстетика у этих мальчиков развелась с этикой – и перестала быть эстетикой. Говорили о «коричневом» короле постмодернизма Сорокине. Выпускник искренне им восхищался, в том числе рассказом о том, как старшеклассник, влюбленный в учителя астрономии, подстерег его за оправкой в кустах и с наслаждением съел его теплые какашки. «Сорокин – гений! Вы не понимаете, вы – архаист!»

Я разыграл его. «А знаете ли вы, что существует сплотившийся вокруг Сорокина Орден? В него принимают, как в «Арзамасе», после череды испытаний. Одно из них – съесть какашку. Сорокин признался, что пробовал эту снедь. (Постулат постмодерна: «все надо попробовать». А убить?) Хотите вступить в орден? Готовы съесть?

Он сурово сдвинул брови:

- Готов. Если не на публике. А то могут избить профаны.

- Да не опасайтесь, это закрытое мероприятие, для просвещенных.

- Готов.

- Ну, свяжитесь с ним через интернет. Это, наверное, просто.

О результатах возможного контакта мне неизвестно.   

И с такими проявлениями беспамятства, невежества и моральной тупости встречаешься почти ежедневно, до отчаяния и головной боли.

Не страшно уходить посеявшему семя, оставившему свой личный, большой или маленький вклад-слиток будущему. Думаю, вспоминаю не всуе: так уходили бабушки для нашего поколения, «рожденного в года глухие».

Страшно исчезновение… Los pasos perdidos*, рассыпание любых традиций, неуважение и презрение к отцам и дедам. И горькое сознание неисполненного долга. После тебя – вытоптанное поле, выжженная земля. Можно (и нередко нужно) спасительно списать это горе на эпоху, на «временные трудности» и т.п Но не зря тяготят воспоминания – постоянные – о собственной расхлябанности, распущенности, упущенных возможностях творить добро и дело. Да, жизнь не щадила. Но… но. «Воспоминание безмолвно предо мной свой длинный развивает свиток…»**

Новое утро, гудит ветер, там-там осеннего ливня. Приснившийся звонок в дверь. Кофе. Снилась моя вторая бабушка или «вторая мама» с ее рассказами о хунхузах.*** Личные горячие впечатления, богатая насыщенная всеми лепестками и смешным смешением стилей русская речь. Снова побывал, пожил в Приморье в году 1921-ом, в году 1922-ом. Люди тогда были очень интересными, хотя смерть гуляла рядом.

Но тогда, наивные, они хотели жить, а не числиться живыми….

*Los pasos perdidos ("Потерянные следы") – роман кубинского писателя, родоначальника магического реализма Алехо Карпентьера

** Стихотворение Пушкина «Воспоминание» (1828 г.)

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

*** Хунхузы – «краснбородые». Преимущественно китайские бандиты, промышлявшие на сопках Манчжурии, в Приморье 100 лет назад