Июньское утро

  Мягкие лучи июньского солнца, только тронувшего горизонт, проникали в императорские покои, пробуждая их от ночной дремы. Едва пробило шесть, и Николай, как обычно, наслаждался утренним одиночеством, предаваясь размышлениям и строя планы на день. Медленно, словно в задумчивом танце, он застегивал мелкие перламутровые пуговицы льняной рубашки, бросая взгляд в окно на еще дремлющий, праздный Петербург.

  Но это утро было иным.

  — Александр Христофорович, у меня ведь есть денщик, — с мягкой укоризной произнес он, глядя на возникшего рядом Бенкендорфа.

  Грубоватые пальцы, помнившие сталь клинка, а теперь привыкшие к бумажной работе, неторопливо, но ловко продевали пуговицы сквозь петли. Это методичное занятие завораживало, приковывая взгляд Романова. Маленькие белесые шрамы, словно метки времени, терялись на фоне бледной кожи рук, но Николай помнил каждый из них, знал историю каждого. Взгляд замер на пальцах – тонких и сильных. О, он знал, как крепко они сжимают эфес шпаги в их шутливых дуэлях, пока костяшки не белеют от напряжения, и как они сжимают перо, готовые сломать несчастный инструмент, когда жандарм пребывает в тихом гневе из-за очередной глупости, требуемой на приеме. И какая нежность таится в этих пальцах, когда они касаются государевых щек и плеч, стремясь утешить…

  — Услугами которого вы, как я помню, не пользуетесь, Ваше Величество. Позвольте хоть мне, вашему слуге, проявить немного заботы о вас в такой пустяковой мелочи, как помощь с одеждой, — усмехнулся Бенкендорф, вырывая императора из омута раздумий и поднимая взгляд голубых глаз на юное лицо государя. В утреннем свете черты Николая словно смягчились, теплый свет придал ему мальчишескую невинность.

  Долгая встреча взглядов. И вот, уголки губ тронули искренние, теплые улыбки.

  — Совсем вы мне, Александр, самостоятельности не даете, — Николай накрыл теплые руки Бенкендорфа своими пальцами, слегка сжимая их, — даже в такой смешной мелочи.

  Легкое тепло разлилось по телу Николая от этого короткого прикосновения. Он почувствовал, как кровь быстрее побежала по венам, разгоняя остатки сна. Ему нравилась эта близость с Бенкендорфом, эта их особенная связь, выходящая за рамки служебных отношений. В этой доверительности, в этой тихой заботе он находил утешение и опору в непростом мире власти и интриг.

  Закончив с пуговицами, Бенкендорф отступил на шаг, оценивающе оглядывая императора. Его взгляд скользнул по идеально выглаженной рубашке, затем задержался на лице Николая, словно стремясь прочесть его мысли. Эта привычка Александра, казалось, не ускользала ни от одной детали, будь то утомленный взгляд или едва заметная тень тревоги, всегда поражала Николая.

  — Прекрасно выглядите, Ваше Величество, — с легким поклоном произнес Бенкендорф.

  — Вашими стараниями, Александр Христофорович, — с лёгкой улыбкой произнёс Николай, шутливо выполняя поклон перед графом. 

  Пожалуй, это было самое приятное неодинокое утро.