История коррупции: на заре древности

В IV веке до н. э. брахман по имени Каутилья, также известный как Чанакья, министр индийского царя Чандрагупты Маурьи, написал книгу о государственном управлении под названием «Артхашастра», что можно перевести как «Наставления о материальном процветании» или, говоря современным языком, «Политэкономия». Текст на санскрите, вновь открытый только в 1905 году, естественным образом касался и такого всеобъемлющего и вечного явления, как коррупция.

Согласно Каутилье, современнику Аристотеля, те, кто управляет, должны использовать любые средства для достижения своих целей, в то время как добродетели и принцип честности нужно оставить подданным. Подобный подход удивительным образом роднит Каутилью с Макиавелли, несмотря на бесконечную дистанцию ​между историческими контекстами, в которых оба жили и писали. В частности, Каутилья замечает, что доказать нечистоплотность государственного чиновника столь же трудно, как и выяснить, «сколько может выпить рыба, свободно плавающая в воде». «Не вкушай мед или яд, положенный на язык», — говорится в «Артхашастре», потому что «это так же трудно, как распоряжаться царскими деньгами, не потратив хотя бы малой их части».

«Из жадности рождается грех», — говорится в древнеиндийском эпосе «Махабхарата». И нет в мире религии, от индуизма до христианства, которая бы не провозглашала этого запретительного принципа: от Дао Дэ Цзин до семи законов Ноя, которыми регулировалась повседневная жизнь иудеев до появления синайских скрижалей с десятью заповедями. Все они считали воровство величайшим из пороков.

Однако в древние времена «умасливание» было столь же широко распространенным обычаем, как и сегодня, и в некоторых случаях даже считалось законным. В Ветхом Завете судьи и правители одаривают благосклонностью самых полезных подданных: хитрых и прилежных людей, готовых раздавать деньги и приносить жертвы. Обмен услугами и необходимая взаимность, которую он поддерживает, не только допускались, но даже фактически оправдывались как правильное и общепринятое поведение. При этом, сохраняется некая двойственность трактовок: такой социальный механизм, как бартер, широко представлен в Библии, особенно – в книге Бытия, и, в то же время, идея коррупции как проступка и греха возникает, в частности, в книгах пророков, а затем в философии Сократа и Платона.

Воплощение хаоса и разложения, Вавилон, основанный более чем за две тысячи лет до нашей эры шумерами на левом берегу Евфрата, на протяжении тысячелетий был одним из величайших городов древнего мира, особенно при Хаммурапи (1792-1750 годы до н.э.) и Навуходоносоре (умер в 562 году до н.э.). Хаммурапи, один из самых известных законодателей древнего мира, предписывал не допускать к профессии судью, изменившего приговор, уже вынесенный судом. Впрочем, нет никаких доказательств, что речь идет именно о случае коррупции.

Отношение народов Месопотамии к коррупции хорошо раскрывается в стихотворном произведении «Ниппурский бедняк», написанном в Вавилоне во II тысячелетии до н.э. Суть его такова. Гимиль-Нинурта, уроженец Ниппура в Месопотамии, бедный, но свободный человек, пытается улучшить свое положение. Все, что у него есть, это коза. Он приводит ее в резиденцию местного губернатора и отдает тому козу в качестве взятки. Вскоре после этого губернатор объявляет, что устроит пир. Но на пиру Гимиль-Нинурта не получает ничего, кроме оставшихся от козы костей и сухожилий, да несвежего пива. Он хочет знать причину такого обращения, однако губернатор велит высечь его за дерзость. Затем герой отправляется к правителю всей страны и предлагает ему рассказать о местонахождении золотой жилы в обмен на пользование царской колесницей в течение одного дня. Царь немедленно соглашается. Гимиль-Нинурта возвращается в Ниппур на колеснице, и губернатор приветствует его как высокопоставленного царского чиновника. Поселившись во дворце, Гимиль-Нинурта ночью открывает принесенный с собой сундук и утверждает, что золото, которое в нем было, исчезло. Он винит в пропаже богатства (которого не было) самого губернатора и трижды порет его за это преступление. Чтобы умилостивить его, губернатор предлагает отдать ему два золотых рудника, один из которых Гимиль-Нинурта передает царю в исполнение договора, а другой – оставляет себе. Мораль этой популярной легенды состоит не в том, что взяточничество само по себе – это нечто плохое (история начинается с того, что Гимиль пытается преподнести козу в качестве взятки за должность), а в том, что любое отклонение от закона взаимоотдачи должно сурово караться. В этом смысле прегрешение совершил не Гимиль, а жадный губернатор, взявший козу, но не отдавший ничего в ответ. В аккадском обществе взаимность являлась нормой, а обмен с власть имущими ничем не отличался от других социальных или коммерческих сделок. Система предложений и обменов являлась основным и признанным способом установления мирных отношений.

В ветхозаветных книгах Царств мы наблюдаем пример весьма эффектного обмена: царица Савская предлагает Соломону сто двадцать талантов золота, пряности в огромном количестве и драгоценные камни. Соломон, в свою очередь, предлагает царице все, что та пожелает, в дополнение к тому, что он уже дал ей по собственной инициативе. Вывод, казалось бы, ясен: Соломон принял дары царицы Савской и поэтому знает, что обязан предложить что-то взамен.

Значительную часть доходов жреческой касты, бесспорно, составляли приношения. В древнем святилище в городе Силом во время жертвоприношений жрецы имели право на все, что могли подцепить трезубыми вилами: «Когда кто приносил жертву, отрок священнический, во время варения мяса, приходил с вилкой в руке своей и опускал ее в котел, или в кастрюлю, или на сковороду, или в горшок, и что вынет вилка» (1-я книга Царств, 2 глава, стихи 13-15). Являться к жрецам с пустыми руками было непринято, а к пророку – тем более. Вот почему Саул не решается явиться к Самуилу и спрашивает слугу, который предложил ему это: «вот мы пойдем, а что мы принесем тому человеку? ибо хлеба не стало в сумах наших, и подарка нет, чтобы поднести человеку Божию; что у нас?» (1-я книга Царств, 9 глава, стих 7). Слуга же в качестве подношения предлагает дать ему четверть сикля (шекеля) серебра, которые у него есть. В книге Бытия Иаков без колебаний и довольно дерзко предлагает Всевышнему договор: «И положил Иаков обет, сказав: если (Господь) Бог будет со мною и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом — то этот камень, который я поставил памятником, будет (у меня) домом Божиим; и из всего, что Ты, Боже, даруешь мне, я дам Тебе десятую часть» (книга Бытия, глава 28, стихи 20-22).

Естественно, Ветхий Завет не защищает укоренившуюся коррупцию как систему. Среди наставлений, которые Бог дает Моисею, есть и такое: «даров не принимай, ибо дары слепыми делают зрячих и превращают дело правых». Господь не принимает подношения от тех, кто недостоин, а только от тех людей, которых он считает праведными. Несмотря на это, принцип обмена в отношениях между людьми и их Богом пронизывает значительную часть священных текстов, и древнее общество Ближнего Востока, по-видимому, в основном соответствовало этому логическому и моральному критерию.

Все изменилось в Новом Завете, в котором подобный подход осуждается посредством символического эпизода со «щедрым» Симоном Волхвом, готовым предложить деньги, чтобы приобрести силы, дарованные Святым Духом (Деяния, глава 8, стихи 18-24). Именно Симон дал имя такому явлению как «симония» – церковный вариант коррупции, заключающийся в купле и продаже церковных должностей, сана, таинств, реликвий и прочего. На протяжении столетий католическая церковь номинально осуждала симонию, однако в реальности практиковала ее, что, во многом, стало причиной церковного раскола и образования лютеранства. В остальном же одним из центральных эпизодов христианской истории является история Иуды Искариота, человека, который воровал деньги из общей кассы апостолов и продал своего учителя Иисуса римлянам за тридцать серебряных монет. Это было настолько сильное предательство, что оно лишило его возможности искупить свою вину даже после покаяния, и это привело к тому, что Иуда повесился.

В Древней Греции тоже нашлось место коррупционным скандалам. В 324 году до н.э. в Афинах состоялась очередная Олимпиада, и в том же году разгорелся скандал с украденным золотом Александра Македонского. Суть была такова: друг детства македонского царя и, по совместительству, его казначей Гарпал прихватил крупную сумму денег и сбежал с ними в Афины, надеясь найти там убежище. Афинский оратор Демосфен, известный своими обличительными речами против Филиппа II Македонского, и к его сыну Александру испытывал не самые нежные чувства. Однако когда другие афиняне предложили использовать украденную казну, чтобы начать восстание против Македонии, он высказался против. По предложению Демосфена беглец был заключен в тюрьму, а деньги арестовали. Следить за их сохранностью должен был особый комитет во главе все с тем же Демосфеном. Однако вскоре выяснилось, что денег в украденной казне – ровно половина от изначальной суммы. А затем Гарпал вообще сбежал из Афин, что дало повод недругам Демосфена обвинить его в получении взятки. Не сумев оправдаться, оратор бежал из Афин.

Проблема коррупции поднималась античными авторами гораздо раньше. Так, например, Гесиод, современник Гомера, прославлял в своих «Трудах и днях» мифический «золотой век»: эпоху, когда людьми не двигала «постыдная жажда наживы». Как позднее писал поэт и философ Ксенофан: «То, что у людей олицетворяет постыдность и позор, воровство, прелюбодеяние и обман друг друга, Гомер и Гесиод приписали богам». Герой гомеровской «Одиссеи» на самом деле воплощает образ гениального мошенника и удачливого лжеца, являясь потомком бога Гермеса, квинтэссенции хитрого и даже лживого бога, а также внуком Автолика, известного своей склонностью к мошенничеству и воровству.

Другим примером коррупции в древнем мире было так называемое профессиональное доносительство – когда люди, прознав о каких-то нелицеприятных деяниях своих земляков, угрожали, что донесут на них, и требовали деньги за свое молчание. Демосфен так описывал профессионального клеветника: «Он ходит по агоре, как гадюка или скорпион, с жалом наизготовку, прыгая туда-сюда, и остановится вдруг то в одной точке, то в другой, высматривая, на кого бы донести, и вымогает деньги, пугая их судом».

Ритор и софист Фрасимах, живший в V веке до н. э., известен главным образом благодаря тому, что Платон сделал его главным героем одного из своих диалогов, и вложил в его уста фразу: «Я считаю, что справедливость есть не что иное, как интерес сильнейшего». А справедливость — это «то, что благоприятствует установленной власти». Проще говоря, справедливость не достигается простым соблюдением правил, лежащих в основе общественного порядка, но может быть выстроена в соответствии с требованиями правителя. Поэтому тот, кто правит, может издавать законы, гарантирующие его безнаказанность.

В греческой трагедии и комедии тема коррупции и, в более широком смысле, отношения к богатству, что не было нажито упорным трудом, является достаточно популярной. Софокл в «Царе Эдипе» негодовал от имени своего героя:

О власть, о злато, о из всех умений

Уменье высшее среди людей -

Какую зависть вы растить способны!

Я ль добивался этого престола?

Мне ль не достался он, как вольный дар?

И что ж? Креонт, мой верный, старый друг,

Из-за него меня подходом тайным

Сгубить задумал! Хитрого волхва

Он подпускает, лживого бродягу,

В делах наживы зрячего, но полной

В вещаниях окутанного тьмой!

Если же говорить о комедии, можно вспомнить «Всадников» Аристофана, где одним из персонажей был коррумпированный государственный деятель Клеон, в чьи уста автор вложил фразу «О да, я крал, но во спасенье городу!». К слову, примерно в то время в Афинах действительно жил политический деятель по имени Клеон, который и стал прообразом персонажа комедии. Другой античный комедиограф, Менандр, которого считали своим учителем Теренций и Плавт, писал:

Считает Эпихарм богами ветер, дождь,

И солнце, и огонь, и все созвездия,

А вот по мне - единственно полезные

Нам боги - это серебро и золото.

Лишь в дом их принесешь, - о чем помолишься,

Все будет у тебя, что только хочется:

Земля, дома, служанки, украшения,

Друзья, свидетели и судьи - лишь плати!

К тебе пойдут и боги в услужение.

Подкуп был серьезным инструментом для достижения побед не только на политическом поприще, но и на поле боя. Согласно рассказу Плутарха, отец Александра Македонского, царь Филипп II, однажды сказал: «в любом самом укрепленном городе всегда найдется дверь, в которую пройдет осел, нагруженный золотом». И это были не просто слова. Филиппу II удалось вырвать контроль над золотыми и серебряными рудниками Фракии у Афин, и он стал разрабатывать их гораздо интенсивнее, чем это делалось прежде. Однако, когда Александр Македонский в 336 году до н.э. взошел на трон, он обнаружил, что у него в казне практически нет наличных средств, и это стало одной из главных причин его стремления расширить границы своей державы.