История королевича Карла, которого не пустила царствовать в Москве мама

Итак, первая статья цикла про не случившихся на московском троне королевичей Васа.

Михаилу Романову удалось прошмыгнуть между ними так же ловко, как и между двумя Дмитриями (Трубецким и Черкасским) – военными вождями ополчений. И, если у победы над Дмитриями был вполне осязаемый творец в виде министра финансов Семибоярщины и Совета Всей Земли второго ополчения Фёдора Шереметьева, то с королевичами Васа Михаилу просто очень повезло.

Альтернативным кандидатом на так и не занятый московский трон принц Карл стал в десятилетнем возрасте. Рожденный уже после завершения разборок отца Карла с двоюродным братом Сигизмундом Польским, он начал свою жизнь с очень опасного морского путешествия из Финляндии в Стокгольм, в котором королевская семья чуть не погибла во время осенней бури на Балтике. Это малозначимое, казалось бы, событие сыграет одну из главных ролей в его невоцарении в Москве.

Он рос и воспитывался в тени старшего брата Густава, будущего северного льва, спасшего протестантизм от разгрома католиками и имперцами. Знал несколько языков и вообще производил впечатление очень перспективного будущего монарха. Он был последним человеком, кто реально носил титул графа Сёдерманландского, то есть управлял на правах королевского вассала чуть не третью Швеции. Отцу хватило, чтобы взойти на престол.

Совершеннолетие тогда считали необязательным для участия в государственных делах, поэтому старший брат таскал младшего везде с собой – и в походы, и в рейхстаг.

У участия Швеции в русской смуте изначально была определенная предыстория.

Карлу IX любить русских было не за что. Пользуясь войной между Сигизмундом Польским и Карлом Сёдерманландским за престол в 1597-99, Борис Годунов начал угрожать вторжением. В Москве в 1598 году появился принц Густав Эрикович (племянник Карла и двоюродный брат Сигизмунда, сын короля Эрика Безумного, последовательного протестанта и союзника Ивана Грозного в Ливонской войне). Дочку Ксению Годунов за него выдавать передумал, ударившись в самоубийственный союз с Габсбургами. Незадачливого жениха, лишив Калуги, отправили тихо спиваться в Углич. Печень у принца оказалась крепкая и он почти дождался соотечественников во главе с Делагарди, отдав Богу душу в самый разгар Смуты в 1607 году. Чтобы как-то задобрить московитов и не воевать с ними, эрцгерцог Карл передал Борису Годунову город Корелу с окрестностями. Причем не пообещал передать, а реально сдержал слово, чем поразил лукавых московитов до невозможности. Правда удивительно, что, когда ситуация развернулась в обратную сторону, Карл потребовал назад город, который уступил за десять лет до того?

Что еще обиднее для гордого шведского монарха (а Васа в плане обидчивости даже отмороженнее наследовавших им пфальцев типа Карла X и Карла XII) Борис Годунов, все Дмитрии и даже Василий Шуйский до конца 1608 года пренебрежительно называли его «арцыгерцогом» т.е. эрц-герцогом, а не королем. За такое (по мнению королей Васа, конечно) убить мало, не то, что пару городов отжать.

Больше лукавых московитов Карл ненавидел только племянничка-иезуита Сигизмунда Ивановича, сына старшего брата Ивана(Юхана) Васа и Катерины Ягеллонки. Ненависть мужа целиком и полностью разделяла жена Кристина Голштинская, когда-то брошенная Сигизмундом у алтаря (ну почти). В этом плане московская династия потомков Ивана Грозного (несостоявшегося мужа красавицы Катерины) должна была понимать шведов, но вела себя.. Ну так, по-византийски лукаво, по-московски цинично и нахраписто. Союз Русского царства и Швеции в начале 1600-х был вроде очень логичен, но как-то не складывался.

Сигизмунд, не сумев отстоять шведскую корону, попытался съесть Швецию по кускам, оторвав и без того не суперлояльную Эстляндию. На волне патриотического подъема Карл перешел в контрнаступление и пытался отжать еще и Ливонию. Протестантское преимущественно население Риги и окрестностей встретило это желание с осторожным одобрением, но польские и литовские коронные гетманы, когда их удавалось оторвать от более насущных дел, громили шведов в одну калитку, не оглядываясь на численное превосходство врага. Самым унизительным поражением шведов стал разгром в 1605 году при Кирхгольме короля Карла гетманом Яном Каролем Ходкевичем. Король еле унес ноги, забыв и думать о Риге.

Поэтому, когда в 1608 году послы боярского царя Василия Шуйского попросили о помощи у «его величества короля Карла», стороны быстро договорились на взаимоприемлемых условиях. Василий (по-византийски вероломно и по-московски цинично) пообещал и не передал полученную за десять лет до того Корелу и крупные суммы денег (тоже был очень неаккуратен в выплатах). Правда и Карл, отправив в поход наемное по большей части войско, в секретных инструкциях очень рекомендовал его вождю Делагарди дальше Новгорода не ходить и вообще по возможности сосредоточится на возврате территорий, утраченных Швецией в 1595 и 1598. В этом плане турпоход Делагарди на Москву и дальше в Клушино был вопиющей самодеятельностью сребролюбивого авантюриста. Возможно, он и правда хотел перейти на полный пансион к богатым Шуйским, а то и возвести на престол друга Михаила Скопина.

После Клушинской катастрофы Делагарди остался не у дел и начал неторопливое отступление в направлении Новгорода, где его на тот момент никто не ждал и не любил. Возможно, он и ушел бы из России, лишив меня возможности написать эту статью, но коварные новгородцы арестовали добычу и зарплату Делагарди, оставленные на хранение в крепости Орешек (у шведов – Нотебург, сейчас Шлиссельбург). Обиженный королевский зять взял штурмом Ладогу и стал поправлять материальное положение грабежом новгородских купцов.

В самом Новгороде чудил губернатор от Сигизмунда/Владислава Иван Салтыков. Доведенный до белого каления город восстал через три месяца после присяги и посадил Салтыкова на кол. Новгородцы активно поддержали первое ополчение, в котором на тот момент заправляли бывшие сторонники Шуйских и Голицыных. Те вспомнили о бывшем союзнике и позвали Делагарди на переговоры под стены Новгорода. Изначально просто как наемника с неплохим послужным списком (неразборчивый в средствах Ляпунов даже Сапегу пытался перекупить на свою сторону, а тут бывший союзник). Но азартный швед предложил повторить схему поляков и пригласить на престол принца Васа. Но не старшего (чтобы избежать аннексии Швецией), а младшего – Карла-Филиппа. Схема понравилась новгородским верхам и ополченцам. Бутурлин (переговорщик от ополченцев) азартно соглашался уступить Швеции чуть не больше изначально запрошенного, новгородцы во главе с митрополитом Исидором и князем Одоевским смотрели на это хмуро и неодобрительно. В июне 1611, после падения Смоленска и предполагавшегося всеми участниками наступления поляков на Москву, новгородцы решили исключить из уравнения лишние переменные и порвали с ополчением, сдав город Делагарди. Бутурлин, пограбив город, удрал в подмосковные таборы. Новгородцы отправили посольство в Швецию за Карлом-Филиппом и принялись наводить относительный порядок в своих владениях. Призвание Карла-Филиппа не признали ни Псков, ни пограничные крепости. Попытки взять их с наскока провалились. Делагарди запросил подкрепления.

Нужно сказать, что в 1611-12 годах участники сделки были более-менее довольны друг-другом. Новгород сохранил относительный порядок в хаосе гибели Московии. Делагарди разгромил основные казачьи шайки (или отряды, разница на тот момент уже стиралась), обеспечив торговлю и относительную сытость. Отбирать земли у новгородцев Делагарди не пытался, крестить никого в лютеранство не пробовал, поэтому пользовался относительной лояльностью подданных Новгородского государства.

Отношения с первым ополчением были разорваны, а вот со вторым Делагарди по факту договорился о военном и династическом союзе. У князя Пожарского появился очень интересный герб, у второго ополчения – крепкий тыл. Последнее письмо, в котором князь Пожарский зовет Карла-Филиппа на московский престол, датируется ноябрем 1612. В Москве уже вовсю кипели предвыборные страсти. Появись там шведский принц с новыми Синеусом и Трувором (двором и дружиной, если кто не силен в старошведском), и многие его поддержали бы. Возможно, именно поэтому казакам в феврале пришлось штурмовать двор князя Пожарского и доходчиво объяснять ему политику партии, сильно расходящуюся с его обещаниями, данными шведам в Ярославле.

Карму партии Карла испортило жестокое приведение под шведскую руку пограничных крепостей. Падение Ивангорода, Яма, Копорья, Орешка, которые формально перешли под власть Новгородского государства, а фактически в прямое подчинение Швеции, сопровождалось массовыми расправами с гарнизонами и населением.

Но главной проблемой стало отсутствие самого принца и задержавшееся в Стокгольме новгородское посольство. Это так напоминало поведение Сигизмунда Васа, самого ненавистного человека в России в 1612 году, что их загребли под одну гребенку и ждать шведа отказались. Стране нужен был царь для наведения элементарного порядка и продолжения русской реконкисты. Михаила называли «казачьим цариком», но тут не нужно обманываться, московские казаки 1613 были по большей части разоренными дворянами и посадскими людьми, которым нужен был царь, чтобы вернуть свои законные имения и лавки. На одни и те же земли претендовали по несколько собственников (получивших их от разных смутных царей). Худой и несправедливый для кого-то порядок был всё лучше хаоса предшествовавших пяти лет.

Почему же королевич опоздал? Ему было банально не до этого.

А потом не пустила мама.

Параллельно с успехами Делагарди войну Швеции в мае 1611 года объявила Дания. Кальмарская война стала кошмаром для Швеции и лично Карла IX. Датский король Кристиан летом 1611 разгромил шведскую армию под Кальмаром. Карл бежал с поля боя и свалился с нервным срывом. Его сын Густав-Адольф тоже не смог поправить положение. Осенью 1612 года разгромленная Швеция приняла унизительные условия мира в виде миллионной контрибуции, обеспечиваемой оккупацией датчанами Эльвсборга – главного торгового порта Швеции и свободной торговлей на Балтике, выгодной как раз Дании. Шведам было не до Новгорода с его посольством.

Замирившись с датчанами, новый король Густав взялся за Новгород уже по-взрослому, но столкнулся с сопротивлением матери.

Всю зиму и весну 1613 года вдовствующая королева сопротивлялась уговорам придворных, к которым в конце концов присоединился и король Густав Адольф, убеждавший ее в государственной необходимости поездки своего младшего брата на восток. Необычно мягкая зима, сделавшая непроезжей сухопутную дорогу из Швеции в Финляндию вокруг Ботнического залива и крайне опасным морской путь через свободное ото льда штормовое Аландское море, помогли матери задержать сына возле себя на полгода, но с наступлением лета серьезных аргументов против этого путешествия у нее не осталось. «Принцу нужно время, чтобы получить образование, достойное его будущих высоких обязанностей!» — все еще пыталась остановить совместное наступление приближенных королева, однако она и сама понимала, что этот довод выглядит крайне неубедительно в глазах ее оппонентов. Учиться можно сколь угодно долго, а вот московиты, устав от пустых шведских обещаний, в любой момент могли договориться с Польшей. В конце концов королева сдалась, выдвинув единственное условие: Карл Филипп доедет только до Выборга «и никоим образом не дальше».

Продолжение поездки в Новгород и, возможно, далее в Москву могло состояться лишь после заключения договора на избрание Карла Филиппа с уполномоченными всех областей России, а не только находившегося под шведским контролем Новгородского государства. Принца сопровождала внушительная эскадра из пяти кораблей со свитой и охраной. Путешествие принца из Стокгольма в Выборг заняло целых двадцать два дня и едва не обернулось трагедией. Неподалеку от пролива Фурусунд в северных стокгольмских шхерах корабль Карла Филиппа, шедший при сильном попутном ветре, налетел на песчаную мель. К счастью, корпус выдержал удар, и парусник удалось стащить на глубину.

Новости о том, что в Москве уже избрали великого князя, некоего Михаила Романова, достигли Стокгольма уже после отплытия Карла Филиппа, но даже тогда предприятие не казалось безнадежным. «Московиты при известии о прибытии Карла Филиппа в Выборг будут униженно ползать перед ним», — самоуверенно рассуждал Делагарди в июле 1613 года. Представители Новгорода не участвовали в избирательном Соборе в Москве, и его жители по-прежнему считали себя подданными «Карлуса Филиппа Карлусовича». Прибытие королевича на границу Новгород отмечал пушечными салютами, трехдневным колокольным звоном и благодарственной службой в Софийском соборе. Митрополит Исидор и воевода Одоевский решили действовать согласно прежней договоренности с руководителями ополчения и потому спешно снарядили в Москву посольство во главе с архимандритом Дионисием, отправившееся в путь в августе. Еще раньше, как только стало известно о прибытии в Выборг Карла Филиппа, новгородцы отправили в Москву с этой вестью боярина Якова Боборыкина, правда мигом переметнувшегося к Романову.

В середине 1613 года из-под шведской власти вышли две уже захваченные крепости, Тихвин и Гдов. Толчком к восстанию стало появление в мае 1613 года в новгородских пределах шеститысячного русского войска, в основном казаков, посланного правительством Михаила Романова для изгнания шведов. Атака была рассчитана идеально. Тихвин перекрывал подвоз хлеба в город. Голод должен был вернуть Новгород в родную гавань.

Перед шведским принцем предстали сразу два новгородских посольства — первое, привезенное из Стокгольма в Выборг, и новое, только что прибывшее из Новгорода. Переговоры как-то сразу не задались. После первых общих фраз о желании шведского короля помочь русским в преодолении смут, глава шведской делегации Горн обрушился на новгородцев с нападками, упрекая послов в «нарушении клятвы, предательстве и отпадении» их соотечественников. Почему в Выборг не прибыли представители Московского и Владимирского княжеств? Как смели русские взбунтоваться и коварством захватить Тихвин и Гдов? Им нельзя верить — сегодня они клянутся в свой преданности, а завтра вонзают нож в спину! Вот приехал Карл Филипп, русские сами просили его в цари, и что же теперь делать, если встречают герцога лишь новгородцы?

Глава новгородской делегации епископ Киприан, выслушав эту запальчивую тираду со смиренным видом, отвечал сдержанно и достойно. Новгород не изменял клятве, и посольство приехало, чтобы подтвердить признание герцога великим князем и пригласить его следовать в Новгород. Правда, из Москвы еще нет ответа на новгородские просьбы прислать посольство, но это не беда. В Новгороде за несколько столетий до покорения его Москвой был великий князь из Швеции по имени Рюрик, и новгородцы полагают, что еще достаточно могущественны, чтобы иметь своего великого князя.

Такой поворот событий решительно не устраивал комиссаров. Генрик Горн отверг предложение Киприана, заявив, что Карл Филипп не тронется с места, пока к Новгороду в желании иметь герцога своим властелином не присоединятся другие русские области. Попытки послов убедить шведов, что за этим дело не станет, стоит лишь принцу явиться в Новгород, ни к чему не привели. Москва молчала, новгородское посольство остановили в Торжке и держали взаперти.

Время очевидно работало на «казачьего царика», Новгород голодал, наемники Делагарди зверели. Новгородцы и шведские комиссары так ни о чем и не договорились, а финал аудиенции обернулся форменным скандалом. Король, державший на положении заложников первую новгородскую депутацию, отправленную в Швецию еще в 1611 году, внял просьбам Делагарди отпустить посланцев домой, чтобы успокоить Новгород. Этот гуманный поступок должен был растопить лед на предстоящих переговорах по избранию Карла Филиппа русским царем. Перед отъездом на родину первой новгородской делегации предложили лишь подтвердить крестным целованием верность Карлу Филиппу. И тут случилось неожиданное. Купец Иголкин вдруг возмутился и крикнул: не намерены ли шведы подчинить Новгород своей короне? Но русские так же мало желают отдаться Швеции, как и подчиниться Польше! Не бывать такому никогда, покуда хотя бы один ребенок жив в Великом Новгороде!

Сцена разыгралась на глазах брата короля, которого русские пригласили на царство. Свои кое-как уняли разбушевавшегося купца, найдя подходящее объяснение его непочтительному поведению: «Он изрыгал из себя эти слова по пьяному делу и необдуманно». Комиссары позволили русским вымолить прощение для себя и Иголкина, и 22 сентября первое новгородское посольство покинуло Выборг.

Когда же мрачные предположения Иголкина сбылись – новгородцы уперлись и наотрез отказались присягать Густаву, храня верность Карлу Карловичу. Напоследок Делагарди в исключительно брутальном стиле разнес армию казаков Трубецкого под Бронницей, а раздосадованный Густав-Адольф взял Гдов и попытался взять Псков. Стратегически это уже ничего не меняло. Во многом по инициативе голодающих новгородцев стороны заключили Столбовский мир, зафиксировавший статус-кво. Новгород обменяли на денежную компенсацию, которая почти полностью покрыла датские контрибуции. Густав за брата отказался от русского престола.

Тот так расстроился, что помер (в 1622 году, по официальной версии банально простыв). Матушке он тоже отомстил как смог, вопреки ее воле тайно женился на любимой женщине Элисабет Риббинг. Примерно в это же время Россия закончила платить репарации за Новгород и получила обратно Гдов, который был их обеспечением.

Про династию Васа у нас пишут мало, но в качестве персонажей (пусть и отрицательных) они в источниках встречаются постоянно. Вот вам, уважаемые читатели, несколько книг про переломную эпоху, в которую Васа претендовали на русский трон:

1. Скрынников Р. Г. Минин и Пожарский. Хроника Смутного времени.
2. Кобрин В. Б. Смутное время — утраченные возможности // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX — начала ХХ в.
3. П. Г. Васенко «Бояре Романовы и воцарение Михаила Фёдоровича»
4. Л. Морозова «Избрание на царство Михаила Фёдоровича»

___________________________________________________________________________

___________________________________________________________________________

НА КОРМ КОТИКАМ ---> 💰