Историк Дипеш Чакрабарти. Интервью журналу Philosophie Magazin
@vsemsobojВ своей новой книге The Climate of History in a Planetary Age (The University of Chicago Press, 2021) индийский историк Дипеш Чакрабарти утверждает, что людей следует понимать не только как культурных существ, но и как геофизическую силу.
Ниже интервью с одним из основателей Группы по изучению субалтернов*, в котором он говорит о лесных пожарах, бактериях, звездной пыли и растворении дихотомии природа-культура.
*Subaltern Studies Group была сформирована в 1970-х вокруг индийского историка Ранаджита Гуха, который в то время преподавал в Университете Сассекса в Соединенном Королевстве.
Субалтерн (субальтерн, англ. Subaltern) — это термин, широко распространённый в постколониальных исследованиях. Термин служит для обозначения невидимости и угнетённости подчинённых групп.
Господин Чакрабарти, своей работой «Европа как провинция» вы оказали решающее влияние на антиколониальную историографию. Что побудило вас заняться изучением изменений климата и человеческого фактора в истории планеты?
Я родом из Калькутты, густо застроенного города в Индии, где не так много природы. Я переехал в Канберру, чтобы получить докторскую степень. В 2003 году в Австралии произошли разрушительные лесные пожары. Погибли люди и животные, а природа, которую я там полюбил, была уничтожена. Мои друзья, ученые, говорили об изменении климата. Я никогда раньше не сталкивался с этим понятием, и мне действительно пришлось спросить, что означает «изменение климата». В начале 2000-х такие историки как я были заняты попытками объяснить глобализацию. Я начал читать геонаучные отчеты и был поражен осознанием того, что человечество превратилось в геофизическую силу, сравнимую с астероидом, уничтожившим динозавров. Это понимание бросает вызов традиционному фундаментальному разделению человеческой истории и естественной истории. Мы мыслили человеческую историю как область свободы по крайней мере со времен Гегеля.
Ваш подход противопоставляет два способа мышления: планетарное и глобальное. Что они означают?
История земного шара антропоцентрична: мы изобретали технологии, строили корабли и империи, создавали капитализм, колонизировали и уничтожали другие народы. Глобальное связано с идеей устойчивого развития. Устойчивое развитие означает попытку оставить Землю в таком состоянии, чтобы ею могли пользоваться будущие поколения. Категория «планетарный», напротив, смещает человека из центра. Поскольку мы вмешиваемся в планетарные процессы, обеспечивающие и поддерживающие жизнь, мы являемся частью чего-то большего, что влияет на всю жизнь. Мы можем вызывать пожары, наводнения и вымирание видов. Изменение климата связано с планетарными процессами, такими как циклы углерода или азота. До сих пор мы игнорировали эти процессы при написании истории. Это больше невозможно. Поэтому вместо устойчивости я говорю об "обитаемости". Я задаюсь вопросом, что делает планету пригодной для жизни всех многоклеточных форм. Одним из таких условий является, например, доля кислорода в нашей атмосфере. Его необходимо поддерживать на определенном уровне, чтобы не допустить возгораний или удушения живых существ. Планета поддерживает этот жизнеспособный уровень в течение 375 миллионов лет. Так что речь идет о состоянии, которое поддерживает жизнь, но влияет не только на людей.
Как показывает этот пример, глобус и планета также различаются временными рамками, в которых они находятся.
Да, глобусу около 500 лет, и он тесно связан с историей крупнейших европейских держав. Когда вы думаете об изменении климата, периодизация совсем другая. Благодаря своей деятельности, люди могут изменить климат на следующие 100 000 лет. Вот что для меня планетарный масштаб. Этот период времени имеет такое значение, о котором люди на самом деле не думают. Когда дело доходит до запасов нефти, нефтяные компании думают максимум о следующих 200 годах. Мы, люди, все больше и больше запутываемся в долгосрочных временных горизонтах. Нашим первым столкновением с планетарными промежутками времени было столкновением с проблемой радиоактивных отходов. Сегодня мы должны признать, что люди одновременно глобальны и планетарны.
В своих размышлениях о связи глобального и планетарного вы приводите пример из индийской кастовой системы. Речь идет о теле далита, человека, причисленного к касте неприкасаемых. Что вы пытаетесь показать?
Я обращаюсь к контрасту, существующему между телом брамина, высшей касты, и телом далита, низшей касты. Тело далитов представляет нашу связь с другими формами жизни, поскольку оно вступает в контакт с отходами, фекалиями и всеми аспектами жизненных процессов. Тело брахмана, с другой стороны, представляет собой забвение того, что наше собственное тело связано с другими формами жизни. Брамин избегает тела далита, оно вызывает у него отвращение. Именно это отвращение заставляет нас забыть о нашей связи с процессами жизни. Тело далитов для меня является метафорой планетарного тела.
Вы ассоциируете тело далита не только с липкими, неприятными веществами, но и с идеей, что оно сделано из звездной пыли. В одной из своих книг вы цитируете прощальную записку студента, мать которого принадлежит к далитам, покончившего собой в 2016 году в знак протеста против администрации университета. В своем письме он пишет: «К человеку никогда не относились как к душе. Как к великолепной вещи, сделанной из звездной пыли"...
Ссылку на звездную пыль следует понимать буквально. Наши тела состоят из древних молекул, то есть буквально из звездной пыли. Это космическое понимание человеческого тела является предпосылкой планетарного мышления. Мы все должны считать себя телами далитов. В нашем организме живут миллионы бактерий. Мы постоянно подключены к другим биологическим и физическим процессам, что еще раз показала пандемия.
В течение многих лет в гуманитарных науках ведутся дебаты о растворении дихотомии между природой и культурой. Как ваша теория связана, например, с идеями Бруно Латура или Джейн Беннет и с новым материализмом?
Я многому научился у Бруно Латура и Джейн Беннетт [американский политолог], в частности, тому, что у нечеловеческих существ также есть свобода действий. Тем не менее к некоторым моментам у меня другой подход. Вопросы расизма, рабства или страданий, которые один человек может причинить другому остаются для меня актуальными. Иногда я чувствую, что новые материалисты, подчеркивающие роль материи, не уделяют этим вопросам должного внимания. Еще один момент особенно отличает меня от Латура: Латур считает, что европейское стремление к современности также объясняет индийское или китайское стремление к модернизации. Я так не думаю. Для Латура дихотомия природа-культура, сопровождающая современное мышление, является первородным грехом. На мой взгляд, стремление к модернизации, выраженное такими антиколониальными мыслителями как Франц Фанон или Эме Сезер, также имеет этическое измерение. Их желание не вопрос исключительно прибыли или жадности. Речь идет о том, чтобы вывести массы людей из нищеты. Стремление к модернизации для меня не грех. Я думаю, что она и помогала, и вредила людям.
Основная идея вашей теории о том, что мы стали геологической силой, обсуждалась под термином антропоцен с начала 2000-х годов. Некоторые критики, однако, считают, что не все люди в равной степени ответственны за климатический кризис, и что следует скорее говорить о капиталоцене. Вы, похоже, защищаете старый термин. Почему?
Речь идет о названии геологической эпохи. Геоэпоха может длиться 10 миллионов лет. Я не думаю, что термин "капиталоцен" отражает такой порядок времени, потому что капитализм описывает то, что существовало, может быть, 500 лет. Мы же имеем дело с явлением, которое, возможно, будет существовать миллионы лет. Но я также не хочу отрицать, что капитализм играет значительную роль в нынешнем кризисе. Вот почему я нахожу планетарную концепцию полезной. Она позволяет мне обойти этот спор.
Ваш планетарный подход позволяет сместить человека из центра. Но можно также утверждать, что аполитичность этой категории способна отпугнуть людей от принятия конкретных мер в связи с климатическим кризисом.
Некоторые обвиняют меня в том, что я не говорю вам, как именно действовать. Но я не активист. Моя цель — представить две точки зрения, из которых мы можем смотреть на человечество. Планетарная перспектива такова: мы переплетены с историей, которая не является нашей. И эта перспектива может вдохновить на политические действия. Она не предписывает никаких конкретных действий, но это не мешает вам действовать. Тот, кто прочтет мою книгу, может решить, что он или она будет с ней делать.
Например, какие конкретные выводы можно сделать из планетарного подхода?
Мы, люди, должны научиться жить как меньшинство. Бактерии и вирусы представляют большинство форм жизни на Земле. Когда мы понимаем, что наши тела связаны с другими жизненными процессами, мы также понимаем, что в абсолютных цифрах мы в меньшинстве. Для меня признание этой позиции должно побудить нас отступить. Мы, люди, слишком далеко проникли в другие среды обитания, уничтожая леса, охотясь, изгоняя другие формы жизни с их территорий. Конкретное предложение по противодействию этому сделал недавно умерший гарвардский биолог Эдвард Уилсон. В своей книге «Полуземля» он утверждает, что мы должны отдать половину земной поверхности другим формам жизни. Это конкретный пример. В своей книге я не пытался непосредственно разрешить климатический кризис, я старался сделать его понятным. Я стремлюсь создать философскую антропологию, чтобы вслед за Кантом вопросить: «Что такое человек?» Для меня крайне важно показать, что человек стал планетарной силой.