Ищу Человека Кто У Меня Отсосет
⚡ 👉🏻👉🏻👉🏻 ИНФОРМАЦИЯ ДОСТУПНА ЗДЕСЬ ЖМИТЕ 👈🏻👈🏻👈🏻
Ищу Человека Кто У Меня Отсосет
хочу найти этого человека! есть только такая фотка(нашёл у пассажа) кто видел, или есть какая либо информация - просьба написать в коменты анон
Ваш браузер устарел. Попробуйте браузер Atom , чтобы работа ВКонтакте была быстрой и стабильной. Подробнее
Не забудь вступить в группу пригласи друзей будет веселее
Привет друг! Подпишись пожалуйста 😉
ДОБАВЛЯЙТЕСЬ В ДРУЗЬЯ ПРИНИМАЮ ВСЕХ % ДОБАВЛЯЙТЕСЬ В ДРУЗЬЯ ПРИНИМАЮ ВСЕХ %
ДОБАВЛЮ ВСЕХ ДОБАВЛЮ ВСЕХ ДОБАВЛЮ ВСЕХ
Всем привет, меня зовут Дима, живу в Москве. Я как человек достаточно добрый, милый, заботливый и искренний. Характер у меня очень спокойный, стараюсь относиться ко всем с добром и пониманием, но по большей мере отвечаю взаимностью. Ищу себе адекватную девушку, которая будет рядом со мной, отвечать взаимностью, поддержит меня, как и её поддерживать буду. Возраст и внешность особо не смотрю. Мне куда важнее, какой ты человек внутри и старается идти до конца(особенно в отношениях).
Блин ну и где же моя девчонка потерялась? Милая пошлая хоть чуть чуть. Пропала и нету)))
Всем привет, меня зовут Дима, живу в Москве. Я как человек достаточно добрый, милый, заботливый и искренний. Характер у меня очень спокойный, стараюсь относиться ко всем с добром и пониманием, но по большей мере отвечаю взаимностью. Ищу себе адекватную девушку, которая будет рядом со мной, отвечать взаимностью, поддержит меня, как и её поддерживать буду. Возраст и внешность особо не смотрю. Мне куда важнее, какой ты человек внутри и старается идти до конца(особенно в отношениях).
Привет друг! Напиши мне в личку ПРИВЕТ Я НЕ БОТ И я 100% приму заявку @id154900558 - лайки взаимно стена / ава - в подписчиках не актив
Подпишись: @club58529670 Ура! Нас 22 222
Подпишись: @club50061797 такова жизнь
Подпишись: @club50244457 сначала не понял, а потом как понял.... ))
Ваш браузер устарел. Попробуйте браузер Atom , чтобы работа ВКонтакте была быстрой и стабильной. Подробнее
www.asi.org.ru
© 2010 – 2022
Агентство социальной информации
Как российская ИКЕА вдохновилась шведской инклюзией
Игорь Галл-Савальский: «Меня пугает, что среди всех инвалидов трудоспособного возраста работает всего четверть»
«ИКЕА» учит сотрудников работать с людьми с инвалидностью
Не просто специальное место: как изменятся правила приема на работу людей с инвалидностью
Путеводитель для НКО: взаимодействие с благополучателями
Дорогие читатели, коллеги, друзья АСИ.
Нам очень важна ваша поддержка. Вместе мы сможем сделать новости лучше и интереснее.
НКО открыли регистрацию на всероссийскую акцию «Дети вместо цветов»
Изменения в законодательстве для НКО в 2022 году, которые нельзя пропустить
Research Got Talent: что в этом году исследуют для НКО
В полтора раза выросли объемы пожертвований на онлайн-платформах в прошлом году
Минтруд разработает национальную стратегию действий в интересах женщин
Лекция и экскурсия фонда «Второе дыхание»
Благотворительный показ фильма «Город кошек»
Презентация курса «Оформляем документы по закону, или 10 шагов к юридической стабильности НКО»
Дискуссия «Гранты. Уровень понимания»
Пресс-конференция «Дети – детям»: итоги всероссийской акции»
«Как к катастрофе к этому постановлению я бы не относилась» — эксперт о новых правилах просветительской деятельности
Благотворительность и добровольчество
Инструкция: как НКО не стать жертвой мошенников
www.asi.org.ru
© 2010 – 2022
Агентство социальной информации
Cвидетельство о регистрации СМИ Эл №77–6747 выдано МПТР России от 27 января 2003 .
Как филолог, бизнесмен и знаток шведского языка из хорошей ленинградской семьи стал помогать детям-сиротам и основал социальное рекрутинговое агентство «Работа-i».
В 2011 году Михаил Кривонос , уже имевший к тому времени опыт ведения бизнеса и преподавания иностранных языков, вместе с партнерами открыл благотворительный фонд «Рауль». Название выбрали в честь шведского дипломата Рауля Валленберга, который спасал евреев в годы Холокоста и памятник которому установлен во дворе Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы в Москве.
За десятилетие работы команда фонда помогла тысячам молодых людей с инвалидностью найти работу, а десяткам компаний – создать инклюзивную среду, в которой есть место каждому.
У фонда два больших проекта помощи молодым людям в трудоустройстве: «Все получится» и «Работа-i». Первый охватывает восемь российских регионов и масштабирует известную во всем мире технологию сопровождаемого трудоустройства.
«Работа-i» – социальное рекрутинговое агентство, специалисты которого помогают выпускникам детских домов и молодым людям с инвалидностью найти себе место на открытом рынке труда. Бизнесу фонд в свою очередь помогает подбирать и адаптировать сотрудников с инвалидностью. Как результат, более 100 подопечных каждый год получают первый опыт работы, а вместе с ним – веру в свои силы.
Мои стартовые возможности были выше средних. У нас в семье до 1992-1993 года все было сложно, а потом по ряду причин ситуация изменилась. Наверное, поэтому у меня достаточно рано созрела мысль заниматься благотворительностью.
У меня всегда были социал-демократические взгляды. Помню, лет в 17-19 у меня появились первые деньги: заработал репетиторской работой или переводами. Я приставал к маме с папой, говорил, что хочу с этих денег заплатить налоги: казалось, это правильно. Они, естественно, покрутили пальцем у виска. Я пошел в налоговую – меня там послали.
Я очень хотел работать лет с 12-14. Все дети в 1990-е хотели мыть машины – и я хотел. У нас была благополучная семья в плане возможностей культуры, были проекты, на которые можно было жить, и поэтому родители мне запретили [подрабатывать].
По первому образованию я филолог, переводчик – преподаватель иностранных языков, и ко второму курсу мог уже профессионально этим заниматься. Появилась работа и небольшие денежки.
Иностранные языки – это то, чем я занимаюсь все время. Немецкий чуть-чуть был, в новой школе – французский. Я ездил на всякие крутые языковые курсы по английскому, к 18 годам у меня был С2.
Я поступал в школу в конце 1980-х, для нашей семьи это был период сильного неблагополучия. Родители хотели, чтобы я учился в хорошей школе с иностранными языками, но было непонятно, как это сделать, и поэтому я остался в детском саду в подготовительной группе.
И вдруг в середине осени соседи – друзья поступили в школу с немецким языком, и меня отправили в нулевой класс с немецким языком. В английскую школу было совсем не попасть.
К моему 4-му классу у семьи стали появляться какие-то возможности, я начал заниматься с репетиторами, нагнал английский язык и попал в школу с очень крепким английским.
Поскольку у папы были рабочие связи с датчанами, я стал думать про Скандинавию. В 1999 году поступил на одну из лучших тогда программ по изучению шведского языка в СПбГУ на филологический факультет. В неделю было 26 часов шведского языка. Через пару лет обучения меня отправили учиться в Швецию на полгода.
Шведский стал моей основной специальностью: язык, литература, культура. Я был уверен, что, выучив шведский язык, смогу устроиться в шведскую компанию, но оказалось, что шведским компаниям в России не нужен сотрудник со знанием шведского.
Еще во время учебы я занимался преподаванием и переводами, периодически бывал на бизнес-переговорах российских и шведских компаний, которые приезжали в Россию.
К 4-му курсу у меня сложилось понимание, что если я хочу работать в шведской компании со шведским языком, то мне придется создать ее самому. Моей первой профессиональной работой, по сути, была своя компания.
22 года. Я назвал это Санкт-Петербургское шведское агентство 3S, решил, что буду предоставлять шведам языковые услуги. Быстро стало понятно, что работать переводчиком и одновременно развивать компанию не очень получается, тогда я стал создавать базу проверенных переводчиков.
Потом стало понятно, что это не поедет далеко, потому что переводы – маленькая история: редко заказывают тысячу страниц перевода и переводчиков на долгий срок.
Поскольку у моего друга было свое рекламное агентство, мне пришла мысль предлагать клиентам услуги «под ключ». Например, шведской компании нужен сайт на русском языке – значит, им нужно не только перевести текст, но и адаптировать дизайн, верстку, систему управления сайтом.
Этот бизнес пошел. Мы стартанули в 2005-м, был сумасшедший рост. Переводили материалы Шведскому агентству по туризму для их отелей, курортов, концертных залов.
Сложно сказать. Самый большой шок у меня был в 1992 году, когда я первый раз приехал в Америку. Там меня ничего особо не удивляло. Шок был, когда я вернулся, зашел в собственную ванну и увидел ржавые трубы, текущие краны, колонку – увидел «американскими» глазами.
Поэтому после этого Швеция как самая развитая и богатая страна Европы не произвела такого контрастного впечатления с Россией. Большое впечатление произвело, что я приехал в страну, язык которой знаю и о которой много читал, слушал, смотрел.
Мы не были классическим благотворительным фондом: когда мне пришла идея заняться волонтерством, это было сильно в бизнес-контексте.
У меня хорошо развивался бизнес, когда мне позвонили из крупной шведской консалтинговой компании и предложили работать на них. Я стал работать наемным сотрудником в хорошей компании с хорошим заработком, но пришлось уйти из двух университетов, где я преподавал шведский. Я продержался месяца четыре и понял, что мне не хватает чего-то социального.
В то время, в конце 2008 года, я входил в правление шведско-российской ассоциации, у нас все было неплохо, и мы хотели что-то сделать для людей.
Мы решили, что станем волонтерами и будем помогать детям в детских домах. Классика.
Мы обратились к благотворительному фонду «Апрель» в Питере, где нам посоветовали детский дом в поселке Ефимовский. Там было 140 детей с инвалидностью, и мы туда приехали с синтезатором и шоколадками. Мне сразу стало понятно, что приехать с подарками – это полнейшая ерунда.
У меня в жизни было два трека: педагогика и бизнес.
Я репетиторствовал, преподавал и работал с молодыми людьми, хорошо представляя, как они мыслят и как их мотивировать.
А бизнес – это продажа. Мне нужно было каким-то образом доказать партнерам, что мы эти деньги потратили не зря, что для детей есть польза. А как я это докажу, привезя синтезатор?
Наше волонтерское движение не было зарегистрировано, я не мог никак проверить, пользуются ли дети этим синтезатором или его продали. В детском доме было понятно: дети говорили то, что им сказали говорить.
Сначала мы стали заниматься программой развития этих детей: возить их в город и показывать, как он устроен.
Мы достаточно быстро поняли, что проблема не в том, что у них нет синтезатора, а в том, что они живут в изоляции.
Мы поняли, что сначала надо повозить этих ребят в город, показать, что такое метро, музей, фабрика, потому что они на тот момент не выезжали из интерната. И еще было понятно, что с ними надо общаться, разговаривать.
И дальше было понятно, что, когда они выпустятся, у нас будет единственная точка пересечения с ними – работа. Потому что я работаю в компании, а они – потенциальные работники компании. Что у нас есть общего, кроме страны и языка? Мы совершенно разные, нам сложно друг друга понять.
У нас появилась идея создать фонд. Первая задача была – помочь ребятам разобраться, что такое взрослая жизнь, и сделать так, чтобы они могли сами себя обеспечивать. Фонд мы запускали для социальной работы, основная идея была – каждый год брать по 10-15 выпускников интерната и помогать социализироваться: обеспечить их личными наставниками, которые могли бы компенсировать отсутствие тех знаний и навыков, которые возникли из-за жизни в интернате.
Я был уверен, что организаций, которые помогают с трудоустройством, должно быть пруд пруди. Мне казалось, что это такая очевидная сфера социальной деятельности – помочь человеку устроиться на работу и закрепиться там.
Я не предполагал, что могу что-то в этой нише сделать сам: думал, передадим ребят дальше в организацию, которая поможет с работой.
Когда я вижу проблему, у меня возникает желание найти профессиональное решение. В 2009 году я понимал, что поездка в интернат для меня – настоящий профессиональный вызов. Сможем ли мы что-то придумать, чтобы это изменить?
Когда я работал в консалтинговой компании, у нас были международные партнерские фонды, и мы ржали в голос, какой у них бардак, какие они медленные, несфокусированные. Помню этот взгляд на НКО с точки зрения бизнеса. Учредителем – да, волонтером – да, но профессионально?
Я делал комфортную капиталистическую карьеру и до 2013 года в страшном сне не мог представить, что буду работать в НКО.
Я стал президентом фонда вынужденно: мне не нравилось то, что делали руководители стратегически, они не понимали нашей стратегии с партнерами, нам было сложно договориться.
Мы были вынуждены быть волонтерами-учредителями и стратегически лезть в операционные процессы, чтобы что-то менять. Найти команду руководителей, которые могли бы реализовать нашу задумку, было невозможно. В 2011-2012 годах эти мучения наложились на мои карьерные пертурбации.
Я столкнулся с выбором: либо отказываться от фонда, либо отказываться от карьеры.
Я был склонен отказаться от фонда, но в начале 2013 года встретился с Татьяной Бурмистровой ( соучредитель и председатель совета Фонда поддержки социальных инициатив в сфере детства «Навстречу переменам». – Прим. АСИ ), она знала про мою ситуацию и сказала: «Ну, хорошо, ты не веришь, что можешь профессионально заниматься благотворительностью и имеешь моральное право получать за это деньги». Я ответил: «Нет». А она говорит: «А как же врачи, учителя – они же получают деньги». Это положило меня на лопатки. В школе я мечтал стать врачом, Татьяна попала в яблочко. Этот разговор меня перевернул. Я уволился с работы и стал профессионально руководить фондом.
Вы спрашивали про шок от другой страны? Это несравнимо с тем шоком, который у меня был, когда я пришел в собственную организацию на работу – в организацию, которой было уже почти два года.
Мы как-то пытались настроить процессы до этого, но организация двигалась в абсолютный тупик. Мы помогали ребятам, но вообще не понимали, что происходит вокруг: в секторе, экономике, не знали, как развиваются другие фонды – не было никакой картинки.
Практически 70% времени я занимался изучением рынка, смотрел на опыт других организаций, изучал, как должна выглядеть стратегия. Сейчас открываю фотографии на компьютере – и обалдеваю: у меня там немереное количество фото из поездок, встреч с людьми.
Вот как ребята жили в Ефимовском, у них все было нормально до 18 лет, а потом они оказались в совершенно других реалиях, в условиях выживания. Так же получилось и с фондом: у меня открылись глаза на внешнее. Разрыв между тем, что ты делаешь, потребностями ребят и внешней средой приводит к тому, что организация стагнирует.
Не видеть – его надо искать. Основная работа – постоянный анализ. Погружение во внешний мир, анализ того, что в нем происходит, как это все влияет на тебя, благополучателей и сотрудников, как это должно выглядеть через пять лет.
Отношения со всеми партнерами – государством, корпорациями, международными компаниями — должны быть долгосрочными. Есть куча факторов, которые влияют на отношения: смена топ-менеджмента, стратегии, экономическая ситуация в стране.
На большие компании изменения оказывают влияние очень медленно: от момента, когда ударило в конце февраля, и до момента, когда эта волна дойдет до нас, может год пройти или больше.
Если мы говорим про «ИКЕА», то решающим в изменении отношений с ними были не февральские события, а то, что они как компания работают в социальной повестке циклами. Мы начали с ними работать еще в волонтерском проекте в 2010-м: они были первой компанией, которая показывала ребятам, как устроен ТЦ, рассказывали о магазинах, работе, знакомили с ресторанами, кафе.
Повестка инклюзии в «ИKEA» серьезно внедрилась в 2016-м: у них был цикл 2016-2020 годы. В 2020-м повесткой стала семья и профилактика домашнего насилия, поэтому у нас отношения с ними изменились и трансформировались.
До конца августа они получают зарплату. Если взять ребят, которые в 2017-2019 годах получили постоянную работу в «ИКЕА», то они работали во многих других компаниях. Мы работаем с теми, у кого не получается закрепиться на первой работе.
Сопровождаемое трудоустройство – это вообще международная технология, смысл которой заключается в том, чтобы помогать людям, которые по тем или иным причинам сами не могут работу сохранить.
Социальный эффект от нашей работы заключается в том, чтобы за несколько лет человек приобрел навыки искать работу и закрепляться на ней либо самостоятельно, либо с меньшими затратами помогающих специалистов по трудоустройству. Нужно, чтобы он через 5-10 лет опыта понимал, что он может или не может. Поэтому что будет с ребятами, найдут ли они работу сами, вернутся ли к нам или им будут помогать HR из «ИКЕА» – это индивидуально, здесь сложно прогнозировать.
В социальной работе и трудоустройстве есть такой принцип: отрицательный опыт — тоже опыт.
Сопровождаемое трудоустройство существует в той благополучной или неблагополучной среде, которая есть на данный момент. В этом весь смысл: мы работаем на провале рынка там, где спрос и предложение без нашей поддержки не находят друг друга.
В Питере, где работает большинство ребят, открытая безработица чрезвычайно низкая: с начала нулевых как был дефицит рабочей силы малой и средней квалификации, так он и есть.
У меня был шок, когда я пришел в эту сферу и увидел, что ребят не хотят брать на работу. Первое, что я сделал, стал разговаривать с работодателями. Все в один голос говорили: «Проблема не в том, что мы с ребятами не хотим работать, а в том, что это требует затрат. Как им платить, как их готовить? Наш профиль – продавать мебель, одежду, делать компьютерные программы, а не разбираться в инвалидности».
В проектах «Работа-i» и «Все получится» есть задача – помочь работодателям, которые хотят взять на работу человека с инвалидностью, но не знают, как это сделать, и помочь ребятам, которые хотят работать, но не могут это сделать.
До сих пор. Это все ручная работа от начала до конца.
Есть мировой стандарт сопровождаемого трудоустройства – это все полностью только вручную, потому что все автоматизированное ориентировано на людей, которые могут сами найти себе работу.
Люди, которые могут зайти на HH.RU, выбрать правильную вакансию, откликнуться, написать мотивационное письмо, пройти собеседование – это не наша целевая аудитория. У нас каждая вакансия – это уникальный кейс и каждый человек – тоже.
В 2019-м был сильный тренд на рост интереса к сотрудникам с инвалидностью, но он шел сверху, не из общества. Я вообще не сильно верю в изменения в обществе, когда деятельность маргинально маленькая. Изменения в обществе могут быть, если в тренде участвуют сотни тысяч людей. У нас же большинство людей не видели человека с инвалидностью, который хочет, но не может работать.
Одно дело увидеть человека на инвалидной коляске в городе, этого в Питере стало больше, потому что появилась возможность – спустили поребрики, появились в метро сопровождающие.
Люди с инвалидностью на рынке труда – это более сложная проблема в мировом масштабе, чем доступная среда.
Там бизнес как готов был брать, так и берет, не имел ресурсов, компетенций и экспертов – так и не имеет. Проблема с рынком никуда не девается. Это рынок: работодателю должно быть выгодно брать человека на работу.
Социальный отложенный эффект возникнет через полтора-два года, для работодателя круги на воде появятся после трудоустройства сотрудника с инвалидностью.
Но в Питере придумали, как стимулировать бизнес это делать и как сделать так, чтобы бизнес извлек из этого ценность. Для бизнеса в Питере это усиление социальной программы. Грубо говоря, государство предложило бизнесу под ключ возможность реал
Знойная модель ловко обслужила дырками сразу четверых жеребцов
Клёво проглотила сперму после суперской долбёжки
Порно: рыжая с большими сиськами виляет задницей перед негром