Иран встречает Илона Маска
Хотя любое сближение США и Ирана может потенциально ослабить санкции против Ирана, такой сдвиг может вызвать резкую реакцию среди союзников США. Особенно болезненным он станет для Израиля.
По сообщениям, 11 ноября Элон Маск, близкий советник избранного президента Дональда Трампа, встретился с Амиром Саидом Иравани, послом Ирана в ООН, чтобы обсудить стратегии по деэскалации напряженности между Ираном и Соединенными Штатами. Иравани якобы призвал Маска «добиться от Казначейства освобождения Ирана от санкций и перенести некоторые из своих предприятий в Тегеран». В то время как лица, близкие к избранному президенту, и постоянное представительство Ирана при ООН пока отказались комментировать встречу, министр иностранных дел Ирана Аббас Арагчи 17 ноября прямо опроверг факт встречи, назвав сообщения СМИ «выдумками».
Если Маск действительно встречался с Иравани и участвовал в дискуссии как представитель избранного президента, а не как частное лицо, это будет означать серьезный отход от прежнего отношения Трампа к Ирану: приоритет экономических интересов над конфронтацией, идеологической жесткостью и прежними стратегическими расчетами. Аналогичным образом, участие Ирана в таком диалоге может отражать растущее признание президентства Трампа как долговременного явления, требующего выработанного ответа.
Если - как следует из обширной справочной информации - эта встреча состоялась, она поднимает важнейшие вопросы: Какие последствия она несет для американо-иранских отношений при второй администрации Трампа? И какие последствия она может иметь для региональных союзников Соединенных Штатов, в частности, стран-членов Совета сотрудничества стран Персидского залива и Израиля?
Хотя любое сближение США и Ирана потенциально может ослабить санкции против Ирана, такой сдвиг может вызвать резкую реакцию среди союзников США. Особенно болезненным он станет для Израиля.
Внутренний круг Трампа отражает сложное взаимодействие идеологических и политических разногласий. Такие фигуры, как Маск, ориентированные на экономическое взаимодействие и прагматизм, вступают в конфликт с ярыми сторонниками Израиля и антииранскими деятелями, такими как сенатор Марко Рубио и член палаты представителей Майкл Вальц, назначенные соответственно на должности госсекретаря и советника по национальной безопасности, которые выступают за максимальное давление на Иран.
На данный момент очевидное мощное влияние Маска сигнализирует о потенциальной рекалибровке тактики экономической войны США в отношении Ирана.
Примечательно, что кампания «максимального давления» первой администрации Трампа не смогла изменить поведение Ирана в сторону выгодную для США, и не достигла своей негласной цели - смены режима. Также не было проведено никаких неортодоксальных дипломатических контактов на высоком уровне, чтобы оценить альтернативные подходы. В нынешних условиях, если Маск в какой-то момент окажется не в фаворе у Трампа, не исключено, что администрация вернется к своим прежним стратегиям, несмотря на их доказанную неэффективность.
Внутри Ирана также сохраняются исторические разногласия по поводу подхода к Соединенным Штатам. Хотя многие элиты поддерживают нормализацию отношений, междоусобица часто подрывает прогресс, поскольку одни фракции пытаются лишить других политических дивидендов от успеха нормализации отношений с Соединенными Штатами.
После значительных политических и военных неудач - таких, как уничтожение военного и политического руководства ливанской «Хезболлы» и устойчивое превосходство Израиля в противовоздушной и противоракетной обороне, - Иран стоит перед суровым стратегическим выбором. Он может либо пойти на ядерный прорыв, со всеми сопутствующими рисками, чтобы восстановить стратегическое сдерживание Израиля, либо вступить в сотрудничество с администрацией Трампа, чтобы защитить себя от израильской агрессии.
Персоязычные источники говорят о том, что Тегеран активно оценивает оба пути. Встреча Маск-Иравани, судя по всему, укрепила позиции сторонников конструктивной дипломатии. В частности, в речи президента Масуда Пезешкиана перед старшими дипломатами 13 ноября, через два дня после встречи с Маском, подчеркивалось, что Иран должен сам управлять будущими отношениями с Соединенными Штатами, а не позволять, чтобы им управляли внешние события. Это мнение поддержало информационное агентство Nour, рупор Высшего совета национальной безопасности Ирана, которое 14 ноября призвало к прямым переговорам между Ираном и Соединенными Штатами без посредников.
В то время рупор Корпуса стражей исламской революции (КСИР) газета Javan интерпретировала заявление Пезешкиана как «прелюдию к секретным переговорам с Трампом еще до того, как он будет приведен к присяге».
Однако несогласные, такие как газета Kayhan, которая в прошлом считалась рупором верховного лидера аятоллы Али Хаменеи, а в настоящее время представляет жесткий антиамериканизм, поставили под сомнение разумность подобных уверток, расценив их как «наивность или предательство». Сам верховный лидер, Али Хаменеи (подлинный правитель Ирана - прим.), пока не дал четких комментариев, но встреча с Маском, скорее всего, прошла с его молчаливого согласия.
КСИР, судя по всему, не выступает однозначно против перемен, инициированных Маском. 17 ноября издание Javan, которое ранее предостерегало от тайных переговоров с Трампом, опубликовало высказывания Хамида-Резы Асефи, бывшего представителя МИДа, которые могут свидетельствовать о преобладающих настроениях в КСИР: «Хотя первая администрация Трампа ввела жесткие меры в отношении Ирана, региональные и глобальные условия изменились... Теперь мы должны наблюдать, что намерен делать Трамп. Будет ли он продолжать свою прежнюю политику или действительно изменит свой подход?»
18 ноября на первой полосе Javan было помещено заявление командира Басидж Хоссейна Маруфи: «Бедность для нас больший враг, чем Америка». Это утверждение может быть тонким намеком на одобрение взаимодействия с администрацией Трампа с целью добиться снятия санкций и тем самым решить насущные экономические проблемы Ирана. Эти высказывания свидетельствуют о прагматичном признании в рядах КСИР того обстоятельства, что экономическая стабильность, даже если она требует сближения с Соединенными Штатами, может превалировать над идеологической жесткостью в противостоянии с внешними противниками.
Если встреча Маск-Иравани приведет к улучшению отношений между Тегераном и Вашингтоном, нельзя исключать саммита Трамп-Хаменеи, напоминающего саммит Трамп-Ким Чен Ын. Пока неясно, поможет ли центральная позиция Маска в будущей второй администрации Трампа Ирану следовать северокорейскому сценарию значительной деэскалации в отношениях с Трампом. Наградой для Ирана станет значительное ослабление санкций со стороны Соединенных Штатов.
Улучшение американо-иранских отношений будет иметь неоднозначные последствия для ближневосточных союзников Соединенных Штатов.
Странам Персидского залива, многие из которых уже перестроили свои отношения с Тегераном после того, как увидели нежелание Вашингтона реагировать после иранских атак 2019 года (на саудовскую нефтяную промышленность, торговые суда в Персидском заливе и т.д.) инициатива Маска может принести облегчение. Однако отсутствие консультаций с этими государствами может усугубить недоверие к Вашингтону, особенно учитывая их настороженное отношение к односторонним шагам США.
А вот для Израиля последствия будут плачевными. Вложив значительные средства в дипломатическую изоляцию Ирана и настаивая на конфронтации между США и Ираном, израильское руководство столкнулось с перспективой потери своего самого мощного дипломатического рычага. Следовательно, израильское правительство, скорее всего, будет сопротивляться усилиям Маска и может активно пытаться сорвать любое сближение Вашингтона с Тегераном.
Встреча Маска и Иравани знаменует собой потенциально переломный момент в отношениях между США и Ираном. Она подчеркивает примат экономики и знаменует отход от стратегических расчетов первой администрации Трампа. Для Ирана это открытие представляет собой возможность уменьшить свою стратегическую уязвимость, однако такое открытие дается ценой "революционной" [исламистской] идеологии. Для Вашингтона это шанс переоценить значение кампании «максимального давления» (введение против Ирана тяжелых экономических санкций - прим) и, возможно, личные экономические выгоды для избранного президента и Маска, такие как башни Трампа в Тегеране и предоставление Хаменеи Маску льготного доступа к иранским запасам лития, составляющим примерно 10 % от известных мировых запасов, для использования в автомобилях Tesla.
Однако эти события также рискуют усилить разногласия с союзниками США на Ближнем Востоке, в частности, с Израилем и, в меньшей степени, со странами Персидского залива.
В конечном итоге, приведет ли эта инициатива к историческому прорыву или превратится в очередную упущенную возможность, будет зависеть от готовности обеих сторон преодолеть укоренившуюся враждебность. Кроме того, им придется преодолеть конкурирующее давление внутренней и региональной политики. Если нетрадиционный подход Маска возобладает, это может быть позволит пересмотреть американо-иранские отношения на годы вперед, потенциально изменив геополитический ландшафт Ближнего Востока. И наоборот, неудача может усилить циклический антагонизм между странами, который уже давно определяет их непростые отношения.