Интервью ветеранов ФГБУ "ВНИИОкеангеология" к дню Победы, 9 мая

Олег Павлович, расскажите где и как Вас застало известие о войне? Какие чувства вызвало?

Жизнь была совершенно спокойной. Мы с родителями ездили за город, мне тогда было 7 лет, и только после возвращения домой узнали, что началась война. Это было воспринято родителями как трагическое событие, а для мальчишек моего возраста было даже интересно.

В первые месяцы сразу же опустели дворы. Взрослые ребята ушли на фронт добровольцами ‒ те самые 22-летние, которых осталось после войны в живых 3%. Потом начались бомбежки в основном зажигательными и фугасными бомбами. Их бросали на любые дома. Недалеко от нашего дома, на 4-й Советской, попала большая фугасная бомба. Дом полностью разрушило. В таких случаях объявляли воздушную тревогу, и жильцы спускались в подвал бомбоубежища. Этот взрыв рядом мы ощутили даже в подвале колебаниями здания. 

Какое участие в войне, на фронте и в тылу принимали Вы и Ваши близкие?

Бомбежки зажигательными бомбами были все чаще, поэтому все, кто мог, и мы мальчишки в том числе, дежурили во время налетов на чердаке. Если попадало, то пробивало железную крышу дома. Тащили эти «зажигалки» клещами и кидали либо в ящик с песком, либо скидывали во двор.

Наша семья состояла из 4-х человек: отец белобилетник (не был военнообязанный, поэтому остался в городе и работал на предприятии), мать и еще мой братишка, который родился в 40-ом году в декабре. Ему еще и года не было, когда это все происходило.

В августе 42-го очередную операцию проводили по эвакуации народа из Ленинграда для того, чтобы оставить поменьше жителей и, таким образом, требовалось бы меньше продовольствия. Завод, на котором работал отец, не имел особого военного значения, поэтому большая часть сотрудников была эвакуирована в Астрахань.

И вот мы 12 августа тронулись с Московского вокзала в эвакуацию на Ладожское озеро. Вместо ледяной дороги жизни, которая была зимой, была дорога катеров с одного берега озера на другой.

Это путешествие мне запомнилось на всю жизнь. Когда мы погрузились на баржу...много народу было…прицепили эту баржу к какому-то катеру, и он потащил нас на тот берег. Стояла теплая солнечная и абсолютно безоблачная погода. Вдруг посредине озера мотор у этого катера заглох, все конечно попереживали, что такое случилось, но моряки быстро справились с мотором, восстановив его работу и довели до другого берега. И почему-то только там немцы очнулись и начали бомбить вот этот вокзальный самодельный пункт, видимо заметили там оживленное «движение судов»: баржа с катером и публики много. Под обстрелами и бомбежками прошла погрузка в товарные вагоны, и мы поехали до Нижнего Новгорода (тогда он Горьким назывался) и там стало ясно ‒ Астрахань уже сама под угрозой оккупации.

Наш эшелон пустили дальше на восток. Ехали мы с августа по конец октября, довезли этот эшелон до Бийска на Алтае, где кончались ж/д пути. По пути уже созревал урожай и эшелон часто стоял, выжидая освобождения пути для своего движения дальше. Местные мальчишки прибегали к эшелону полюбопытствовать и естественно мы заводили разговор со своими сверстниками. Тогда у меня с собой был взят мячик, и я его обменял на какую-то миску/ведерко картошки, ну в общем, пока мы ехали там уже с питанием было дело совершенно другое.

И вот в дороге произошло чудо: когда мы выгрузились в Бийске в конечном пункте, я уже бегал на своих двоих, туберкулез прошел и нога почти успела выровняться. Там мы и прожили до окончания войны.

Все силы были направлены на то, чтобы тыл отдавал фронту все, что можно, в первую очередь продовольствие. Поскольку мы жили в сельской местности, то и занимались сельскохозяйственной деятельностью: посевы были, собирали колоски. Когда машина собирает урожай для хлеба, то какие-то колоски остаются на земле. И вот школьников объединяли в группу для того, чтобы собирать на полях эти колоски. Получалась вполне приличная добавка нам к урожаю, целые мешки собирали, получая после какое-то количество зерна. Там же, на Алтае, была такая компания, чтобы собирать для фронта облепиху, так как она целебная. А на островах в этой Катуни были сплошные заросли этой облепихи. Взрослые с детишками собирали ее и сдавали на пункт приема, потом это отправлялось на фабрики и делалось облепиховое масло.

 В 45-ом году по вызову мы вернулись обратно в Ленинград.

Какая минута, день, событие были самыми трудными, тяжелыми, опасными?

В сентябре 41-го начались учебные занятия, которые продлились недолго.... В конце октября уже наступил голод, и учеба прекратилась.

Самое неприятное событие ‒ избомбили Бадаевские продовольственные склады, чем сильно нарушили баланс продовольствия для обеспечения населения города. Тогда появился у мальчишек термин «дуранда». От бомбежки на Бадаевских складах расплавленный сахар смешивался с отрубями и получались сладкие лепешки. Их каким-то образом доставали и лакомились.

А когда знаменитые 125 г вступили в силу, в сущности, кроме них по карточкам уже ничего и не выдавали. Это было самое кошмарное время ‒ ноябрь-декабрь 41-го года: морозы были страшные, снегопады…

Еще в период с сентября по октябрь выдавали в детских учреждениях питание младенцам, и меня посылала мама бегать за ним для братишки. Дорога, по которой я спешил с этими гостинцами была покрыта наледью из-за морозов, и однажды я поскользнулся и упал. Ушиб серьезно ногу, началось воспаление, и я фактически отключился полностью. В итоге весной, когда я уже очнулся выяснилось, что начался туберкулез костей и левая нога уже была короче, чем правая. Весной стало полегче – хлеба прибавили, лебеда пошла и ее стали употреблять в пищу. Туберкулез видимо сильно развивался и, если бы нас не эвакуировали в августе 42-го, наверное, я бы остался калекой.

Мы знаем, что советские граждане проявляли массовый героизм. Что для Вас было источником мужества? Для Ваших родителей?

За все это короткое пребывание на войне настроение в городе было совершенно здоровое, никаких мыслей о том, чтобы эти гады ворвались в город, не было. Была полная уверенность в победе и в том, что надо сопротивляться. Даже мальчишеским умом это воспринималось и осталось в памяти.

Малолетки, к которым я относился тогда…мы ведь дежурили на чердаках, помогали «зажигалки» тушить, тем самым родителей вдохновляли на более активную деятельность, чтобы сохранить жизнь своему потомству. 

Какой фильм о войне Вы посоветуете посмотреть молодежи, какую книгу прочитать?

Это трудно сказать, потому что практически вся литература военного времени достойна быть прочтенной, а вот изнанку блокадной жизни, такую конкретную, стоит брать из дневников, как например, «Осталась одна Таня». В дневниках, которые собирал Гранин со своими коллегами такая уже фактурная… частная сторона жизни блокадного Ленинграда. Из фильмов конечно «Они сражались за Родину» и «Повесть о настоящем человеке».

Как годы войны повлияли на Вашу жизнь в дальнейшем?

Естественно, эти годы сказались на формовании характера и отношения к жизни, к организации быта. Все это потом пригодилось в экспедициях, потому что там это было в большом дефиците. Я проработал большую часть на северо-востоке в Корякском нагорье, почти все объездил, там же реки, надо было аккуратно вести себя во время полевых работ, чтобы не случилось каких-то трагедий. Всегда старался прикинуть все варианты, как лучше сплавляться, благодаря этому без трагических случаев вся полевая жизнь прошла.

Моя жизнь получилась с одной стороны вроде бы не легкой из-за войны и передряг, а с другой ‒ насыщенная яркими впечатлениями и удовлетворением работой. Годы преклонные, 92-й год, а планов и задач до черта! Так что если отпустится время какое-то, то удастся еще чего-то раскопать и загадки нашей геологической науки решить.

Спасибо вам большое за интервью!

Спасибо вам, поздравляю всех с Днем Победы! 

Интервью провел: Голосной Алексей Сергеевич
Текст подготовили: Константинова Анастасия Андреевна, Урванцев Дмитрий Максимович