Art-talk.Интервью с Натальей Серковой

Наталья о себе

У меня нет профильного образования в сфере истории или теории искусства. Мое первое образование (если не считать неоконченный курс графдизайна в омском педуниверситете) — это большой трехгодичный курс иллюстрации в Британской высшей школе дизайна у Виктора Меламеда в рамках программы BHSAD, который я закончила в 2011 году. Позже я училась в нескольких школах современного искусства, но не закончила ни одну из них, потому что на тот момент это не резонировало с моими интересами. Затем я поступила на философский факультет РГГУ, окончила магистратуру и, возможно, продолжу обучение в аспирантуре.

Мой первый опыт чтения лекций состоялся как раз в РГГУ, в Высшей Школе ХПМТ (Художественных Практик и Музейных Технологий) — на программе дополнительного образования. В конце 2018 года меня пригласили прочитать там небольшой авторский курс про новейшее искусство, который состоял из 5-6 лекций. Но, повторюсь, я не являюсь историком искусства, и для меня искусство — это, прежде всего, любопытный предмет исследования.

Почему именно искусство?

Мне интересно исследовать феномен искусства, потому что искусство — это странно, интересно и абсолютно бесполезно. Непонятно, почему люди вообще начали им заниматься. Исключая момент с его культовым значением, искусство — это по сути избыточная сфера для человека. Из-за этой избыточности, отсутствия прикладной необходимости и реальной пользы и появляются крайне любопытные мыслительные, концептуальные и формальные эксперименты. Они образуются в области не только современного визуального искусства, а искусства в широком смысле: это касается и литературы, и музыки, и чего угодно еще. Это такие эксперименты, которые ни в какой другой сфере жизни, возможно, вообще не удастся встретить. Здесь можно в полной мере реализовать абсолютно любые, совершенно безумные идеи и фантазии. Интересно и то, что художник никогда не предугадает, как отразится на аудитории то, что он делает, как изменится человек, который соприкоснется с его творческим продуктом и получит в результате этот избыточный, странный, необычный эстетический опыт.

Расскажи, пожалуйста, про проект TZVETNIК. Как он появился? Как развивается сейчас?

TZVETNIК мы создали вместе с моим коллегой и другом, художником Виталием Безпаловым, и Виталий в TZVETNIК’е, на самом деле, играет ключевую роль. Это проект про визуальность, а в нашем тандеме именно Виталий отвечает за визуальное наполнение и курирование проекта. Я же ответственна за концептуальную составляющую. Сам проект существует с 2016 года — тогда мы запустили новостной сайт-агрегатор, как и 6 лет назад, показывающий актуальные выставки со всего мира. На сайте существует кураторский отбор — мы публикуем только то, что считаем наиболее интересным, экспериментальным, свежим, актуальным и новаторским в сфере искусства.

По большому счету, наполнение TZVETNIК’а — это и есть наш субъективный взгляд, формируемый нами кураторский feed. Позднее мы начали курировать выставки, проходящие в оффлайне, но концептуально это схожая кураторская работа, разница только в том, что в TZVETNIК’е мы курируем ленту, а здесь — выставку, размещая объекты в физическом пространстве.

Сайт проекта на английском языке?

Да. Это было сделано для того, чтобы проект изначально был доступен для международной аудитории и не ограничивался исключительно русскоговорящей. Отмечу, что довольно долгое время подавляющая часть аудитории была именно зарубежной. За последние годы значительно вырос процент российской аудитории, но он до сих пор составляет меньше половины.

Как вы оцениваете аудиторию? Российская часть – кто это?

Это люди 16-40 лет, в основном из среды искусства: художники, галеристы, кураторы, критики — одним словом, профессионалы. Они хотят быть в повестке искусства, им интересно, что происходит, они следят, вдохновляются, учатся чему-то, анализируют работы других авторов. Это молодое поколение, которому интересно экспериментировать и которое не хочет оставаться в рамках привычных представлений о том, как нужно делать искусство. Они не боятся увидеть что-то новое и непонятное, что-то, что будет неожиданным или странным. Ведь это всегда такой challenge — сталкиваться с искусством, которое не похоже на то, которое ты видел до этого. Это может вызвать довольно некомфортные ощущения и эмоции. Наша аудитория, наоборот, приветствует подобный опыт, она открыта новому. 

Другая часть аудитории — это дизайнеры, иллюстраторы, блоггеры, видеографы, музыканты, даже программисты, короче говоря, люди, которым в целом интересны нестандартные подходы, они вдохновляются ими и в дальнейшем по-своему применяют их в своей практике.

В двух словах, в чем ваша миссия в этом проекте?

Могу сказать так: наша миссия в рамках этого проекта заключается в том, чтобы популяризировать искусство, насколько это возможно. Ведь сам формат онлайн показа демократизирует доступ как минимум к просмотру искусства. С другой стороны, наша задача всегда заключалась в том, чтобы озвучить и манифестировать новую повестку в искусстве. TZVETNIК является прикладной иллюстрацией этой манифестации наряду с теми текстами, которые я пишу, и лекциями, которые читаю — они концептуально наполняют всю эту историю.

TZVETNIК – по сути международная карта современного искусства?

Да, можно сказать и так. Но когда мы говорим «международный», нужно понимать, что речь идет о конкретных регионах, откуда происходит сама идея современного искусства. Это Западная и Восточная Европа, США, в меньшей степени — Канада, еще в меньшей — Южная Америка. Проекты из других регионов у нас появляются точечно: Австралия, Южная Корея, Япония. Из России мы долгое время публиковали только единичные работы. В последние годы в российском контексте увеличилась доля аудитории нашего проекта и возросла активность, релевантная нашим идеям. Думаю, это происходит во многом потому, что с недавнего времени мы с Виталием вышли в публичное поле: стали больше коммуницировать с коллегами, делать проекты, читать лекции. Сейчас мы публикуем все больше и больше российских выставок. Такая тенденция нарастает, и могу прямо сказать, что изменения происходят не без влияния TZVETNIК’а.

В связи с последними событиями есть мнение, что в России интерес к западному искусству сменится интересом к искусству восточному — Китаю, Корее, Тайваню. Что ты об этом думаешь?

Пока, на мой взгляд, об этом рано говорить. Азиатское искусство очень другое. С одной стороны, там тоже учились делать искусство по западным образцам, но, научившись, азиатские художники всегда пропускают такую рецепцию через собственную культурную специфику. Таким образом, получается гибрид: с одной стороны — западное искусство, с другой — прослеживается заметный локальный колорит. Будет ли у нас какое-то тяготение в сторону Азии, пока сложно сказать. Пока я вижу, скорее, что у нас будет разворот, скажем так, внутрь себя, и в результате, я надеюсь, появится что-то интересное, потому что сегодня в российской среде искусства, к сожалению, нет самостоятельного художественного языка. Последним примером такого аутентичного языка был московский концептуализм, но с того времени прошло уже более 40 лет. Хочется также добавить, что в ближайшем будущем российским художникам для выражения своих идей придется научиться управляться с иносказательным, Эзоповым языком (то, чему те же китайские художники, к слову, давно научились), а для моего поколения это в новинку, оно в таком контексте до этого не существовало. Но, как и в любой период ограничений, это может принести неожиданный и интересный результат.

На какие вещи, по твоему мнению, следует обращать внимание современным молодым художникам для продвижения?

Не существует какого-то единственно верного способа продвижения, так как в искусстве у каждого свой специфический путь. То, что подходит одному художнику, может совершенно не подойти другому, потому что у него другие вводные, другое творчество, другие обстоятельства, которые могут как-то изменить и направить его карьеру. Но в целом я всегда советую выпускникам художественных вузов делать свои проекты — создавать мини-институции, через которые можно валидировать свое искусство, открывать artist run spaces, организовывать онлайн и офлайн активности и через все это становиться видимыми, развивать собственную экспертизу, знакомиться с другими участниками процесса, активно работать и наращивать аудиторию. Благодаря тому, что в России низкая конкуренция, небольшая профессиональная среда и в целом мало активностей, можно очень быстро привлечь к себе внимание.

Получается, развитие художника в его руках. Что ему делать?

Художник-одиночка должен учиться налаживать социальную коммуникацию и учиться взаимодействовать. Нетворкинг и активное наращивание социального капитала в профессиональной среде — это то, без чего работа в принципе невозможна. Художник самостоятельно должен прилагать определенные усилия для своего продвижения. В долгосрочной перспективе гораздо продуктивнее и результативнее работать над самопродвижением, расширяя инфраструктуру собственными проектами вроде тех, что я описала выше. В какой-то момент, когда накопится критическая масса профессионалов, которые будут уметь самостоятельно создавать институты разных форматов, наступит профессионализация и рост среды.

Приведи, пожалуйста, российские примеры самостоятельного продвижения.

В качестве удачных примеров могу назвать «19 Devyatnadtsat», «Spas Setun» и «ИП Виноградов» в Москве, «Plague Space» в Краснодаре, «Дай пять» в Воронеже, «Цикорий» в Железногорске. Я, конечно, назвала на всех, а только тех, с кем знакома лично, общаюсь и работаю. Это — примеры того, когда художники не ждут институциональной помощи, а активно работают и развиваются самостоятельно.

Какие каналы коммуникации ты считаешь наиболее эффективными для художников?

Все доступные каналы по-своему эффективны, и художнику нужно пробовать все возможные форматы: вести социальные сети, поддерживать в актуальном состоянии сайт, активно взаимодействовать оффлайн — общаться, встречаться, знакомиться. Кто-то активно участвует в опен-коллах, кто-то ездит в резиденции. В конечном итоге, продуманная комплексная работа всегда дает результат.

Ты сама являешься коллекционером?

Нет, у меня нет тяги к окружению себя искусством. Современное искусство работает довольно интенсивно, и для меня эта интенсивность представляется немного лишней в моем домашнем окружении. Иногда за тексты, которые я пишу, художники расплачиваются со мной работами, но это исключение только для близких друзей. Так что получается, что коллекционирую я только в таком формате.

Необходимо ли художнику базовое образование, или это талант от природы?

Художник — это профессия. У всех нас есть природные данные, и в этом смысле профессия художника ничем не отличается других. Образование играет существенную роль, при этом разное образование даст разные навыки. Кроме того, любая школа — это введение в среду и контекст. К слову, и в Европе, и в Америке школа искусства, в первую очередь — это лифт в профессиональную среду, благодаря чему происходит верификация автора как художника. Помимо прочего, это устраняет комплекс самозванца, художник становится профессионалом как минимум де-юре. Такая входная точка.

Чего, как тебе кажется, не хватает российской арт-среде сегодня?

Среде не хватает материальных, информационных ресурсов. У нас, грубо говоря, десять галерей, несколько независимых пространств и несколько СМИ об искусстве, и этого недостаточно для функционирования профессиональной среды. Всего должно быть как минимум на порядок больше: сотни пространств, десятки СМИ. Не хватает профессиональных и инициативных менеджеров, которые могли бы управлять потенциально имеющимися в распоряжении ресурсами. Кроме того, часто сами художники не понимают базовых вещей — как написать artist statement или составить портфолио, как грамотно взаимодействовать с площадками показа и продажи искусства.

Профессионализация появляется в режиме высокой конкуренции внутри среды. Когда существуют и работают профессиональные критерии, это начинает требовать определенного уровня компетенций от всех участников процесса, и в таких условиях компетенции приходится наращивать, чтобы остаться внутри профессионального сообщества. Я настроена оптимистично и верю, что все будет развиваться. Со своей стороны, я делаю все возможное, чтобы менять ситуацию к лучшему. Считаю, что если каждый из нас поставит перед собой задачу сделать всё от себя зависящее — надеюсь, что, несмотря на текущие сложности, нас все же будут ждать позитивные изменения.