Интервью с Алексеем Масляевым

Алексей, расскажите, как Вы пришли к профессии куратора?

         Мои студенческие годы прошли в МИФИ на факультете «Прикладной физики». Во время учебы я понял, что хочу заниматься чем-то иным, и сначала увлекся литературой, после – искусством. А мысль о том, что пространство культуры организовано не по вертикали и существует вне какой-то иерархии, приблизила меня к искусству современному. Любопытно отметить, что на момент, когда это намерение у меня более-менее сложилось внутренне, я не был знаком ни с одним представителем арт-сцены от слова «совсем» и понятия не имел, как себя в этой сфере реализовывать, какие сценарии вообще существуют.

         Своеобразной точкой входа в систему искусства послужила моя работа в качестве обозревателя для портала OpenSpace. Мне, в общем-то, всегда нравилось писать тексты, нравится это делать до сих пор, но интенсивность журналистской работы не позволила мне там задержаться. Примерно в то же время я ходил на лекции Осмоловского на Фабрике, начал работать в галерее «Победа», владельцами которой были Нина Гомиашвили и Ирина Меглинская (галерея располагалась на Винзаводе). Спустя некоторое время при содействии Маши Чехонадских[1] я начал работать в Laboratoria Art&Science Space. Маша и Надя Бушенева[2] сыграли важную роль в том, что собой представлял и как складывался круг моего общения. Таус Махачева, Арсений Жиляев, Аня Титова, Стас Шурипа, Кирилл Глущенко, Саша Повзнер, Алина Гуткина — это действительно чертовски приятная компания, и с ней связан первый кураторский проект под названием «Квартирник», который был подготовлен большой кураторской группой и показан в съемной квартире Титовой в районе Тверской. Выставка, как можно догадаться из названия, представляла собой квартирник и была посвящена осмыслению этого феномена.

         Примерно тогда же я начал работать в выставочном отделе Московского музея современного искусства. Серёжа Хачатуров познакомил меня с Алексеем Новоселовым, который практически сразу подключил меня к подготовке выставки «Невозможное сообщество», куратором которой был Виктор Мизиано. Всем им я признателен за доверие, которое они оказали человеку без опыта и профильного образования, кем я, собственно, в тот момент и являлся.

         Какой, на ваш взгляд, бэкграунд необходим куратору?

         Ценнейшим фактором моего становления в качестве куратора было ассистирование Виктору Мизиано на упомянутой выше выставке «Невозможное сообщество», которую я считаю действительно феноменальной кураторской работой. Исключительность этого проекта заключена в следующем вопросе: «Как сделать персональную выставку российской арт-группы в формате большого международного группового проекта?». Подход Виктора к планированию и организации рабочего процесса был для меня чертовски полезен. Особенно потому, что он включал в себя и подготовительную исследовательскую часть, которая предполагала сбор самых разнообразных материалов и их обсуждение. Для описания моего опыта ассистирования Мизиано есть хороший термин — tacit knowledge, который можно перевести как «неявное знание». Речь идет о знании, которое не может быть передано привычными, сложившимися конвенциональными образовательными подходами, и которое передаётся от человека к человеку только в непосредственном взаимодействии. Такой опыт мне видится полезным, но назвать его обязательным я не могу. Вообще мне сложно свести кураторскую практику к единственной универсальной модели, потому что она норовит из любой подобной формализирующей системы выбиться, чтобы сохранять возможность пересобирать существующие способы показа искусства.

         Как Вы выбираете проекты, в которых было бы интересно выступать в роли куратора? Что для вас является триггером, что возбуждает больше интерес?

         Я придерживаюсь простой установки: ставлю перед собой вопрос, способен ли я сказать что-то новое по поводу художника или на предполагаемую тему? Способен ли я обнаружить какое-то новое содержание и донести его до зрителя? Если ответ утвердительный, я соглашаюсь на проект.

Сможете рассказать о проектах, над которыми сейчас работаете?

         В галерее FUTURO в Нижнем Новгороде заканчивается выставка Серёжи Карева, который был резидентом «Открытых студий» во время моего тьюторства там. Моим сокуратором на ней выступает Ан Кубанова. Мне кажется, эта выставка о новой чувственности и чувствительность к хрупкому, неуловимому, мерцающему получилась очень эффектная, объемная, погружающая.

         Пожалуй, еще один проект, который я могу упомянуть, имеет отношение к коллекционеру Сергею Лимонову. Весной следующего года планируется выставка, на которой будут показаны произведения из его частной коллекции. Такой выставочный жанр ввиду своей каноничности — настоящий вызов для куратора. И мне особенно интересно на него отвечать в сотрудничестве с Лимоновым, который совсем не склонен следовать правилам и регламентам системы искусства, а наоборот стремится их расшатать.

         Возвращаясь немного назад, к вашему опыту с Открытыми студиями на Винзаводе. На что Вы обращаете внимания, когда проходит какой-то опен-колл или нужно выбрать тех, с кем интересно было бы поработать, среди молодых художников?

         В первую очередь, я стараюсь определить, насколько близки и подходят друг другу художник (или коллектив авторов) и проект, в который он_а вовлекается. Понимание, что и кому из акторов требуется, дополняется моим субъективным восприятием конкретных произведений и/или художественной практики в целом и формирует представление о критериях выбора.

         В случае моего предполагаемого сотрудничества с тем или иным художником определяющим являются доверительные отношения. Мне важно доверять художнику, и важно, чтобы художник доверял мне. Это ощущение может возникнуть сразу, буквально при знакомстве. Например, несколько замечательных и чертовски значимых для моей профессиональной биографии персональных выставок Таус Махачевой под моим кураторством, первая из которых датирована, наверное, 2011 годом, являлись результатом такого взаимного доверия.

         Что для Вас важнее – идеи или темы, с которыми художники работают, или Вы подмечаете ещё нереализованный потенциал?

         Я попробую ответить на этот вопрос, воспользовавшись опытом моего менторства в «Открытых студиях» (7 и 8 сезон). При выборе участников сезона Винзавод использует процедуру голосования членов экспертного совета. Состав экспертов каждый год меняется, и ментор, как один из его членов, не обладает исключительным правом голоса. Выбор происходит путем сложения баллов, которые художники получают от экспертов.

         Такой подход позволяет избежать ситуации, когда экспертиза замыкается на одном человеке, кураторе или менторе. Выбор означает исключение, которое вызывает у меня противоречивые чувства. Вдруг участие художника в Открытых студиях послужит импульсом для его профессионального становления, — думаю я. И даже если сейчас я не нахожу его интересным, может случиться так, что в «Студиях» произойдет его удивительная метаморфоза.

         Наличие экспертного совета позволяет с этим чувством справиться, ведь каждый из приглашенных экспертов обладает своими предпочтениями в искусстве. Благодаря этому складывается состав участников, которые не является полным отражением взглядов и вкусов ментора/куратора, но становится для нее_го неожиданным. И я очень ценю этот аспект сотрудничества художника и куратора: то, что меня по-настоящему увлекает в сотрудничестве с художником, — это непредсказуемость, непредвиденность результата, вне зависимости от проектной рамки, которая к этому взаимодействию побуждает, подталкивает.

         Если развить эту тему дальше, какие советы Алексей Масляев может дать молодым художникам?

         Мне хотелось бы, чтобы художники чувствовали большую свободу, большую расположенность к экспериментированию при апробировании и выборе выразительных средств, методов работы, способов говорения об искусстве и так далее. Чтобы они осознанно действовали так, а не иначе, понимая, какое множество вариантов существует.

         Это не совет, скорее, пожелание, которое все же требует оговорки. Сегодня художественное производство и хранение часто связано с достаточно большими затратами, которые не всякий художник может себе позволить. Поэтому многие авторы вынуждены действовать в проектном ключе, когда работы производятся непосредственно под выставку, что значительно ограничивает поисковые и экспериментаторские намерения. В связи с этим особенно ценными и важными я сегодня вижу проекты и образовательные программы, которые направлены на профессионализацию труда художника, связанные с корпусом базовых знаний, которыми художник должен обладать (программа «Азы», «Открытые студии» Винзавода), или с производственным обеспечением художественной практики («Своды» при ДК ГЭС-2).

         А как Вы глобально определяете роль современного коллекционера?

         На поверхности лежит представление о том, что самим фактом приобретения работы коллекционер оказывает влияние на культурный процесс. И чертовски круто, что есть люди, которые имеют возможности покупать искусство и тем самым поддерживать художников.

         Однако здесь есть проблема: возрастающая роль коллекционеров приводит или может привести к подмене ценности ценой, а экспертного суждения — возможностью совершать многомиллионные траты. Мы можем быть уверены, что все аукционные рекорды сегодня принадлежат частным лицам, потому что никакая институция, никакой музей не способен конкурировать с капиталом частных коллекционеров. Они определяют новостную повестку медиа-ресурсов, которые призваны информировать пользователей о том, что и где в искусстве происходит. И если в СМИ исключительно такой контент, то может сложиться впечатление, что современное искусство этой повесткой и исчерпывается. Но современное искусство, конечно, значительно более разнообразно, оно богаче, нежели мы можем представить, если опираемся только на подобные ресурсы. И даже сами коллекционеры в частном порядке это могут продемонстрировать, приобретая в свою коллекцию не традиционную живописную картину, а произведение, не вписывающееся по форме и/или содержанию в конвенциональный рыночный формат.

Вы сами коллекционируете искусство?

Нет.

________________________________

[1] Мария Чехонадских — теоретик, куратор, редактор.

[2] Надежда Бушенева — основатель школы «Пробел», художник, исследователь педагогических и процессуальных художественных практик. Курировала учебную программу в ИСИ, Москва.

Фото предоставлены Алексеем Масляевым.