Интервью для сайта Ruskino
Chursin Community
"Ruskino" 15 июля 2007
- Хотелось бы начать наш разговор вот с какого вопроса: В детстве ты переезжал из города в город. Такая частая перемена местожительства привела тебя к желанию перевоплощаться?
- Наверное, да. Когда мы находились на том или ином месте, была тяга к постоянным переменам, скорее даже было желание играть. В моем случае это более личная история. Ведь не все дети военных становятся актерами. Мне кажется, это более глубокий посыл, благодаря которому было создано мое существо.
- А кого чаще ты изображал на детских утренниках?
- Я чаще всего читал стихи, особых ролей не играл. Один раз был гусаром. Помимо утренников, участвовал в детских спектаклях, играл каких-то скелетов. А первой моей ролью был новогодний олень. Я пел песню "Вернись лесной олень".
- В школе твоя творческая деятельность продолжалась?
- Собственно говоря, только театр и был. Родители на тот момент поставили запрет на участие во всякой самодеятельности. Ведь кроме нее я больше ничем не занимался. Но у них ничего не получилось, и все вышло так, как оно вышло.
- Можно ли назвать главной победой юности твое поступление в театральный вуз?
- Я не воспринимал свое поступление как какой-то рубеж. Это было для меня само собой разумеющимся фактом, я знал, что не могу не поступить. Не то чтобы был настолько уверен в своих силах, а просто цель была одна. И если бы не поступил в Щукинское училище, то поступил бы в какое-нибудь другое место. И все равно бы поступал, поступал и еще раз поступал. Но, победа… Нет, скорее, для меня это стало каким-то прекрасным стечением обстоятельств, и скорее случайностью. Ведь очень многое зависит от случайностей. Многое зависит от того, кто из преподавателей набирает курс, и чего он хочет. Все зависит немного не от тебя. Ты можешь быть прекрасным, а тебе говорят, что ты почему-то из другого института. А ведь ты для себя никогда не ставил границ. Внутренние законы школы и внутренние законы института отчасти диктуют, что будет происходить в твоей жизни. Поступал со всеми сложностями, но, тем не менее, путь был один.
- Твоих героев можно назвать "сложными персонажами". Ты их сам выбираешь, или они тебя находят?
- Конечно же, они сами меня находят, не то чтобы я выбираю. Хочется, конечно, перейти в разряд выбирающих себе героев. Еще есть несколько вещей, которые хочется понять, узнать и совсем уже освободиться. Стать каким-то полным властителем своей одаренности, своего таланта и иметь право на все. Сейчас еще какие-то вещи не известны, какие-то не поняты. Конечно же, так будет всегда, но будет какая-то работа с материалом, и с узнаванием себя. Но алгоритм, и ключ, как открывается та или иная дверь…. Хотя, возможно, я ошибаюсь, и никакого алгоритма не существует, а всегда есть какие-то индивидуальные моменты.
- В одном из интервью ты сравнивал актера с "зеркалом", которое впускает в себя персонажа. Не боишься потерять самого себя в чужих отражениях?
- Не дай мне Бог сойти с ума! Боюсь, конечно. Можно в какой-то момент сойти с ума, и потеряться в своих персонажах. Это безумие, и это очень сложно. Ведь реальность сильнее, чем твои образы, которые ты себе строишь. А вести такую сложную игру с действительной реальностью через различные образы немножко уже утомительно. Это какие-то детские вещи, которыми можно развлекаться в шестнадцатилетнем возрасте. Сейчас, наоборот, хочется поглотить все, что существует на самом деле, и скинуть все "ненастоящности" и как-то от них отгородиться.
- А как ты выходишь из образа, играя в театре?
- Я иду на поклон. Мне кажется, это и есть выход из образа. В этот момент все становится на свои места, и зритель понимает, что ты играл. Он непосредственно подходит к тебе как актеру, а не образу… А ты выходишь уже не к этому эмоциональному существу с тысячей голов, с которым ты только что общался, и который имеет свое настроение, и ты не знаешь, как оно проявится. А ты четко видишь каждого человека и понимаешь, какие изменения он пережил.
- Выходя на сцену в начале спектакля ты уже чувствуешь энергию зала?
- Всегда по-разному. Иногда все бывает обманчиво. Бывает, складывается ощущение, что в зале происходит какое-то замирание, но потом понимаешь, что это было огромное внимание. Но предугадать всегда сложно. Есть построенные спектакли, которые направлены на определенную эмоцию, а бывает, дают обратную реакцию. Исходя из своего опыта, ты понимаешь, что должно быть, ты уже хочешь, ты знаешь, как с этим работать, а реакция идет совсем другая. Но это всегда отрезвляет, чтобы не идти по заданному раз и навсегда пути, и чтобы всегда было что-то новое.
- Что тебя больше увлекает процесс создания спектакля (репетиции) или же уже готовый спектакль?
- Для меня и то и другое сейчас очень интересно. Это абсолютно разные процессы, их нельзя сравнивать, нельзя поставить на одну чашу весов. Ведь ты что-то придумываешь, рассчитываешь на определенный эффект. А потом интересно, как будет на самом деле. Ведь с каждым разом все изменяется, изменяется, изменяется. Так особо не ждешь, что будет. И нет каких-то нелюбимых вещей в профессии. Даже наоборот, хочется как можно плотнее сталкиваться с каждой секундой своего дела.
- Состоялась премьера спектакля "Человек - подушка" (The Pillowman), по пьесе Мартина МакДонаха, в постановке Кирилла Серебренникова. Как протекала работа над твоим персонажем Ариэлем?
- Для меня работа была не очень легкая. Бывает такое, что работа совпадает с твоими какими-то внутренними переживаниями. И с тем, какую информацию ты хочешь передать через себя. Тут получилось так, что все стечения обстоятельств в моей жизни в тот момент лишний раз подтверждали, что выхолащивание сознания через пропускание мощных негативных импульсов, как через мозг пропускают ток, что эта техника не единственная. Это подтверждала и моя жизнь. Так совпало, что в театре получилось про одно, в жизни получилось про другое. И эта состыковка происходила достаточно сложно. Но вот этот момент посвящения себя профессии, это состояние пустого сосуда, который ты можешь наполнить информацией и с помощью своих каких-то природных данных воплотить ее в реальность, и выдать ее за правду, очень увлекала. Стирание полного самовыражения в работе. В итоге получилось, что благодаря этому материал стал открываться, и стало ясно, как общаться со зрителем, о чём говорить и как играть.
- Какой, по твоему мнению, самый эмоциональный спектакль в твоем репертуаре?
- Мне кажется, что "Чайка". Если выключить эмоцию из этого спектакля, даже не эмоцию, а скорее чувственность, то спектакль станет ни о чем. Вся чувственность вышита огромными кружевами, и если за этим ничего нет, то будут просто узлы. А если есть, то получается невероятная реальность и потрясающее пространство. Спектакль так построен, что он выводит один на один актера и зрителя. Если актер не наполнен, то ему не про что играть. И невозможно прикрыться ритмом или светом. В спектакле есть эффекты, это прекрасно выстроенные движения с передвигающимися декорациями, работающие как увеличительное стекло, как киноэффект. Но тем не менее все один на один. Ты и партнер, ты и зритель, вот в таком мощном тандеме происходят чудеса. Спектакль совсем не рассчитан на быстрые эффекты, на быстрое высекание эмоциональной искры. В нем очень плотные и глубоко протянутые нити. Хотя, так со всеми спектаклями. Но есть вещи, которыми ты развлекаешься: быстро произнося текст или подхватывая реплику партнера, увлекаясь какими-то техническими вещами. А в "Чайке" этого нет, и, если говорить о более эмоциональном и чувственном, то это этот спектакль.
- В скором времени все ждут выхода на экраны страны картины "Мишель Лермонтов". Очень интересно, как проходила подготовка к роли Михаила Лермонтова?
- Есть надежда, что фильм выйдет. Опять же к роли готовиться было очень сложно. Нана Джорджадзе сценарий никому не давала, и никто ничего не знал. Слова учили за день до съемочного дня. Она намеренно исключила построение роли. Актерская работа происходила на каком-то чутье, импровизационном и живом моменте на съемочной площадке. Я читал много книг, размышлял. В этом во всем пытался отыскивать подобные настроения и поведение в реальности. Ведь надо было соединить два времени, чтобы не ходить в кринолинах, и не быть какими-то несуществующими персонажами. А максимально донести систему сознания и образ мышления людей. Ведь если люди говорят про честь, то это во все времена. Если люди говорят про красоту, то это во все времена. Или про ощущение прекрасного. Это какие-то незыблемые вещи, и они ставятся во главу угла, и об этом прежде всего говорится. Вот за это стоит умереть, и за это стоит постоять.
- И все-таки, что самое сложное в профессии?
- Вставать рано утром, это самое сложное. У меня какая-то нечеловеческая любовь ко сну. И ради лишней минуты сна можно пойти на очень многое (смеется). Сложное в профессии… Появляться дома только в 12 часов ночи, а в девять утра уезжать. Оставлять все домашние дела не на свои плечи. Хотя так хочется всем этим заниматься. Но, искусство…
- Какие цели сегодня ты ставишь перед собой?
- Выше, легче, проще, веселее. Вот эти цели я ставлю перед собой. Прежде всего, выше, как можно выше. Но не в смысле, быть выше всех. А подниматься над какими-то обыденными вещами, и через малейшее слово, через эмоцию, через энергетический посыл, пропускать через себя какое-то движение природы. И говорить только про вещи вечные, вещи прекрасные и красивые. И видеть во всем красоту и не размениваться на сиюминутный успех или сиюминутные радости, которые могут вызвать истерический смех и все про это забудут.
- А что тебя может выбить из колеи?
- Незнание как поступить, состояние тупика. Или когда понимаешь, что ты не в силах изменить то или иное событие. Даже не из-за того, что у тебя не хватает сил. Просто не можешь перешагнуть барьер, установленный самим собой. Границы, которые ты не можешь переступить. Ты знаешь, что эта невозможность может повлечь за собой какие-то последствия, принести тебе боль. Но вот этот конфликт внутреннего с обстоятельствами… Не то что бы он может выбить из колеи, но он может отнять много времени на размышление, нахождение компромисса с самим собой. Ведь, это может затянуться на какое-то время, которое уже не от тебя зависит. Невозможно откинуть какой-то вопрос, перед тобой возникший, оставить его на потом, или сделать неважным. Решение нужно принимать здесь и сейчас.
- Что радует тебя в жизни?
- Всё, мне нравится эта жизнь.
- Как ты отдыхаешь?
- Занимаюсь дыхательной гимнастикой, сижу во всяких обогащающих энергией позах. Сплю. И смена деятельности, конечно, на лежание на диване и смотрение телевизора (смеется). Вот таким образом силы восстанавливаются очень скоро.
- Как ты думаешь можно ли найти баланс между любовью и свободой?
- Можно. Баланс между любовью и свободой заключается в том, что ты абсолютно свободен делать человека счастливым, того человека, которого ты любишь. Порой это даже заставляет тебя сталкиваться с такими мыслями, как "а вдруг это бесполезно, а вдруг это никому не нужно, и что из этого ничего не выйдет". Но все эти страхи блекнут перед свободой любви. Свобода любви это и есть осознание того, что человек свободен любить несмотря ни на что. Если ты решаешь для себя этот вопрос, то в тебе нет никакого сомнения в том, что твоя жизнь растворена в другом человеке, вот из этого ты обретаешь свободу. И ничто не может тебя остановить. Ты об этом даже не задумываешься, а просто живешь.
- Пожелания посетителям сайта Ruskino…
- Друзья, пользуйтесь информацией во благо. Ограждайте себя от соблазнов и неправд. Ведь то, чего нет, очень часто может заполнить всю жизнь, и привести к тупику, оставить человека в жутком одиночестве. А ощущение правды и точного понимания, что происходит, делает людей счастливыми.
Беседовала Арина Гревцова