Инквизиция по пропаганде и массовому обману: свержение неолитического разума

Фронт. коммун., 22 октября 2021 г. | https://doi.org/10.3389/fcomm.2021.636292

Роберт Л. Уолш *

Образовательные исследования, колледж Сиссетон Уопетон, Агентство Виллидж, Южная Дакота, США

Человеческий язык таит в себе механическую аберрацию, делающую человеческое общение уязвимым для манипуляций. Массовый обман — это систематическая эксплуатация этого языкового сбоя, причиной которого является преднамеренная идеологическая обработка. Его влияние на человеческое мышление и поведение коренится в феномене племенного разума, бессознательного коллективного эго, предрасположенного к пропаганде. В своих ранних современных итерациях Эдди Бернейс провозгласил пропаганду эффективным способом установления общего понимания между человеком и установленной информацией, с которой он сталкивается. Общение с массами рассматривалось как средство просвещения масс, и это отмечалось. Теперь, однако, среди огромного изобилия многогранной информации влияние пропаганды в средствах массовой информации не может быть проигнорировано как загрязняющее вещество в ее источнике.

Заклинания на обман

Обман в массовых коммуникациях обременяет язык как колдовство. Алхимия притворства обольщает целые народы. Возражающие из лучших побуждений освещают улики только для того, чтобы быть заклейменными в охоте на ведьм. Потенциальные провокаторы быстро замечают опасность инакомыслия, в молчаливом изумлении наблюдая досаду целых обществ. Чтобы распутать этот клубок, требуется настойчивость, потому что прямые атаки поглощаются фалангами двуличия. Множество становится очарованным, очарованным его абракадабриями. Основным механизмом массового обмана является языковое заклинание, предназначенное для закрепления дихотомии и отклонения диалектики. Сила, стоящая за этими гаданиями, — ловкость. Дискуссия прекращена. Кредо критической мысли приносятся в жертву, сжигаются на костре.

Язык как дилемма

Рассеять массовый обман — значит развязать узлы тонкостей тайны языка. Такое предприятие начинается с внутриличностной интроспекции. Эта одиссея начинается с рассуждений о том, как язык возник в человеческом опыте.

Ученые в области лингвистики и коммуникации в целом согласны с тем, что человеческий язык появился примерно от 50 000 до 150 000 лет назад ( Perreault and Mathew, 2012 ). Пробелы в археологических записях превращают его появление в бесконечные споры. Пинкер и Блум (1990) выдвинули гипотезу о его постепенном развитии с течением времени. Хомский (1996) , напротив, утверждал, что он возник спонтанно. Хомский (2020) , часто называемый гипотезой непрерывности и разрыва, соответственно, выступил против последней, назвав теорию разрыва (в отношении его работы) чистой выдумкой.

Возможно, это заблуждение проистекает из привычки сопоставлять гипотезу преемственности первого . Или это может быть неправильное толкование совершенной формы , комбинаторная операция, которая приводит к тому, что было названо основным свойством языка — порождению дискретной бесконечности иерархически структурированных выражений мысли.

Аргумент поддерживается в теоретической лингвистике цифровой бесконечностью , операцией с помощью конечных средств для артикулирования бесконечного множества мыслей ( Хомский, 1991 ). Операция с нулевой суммой, цифровая бесконечность в лингвистике мало чем отличается от систем счисления в математике: люди либо имеют доступ ко всем числам, либо ни к одному ( Chomsky, 1995 ; Knight and Power, 2008 ). В корпусе отсутствуют эмпирические доказательства и концептуальное обоснование, подтверждающее существование проточисел или протоязыка ( Bidese et al., 2012 ; Botha, 2012 ). Такое свидетельство, если оно появится, может в любом случае не иметь значения, потому что перейти, скажем, от семи к бесконечности не легче, чем перейти от нуля к бесконечности.

Таким образом, ранние люди, возможно, были поражены языком, мало чем отличающимся от спонтанной кристаллизации в перенасыщенной среде ( Chomsky, 2004a ; Chomsky, 2004b ; Chomsky, 2005 ). Или человеческий язык мог возникнуть как мутация ( Кристиансен и Кирби, 2003 ), которая, как известно, встречается у отдельных лиц или групп, например, вирус внутри сообщества ( Линдгрен, 1992 ).

Язык как прозрение

Дебаты в рамках рационалистической и эмпирической эпистемологии, соответственно, предполагают, что либо определенные идеи существуют независимо от опыта, либо все знания приобретаются опытным путем. Канту (1908) приписывают выход из тупика, постулируя, что и разум, и опыт необходимы для накопления человеческого знания. Это философское слияние и его отношение к явлениям языка воплотилось в Новое время.

Хелен Келлер потеряла зрение и слух в возрасте 19 месяцев из-за лихорадки. Став взрослой, она размышляла об отсутствии языка: «Я не знала, что я есть. Я жила в мире, который был не-миром. Я не могу надеяться адекватно описать это бессознательное, но сознательное время небытия» ( Келлер, 1908 , стр. 108). Келлер (1908) продолжила:

Я не знала, что я что-то знаю, или что я живу, или действую, или желаю. У меня не было ни воли, ни ума. К предметам и действиям меня влекло какое-то слепое природное побуждение. У меня был ум, который заставлял меня чувствовать гнев, удовлетворение, желание. Эти два факта заставили окружающих думать, что я желала и думала. Я могу помнить все это не потому, что знала, что это так, а потому, что у меня есть осязательная память. Это позволяет мне вспомнить, что я никогда не морщила лоб в процессе мышления. (стр. 113).

Размышляя о стремительном появлении языка в своем опыте, Келлер (1908) писала: «[когда] я узнала значение слов «я» и «меня» и обнаружила, что я нечто, я начала думать. Тогда для меня впервые существовало сознание» (стр. 117).

Воспоминание Келлер (1908) о том моменте, когда ее захватил язык, может служить моделью появления языка в человеческом состоянии. Язык мог появиться мгновенно, после полемики с Хомским.

До этого момента языка не было. После этого момента появился язык. Аргумент состоит в том, что язык поразил свою жертву из греческого хаоса , из ничего, и пробуждающееся сознание также возникло из этого небытия. Заявленный как психолингвистический палиндром, язык порождает сознание, а сознание опирается на язык ( Ponty et al., 1964 ). Это основные разграничительные линии на поле боя обмана.

Критически важным для аргументации в этом письме является различие между языком и коммуникацией. Хомский (1972) утверждал, что язык равносилен внутренней речи , используемой во внутриличностном размышлении. Кроме того, язык не подходит для общения , что, по-видимому, является вторичной полезностью того, что по сути является системой мышления ( Fodor, 1975 ; Chomsky, 2002 ; Reboul, 2015) .). Чтобы обман в массовых коммуникациях повлиял на коллектив, скажем, на общество или подмножество общества, внутриличностный компонент внутренней речи должен подвергаться массовым манипуляциям, заговору для использования расхождения между языком и коммуникацией. Чтобы обмануть доверчивые, ничего не подозревающие массы, практикующие темные искусства в коммуникологии намеренно нацеливаются на реликт человеческого познания, неолитический разум.

Неолитический разум

Неолитический или Племенной Разум как пережиток эволюционного механизма выживания, форма коллективного эго. Этот рудиментарный стадный разум требовал подчинения и обеспечивал численную безопасность для защиты, поддержки и ведения хозяйства. Характеризуемый человечеством как нервный по своей природе, родовой разум продолжает систематизировать себя как виновника сообщества.

Правила членства запрограммированы с детства на лишение индивидуации. Подразумеваемые, но передаваемые, эти предписания (лексическая кирпичная кладка) складываются в систему ценностей, верований и взглядов. Индивид внутри этого коллективного разума — самообманувшийся одинокий трутень, пропитанный грубым гулом согласия.

Побуждение племенного разума — всеобъемлющая психическая целостность и усиленное соответствие. «Ничто в племенном обществе не принадлежит индивидууму» ( Дломо, 1939 , с. 38). Он возник раньше науки, раньше медицины, раньше машин; господствовало суеверие. Невежество и страх связывали эмоциональные отношения с судьбой и удачей. Болезни и смерть, эпидемии и неурожаи, войны и бедствия — все это признаки гнева всемогущей, но невидимой сущности. Независимый считался угрозой, злом, которое должно быть изгнано или уничтожено. Сокрушение индивидуальной идентичности, убеждений и методов потребовало появления группового разума.

Несоблюдение святости племенного завета угрожало его господству. Акты несоответствия считались табу. Лоялисты были назначены незамеченными для принуждения к тайной учебной программе. Эфирная, но вездесущая тирания — сообщаемая, но не произносимая вслух — контролировалась языком, общением и даже одеждой. У всего племени своя полиция, оно скованно стыдом и изоляцией. Неизбежно этот абсолютизм был интернализован, предтеча культуры.

Внутри этой индуцированной тревоги расцвела разумная коммуникация, а вместе с ней и способность делиться информацией и знаниями, то есть транзакционное понимание. Кляйн (2018) назвал этот тектонический дрейф от инстинктивного к расчетному коллективным обучением . Например, несмотря на то, что ученые научили Коко более 1000 знаков жестового языка горилл ( Линден и Паттерсон, 1983 ), она не могла научить этим жестам свое потомство или других горилл. Следовательно, до появления языка ранние люди, как и человекообразные обезьяны, были вечными в том смысле, что каждое поколение должно было начинать все заново без каких-либо выгод, кроме тех, которые были получены благодаря инстинкту.

Сегодня, даже при взрывном росте информации и знаний, современные общества цепляются за соответствие племенному мышлению. Массовая коммуникация, помимо освобождения человечества от неолитического разума, ускоряет и усиливает массовый обман. В этот психозойский век племенной разум, ныне усиленный, угрожает нациям.

Племенной разум предлагает безопасность и знакомство через коллективное сознание и одновременно привлекает фокусников магии толпы . Психоневрология, движимая страхом, стимулирует обман. Чтобы вырваться из магнетической силы племени, требуется необычайное мужество. Даже быть свидетелем побега из его тюрьмы форм кажется смехотворным, безумным или опасным.

Фатальный недостаток

Современные люди оседлали колючую проволоку сознания, заряженного племенным пульсом. Язык совершил большой скачок вперед ( Ruhlen, 1994 ). Общение атомизировало временной барьер, разрушающий инстинкт, который следующее поколение могло перенять у предыдущего. Однако разрыв между языком и коммуникацией содержит фатальный изъян. Machinosus operandi, язык произошел как внутриличностная мыслеформа. Его отвлечение является непроизвольным распространением: инстинктивным и безличным.

Благодаря уменьшению проявления общения — эха его собственной мыслеформы — язык и общение обречены на одновременное угасание ( Vernon, 1967 ; Sellars, 1969 ; Bloom and Keil, 2001 ; Carruthers, 2002 ). Это безумие неумолимого замкнутого внутриличностного диалога повсеместно переживается в человеческом состоянии как болтовня .

Это роковой недостаток. Это постоянная уязвимость перед манипуляциями и обманом. В своей латентной племенной форме болтовня бывает кочевой, переносимой ветром и дрейфующей. Пропагандисты захватывают болтовню, превращая ее в источник между языком и общением.

Голос обмана

Обход массового обмана начинается в индивидууме, пробуждая к микропропасти между языком и коммуникацией. Осознавая этот фатальный недостаток, индивидуум сталкивается с подлинным голосом, отличным от группового ума. Это знаменует собой начало конца обманчивого влияния пропаганды и начало бдительной бдительности.

Этот голос постоянно приходит к человеку от мыслей более высокого порядка через озарения, догадки, проблески, подозрения. Хотя продукты этого голоса нельзя назвать правильным или истинным голосом для всей семьи, клана, племени или нации, это суверенная мыслеформа: железная струна Эмерсона.

Помешать этому голосу — значит отказаться от владения собственным разумом, своей волей. Это то, что всегда подвергалось нападкам со стороны тех, кто пропагандирует массовый обман.

Вывод

Те, кто размахивают темными искусствами массового обмана, предвосхищают эту простую истину о человеческом восприятии: то, что кажется реальным, защищается как реальное. Даже в свете конкретных доказательств пропаганда гибка и устойчива к поверхностному расследованию ( Bernays, 1928 ). Обман в средствах массовой информации черпает свою силу в мифологии, в тайне самого языка. Всепроникающая эффективность проводимости пропаганды проистекает из трансовой функции языка. Каждое слово гипнотизирует ( Эриксон, 1964 ), каждое слово — заклинание. Обман внедряется в обманутых так, как должно быть, как единственно возможное.

Контрнарратив всегда встречает вопиющую оппозицию. Пропагандисты не смеют ослаблять сверхбдительность, охраняя свой карточный домик. Испытав вызов, дельфийское жречество поспешно создает новые руны, чтобы успокоить массы и снова погрузить их в бесхитростный сон. Как только условия пластичности соблюдены, вера в племенной разум подкрепляет почти неограниченную уверенность в том, что можно изменить реальность, за пределы того, что в противном случае могло бы предвещать любое подобие поиска истины.

На протяжении почти 70 лет сознание масс, поколение за поколением, программировалось внутри средств массовой информации. Люди, способные устранять искажения в мыслеформах, встречаются все реже — чем более они образованы, тем более вероятно, что они внушены.

Заявление о доступности данных

Оригинальные материалы, представленные в исследовании, включены в статью/дополнительный материал, дальнейшие запросы можно направлять соответствующему автору.

Вклад автора

Автор подтверждает, что является единственным автором данной работы и одобрил ее публикацию.

Конфликт интересов

Автор заявляет, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Примечание издателя

Все претензии, изложенные в этой статье, принадлежат исключительно авторам и не обязательно представляют претензии их дочерних организаций или издателя, редакторов и рецензентов. Любой продукт, который может быть оценен в этой статье, или претензии, которые могут быть сделаны его производителем, не гарантируются и не поддерживаются издателем.

Благодарности

Я хочу поблагодарить Ноама Хомского и выразить свою признательность за ясность в теоретической лингвистике, особенно в связи с его исследованиями возникновения языка у древних людей. Я также хочу поблагодарить Джона Миссионе, доцента Мичиганского государственного университета, за его идеи и поддержку в завершении этой рукописи. Незначительные фрагменты, представленные в этой рукописи, были взяты (но отредактированы для контекста) из неопубликованного завершающего камня, написанного в частичном исполнении моей докторской диссертации. из Университета штата Северная Дакота.

использованная литература

Бернейс, Э.Л. (1928). Пропаганда . Нью-Йорк: Х. Ливерит .