1. Infamis в опасном положении

– Долго ждать?

– Янкель не подавал знака!

– Тихо, парни! – прошипел Колтун, проталкиваясь сквозь толпу. Он высморкался на землю из правой ноздри, вытер нос рукой, а руку – о серую ватную стеганку. Затем поплевал на руки и схватился за рукоять топора. – Сейчас он вылезет, говорю вам. Как только покажется, треснем ему по голове. По башке, хлопцы! Бей – не жалей!

Прильнув к не струганным бревнам, они притаились на крыльце еврейской корчмы, стоящей на главной рыночной площади в Лютовиске.

– Ох, страх, – прошептал Ивашко благоговейно и перекрестился по-православному, справа налево. – Шляхтич же, панец ясный. А кто на пана руку поднимет, того в Перемышле конями рвут, а заплечный мастер кожу дерет и члены четвертует...

– Какой он там шляхтич, – фыркнул Колтун и с беспокойством заметил, что толпа крестьян заметно поредела. – Выродок, сын собачий! Сам слышал, как его обзывали на рынке в Перемышле. Такого убить не грех!

– Страшный он! – пробурчал Янко, музыкант из трактира Янкеля. – Характерник. И как завопит, как саблей замашет, сразу головы полетят. Полетят головы, ой, говорю!

– Смотри, не обосрись со страху. Дьявол он, что ли?

Опять кто-то отделился от толпы. Колтун тихонько выругался. 

– Награда за него есть, слышали? Две тысячи червонцев дает пан староста Красицкий. Видели ли вы столько золота разом, псиные дети? 

– Две тысячи? Боже милосердный. Сколько же репы можно купить! – сказал туповатый Хохол, служивший на конюшне у Янкеля за миску еды и одежду, которая была на нем. Он опустил деревянные вилы и плотнее надвинул на глаза меховую шапку.

– Репы? До конца жизни сало жрать будешь, дурачина!

– А я вам говорю это настоящий дьявол. Глаза горят, как у лешего, когти, как у оборотня...

– Глянь на ноги, не обоссал ли сапоги – усмехнулся Колтун. – Проверь, не пробрался ли он к тебе домой и не пристает ли к твоей Евке! Говорю тебе, бей его по башке, сколько сил хватит. И когда он упадет на землю, проверь, дышит ли, и сразу свяжи его! А ты, Янко, отойди от двери, нам не нужны трусы. Мы сами разделим награду.

– Тише! – прошипел Ивашко. – Смотрите, дает ли Янкель знак.

Сзади послушался стук конских копыт. Колтун почувствовал, как крестьяне, сгрудившиеся за ним, начали прижимать его к деревянной стене трактира. Кто-то стонал, кто-то убежал. Колтун услышал удаляющиеся шаги. Он обернулся и замер.

Перед корчмой остановились три всадника. Они медленно слезли с лошадей, привязали их к коновязи. Всадники направились к зданию, не обращая внимания на кучи конского и коровьего навоза, и прошествовав прямо через большую лужу дерьма. Они шли к Колтуну, и при виде их крестьяне отходили в сторону, тихонько прятались за трактир или за кучи дров. Колтун сразу понял, с кем имеет дело. Это были не простые гости, не обычные крестьяне из Лютовиски или Хочева... Бандиты с большой дороги или благородные грабители. Или, может быть, добровольцы из какой-то королевской хоругви…

Первый из новоприбывших был низким, сгорбленным, с перебитым, кривым носом. Его глаза, напоминающие глаза хищной птицы, лукаво смотрели из-под слишком большой, опущенной на лоб ржавой мисюрки. В них было столько презрения, гордости и дерзости, что у Колтуна подкосились ноги. На боку шяхтича висела огромная сабля в черных, отделанных серебром ножнах, а также кинжал и пистолет. Жупан на нем был ободранный, грязный и измазанный навозом и нечистотами. Однако солнце отражало золотые блики от отполированного медальона с изображением Матери Божьей на шее шельмеца. Второй разбойник был высоким, худым, как хмелевая шишка, одетым в короткие штаны и рейтарские сапоги, поднимающиеся выше колен. Длинные, сальные усы спускались ему до плеч. Грудь пересекал пояс от закинутого за спину бандолета, сбоку болтался тяжелый палаш с богато украшенной, хотя и ржавой гардой. Третий был моложе, коротко стрижен и одет в домотканый жупан. Его лицо украшали шрамы и прыщи от французской болезни.

– Что вы здесь делаете, свиньи?! – заговорил тот, что был в мисюрке, источая злобу и пивной дух. – Ждете кого-то? Или вы на часах стоите?

Толпа крестьян уже значительно поредела. Колтун с тревогой заметил, что рядом с ним осталось только несколько самых отважных, и они медленно отступали на безопасное расстояние.

– Ты! – яростно бросил разбойник в сторону Колтуна. — Ты расскажи нам. Есть ли в гостинице вельможный шляхтич?

– А ты куда, парень?! – закричал высокий в сторону Янка музыканта, который бочком попятился в сторону. – Стой на месте, когда господин спрашивает!

– Будьте здоровы, благородные паны! – завыл Янко и упал на колени. — Я скажу, я скажу, я все расскажу!

– В трактире ли пан Белоскурский? – судя по тону, всадник привык командовать. Колтун сразу понял, что лучше не вставать у такого поперек дороги. – Говори, а то я разомнусь! А ты отведаешь кнута.

– Конечно! Конечно! – проквакал Янко. – Всё скажу, только не бейте! Пан Белоскурский находится в комнате. Сейчас он развлекает Ядьку. Или уже развлек... – добавил тише музыкант.

Шляхтичи переглянулись и громко засмеялись. Высокий подкрутил усы.

– По домам ступайте, было! — прорычал коротышка. – А если из хаты кто морду покажет – на ремни порежу!

Ему не пришлось повторять это дважды. Крестьяне разбежались, как стая цыплят. Хохол поскользнулся, сапоги разъехались под ним в грязи, и он упал, ударившись головой о коновязь. Ивашко схватил его за руку и поднял на ноги.

– Ну, господа! – сказал франтоватый. – Выгуляем сабли и примемся за работу!

– Побеседуем-ка с Белоскурским.

Высокий поплевал на свои огромные ладони и выхватил палаш. Тот, что в мисюрке, схватился за саблю. Они направились к двери. Франтоватый отворил ее пинком, и затем все ворвались внутрь. Колтун выглянул из-за угла. Он присел и напряженно прислушался.

– Бей! Убивай! – прорычал голос в корчме. Колтун услышал шум, от которого волосы встали дыбом, свист сабель, лязг сталкивающихся клинков, стук опрокинутых столов, скамеек, разбитых мисок и бог знает чего еще.

– Слева, Рукша! Слева! Бей! Вот так!

Кто-то громко захрипел, с глухим стуком упал на пол, и звон сталкивающихся клинков стал тише.

– Сукин сын! – завыл голос. Колтун вздрогнул, поняв, что кричал самый молодой из банды разбойников. Голос превратился в стон, затем в хрип, и все стихло. Колтун почувствовал, как холодный пот выступил на его лбу. Его плечи дрожали. В чреве корчмы послышались шаги. Внезапно дверь со скрипом открылась. Крестьянин замер...

В проеме стоял низкорослый шляхтич со сломанным носом. Он был без сабли, держался обеими руками за живот. Кровь брызнула из страшной раны, потекла на жупан, на грязь, на сафьяновые сапоги... Шляхтич сделал неуклюжий шаг, потом еще, еще... Колтун увидел в его глазах смертельную бледность. Разбойник покачнулся, упал на колени в лужу навоза, а затем лицом в грязь, вздрогнул, захрипел и замер.

Колтун перекрестился. Он дрожал так, что зубы звенели у него, как кастаньеты. Однако он преодолел себя и переступил порог. Он шел, сгорбившись, с топором в руках. Просторный зал был пуст. Дверь в гостевую комнату была открыта. Колтун буквально крался на цыпочках. Он осторожно выглянул из-за дверного косяка. Увидел просторную комнату, декорированную коврами и гобеленами. Стол был опрокинут, стулья и лавки изрублены саблями и палашами, со стен сорваны ковры. На полу валялись разбитые кувшины и столовое серебро.

Двое разбойников валялись на полу. Самый высокий лежал на спине, раны рассекли ему висок, грудь и шею, его била дрожь, и снизу растекалась лужа крови. Франт прислонился к стене, из груди торчала окровавленная рукоять рейтарского палаша. Колтун с беспокойством понял, что это оружие принадлежит самому высокому из негодяев.

В комнате также находился третий мужчина. Высокий, с длинными седыми волосами, одетый в желтый шелковый жупан, украшенный бриллиантовыми пуговицами. Он лежал, прислонившись к краю кровати, правой рукой держался за окровавленный бок, а левой подпирался, пытаясь встать. Поняв, что это ему не удастся, он испустил стон. Колтун сразу узнал его. Это был ясновельможный пан Мацей Белоскурский, задира, пройдоха и скандалист, который в течение многих лет ускользал от старост и бургомистров Саноцкой земли.

Поняв, с кем он имеет дело, Колтун задрожал, но прочь не кинулся. Он стоял, сжимая в руках топор. Белоскурский его заметил и поманил к себе рукой.

– Парень, – прошипел он, – иди сюда!

Колтун сделал шаг вперед. И тут в его голове промелькнула предательская мысль. Одним прыжком он бросился к пану Белоскурскому. Замер, когда шляхтич посмотрел ему прямо в глаза.

– Принеси бинты! - стонал Белоскурский. – И кликни цирюльника, сейчас же…

– Да, пане! — сказал Колтун. А затем одним быстрым движением обрушил обух топора на голову благородного пана.